Малой

— Понимаю, что люди подстроились, — кивнул демонёнок.

— Да, но само мировоззрение требует жить по совести на благо общества и строить мир в первую очередь в своей душе, думать своей головой, а не искать оправданий своим действиям в священных писаниях, и «священных» ритуалах, которые тоже не мы создавали. Признаться честно, они всё ещё больше похожи на обряды жертвоприношения. А кому? Да уж точно не в фонд Рая.

Демонёнок кивнул и пошёл будить родню. Конечно, люди хитрые. Одни хотят, чтобы другие днями на пролёт поклонялись всевышнему, но и их кормили и не забывали. Вот только тому же человеку муравьи не поклонялись, хоть и догадывались о его существовании. Да если бы и поклонялись, то всякому человеку от того было бы ни жарко, ни холодно. Ибо большому нет дела до малого. И тем более, в масштабах Вселенной.

— Поклоняться — легко, а ты попробуй жить по-человечески. Просто, без всяких поклонений, — раздухарился Пётр, тут же раздвинув для всех корни дерева, в которых образовался вход, как в лифтовую кабинку. — Человеку свободному жить сложнее. А думающему так вдвое. Думающий человек сразу понимает, что если его и создали, то не для нелепых восхвалений создателю, а для чего-то более стоящего. Строительства, например. Или — творческого созидания. Вот песню один красивую напишут, а она тысячи на ноги поднимает. Хотя есть и обратные примеры. Один оружие создаст, а тысяча его применит. И тогда созидание в разрушение переходит. И миром начинает править сила, а не ум и свобода. Души ли, духа ли, мысли ли. Понимаешь?

Даймон посмотрел на сестру. Глаза той загорелись синим. Мара тут же ответила:

— Понимаю, что не зря вы создали резервацию с замкнутыми отсеками. Зачем Абсолюту эти сопли и слёзные просьбы о благодати и покровительстве? Ему дали свободу, а он снова просится под «мамину юбку». Вроде бы чего ещё надо? Живи свободно, осмысленно, не оглядывайся на стайки различных течений и тем более — не плоди их. А душа потом разберётся, чего добилась в жизни, и сама себе оценку даст. Никакой ад или рай не могут заточить частицу Абсолюта в любую их двух противоположностей. Всё будет намного сложней, потому что решать будет сама душа. Виновна она или жила в согласии с собой. И дело уже не в заповедях, а в самом человеке.

Зрачки Петра расширились. Он закашлялся. И судя по виду, хотел сказать многое, но более не решался проронить и слова. А их причудливая лифтовая кабина в корне дерева тем временем двигалась. И минуты тянулись неспешно, словно черепахи, нагруженные тяжёлым спортивным инвентарём.

Даймон молча смотрел то под ноги, то на побледневшего апостола, который больше планировал попасть в отпуск, чем получить ломку мировоззрения. Но незадолго до того, как снова распахнулись створки кабинки, Пётр всё же кашлянул и заявил следующее:

— Послушайте, так это вам к Михаилу надо.

— Апостолу? — уточнил Даймон.

— Архангелу! — поправил апостол и когда кабинка доставила их на второй этаж, добавил. — А моё дело маленькое — двери Рая сторожить. Кто доберётся, тому открываю. А кто нет, тому и не надо было. А вот размышлять на тему того, кто и как добирался — не моё это. Давайте вы лучше с кем-нибудь другим эту тему обсудите. И заодно об обстановке в аду расскажете. Пусть тоже порадуются. А мне… обратно пора, — с этими словами он вытолкал их из кабинки и тут же корни древа сомкнулись, проталкивая причудливый транспорт обратно по артерии Вечного Древа.

Глава 32

Второе Небо

Небо второго порядка было словно больше и как-то шире. Объяснить словами это удавалось мало, скорее их оплели ощущения. И едва вышли из лифта, мир как будто обнял, а сам он на порядок разросся. И глядя в прорехи между облаками на первый уровень, ребята поняли, что райские кущи не такие обширные, как показалось на первый взгляд. А прямо здесь и сейчас — лучшее место в мире. И краше его нет. И нет просторнее.

Здесь, в небесной вышине, обитали сами ангелы. Существа, овеянные тайной и благодатью. Их история пронизывала само время и пространство, оставляя за собой следы света и любви. Но Даймон никак не мог понять, почему не видит ни одного крылатого ангела.

— А что с ними? Крылья в химчистку сдали? — спросил он сестру.

Мара тут же достала Куб и переадресовала вопрос ему. На что тот ответил:

— На самом деле ангелов начали изображать с крыльями только в шестнадцатом веке нашей эры. Художники. В поисках новых образов, а не людей с балахонами в ареоле света. Ровно с той поры, вдохновившись новыми светлыми образами уже пернатых аки птицы существ, «люди вдруг начали» видеть ангелов с крыльями. А если вы меня спросите, когда люди начали видеть «летающие тарелки», то скажу, что в 1947 году, когда журналисты запустили «утку», что кто-то где-то видел в небе не привычный дирижабль, а нечто лишь похожее на него, но более плоское, «похожее на тарелку». И весь следующий остаток века, и четверть, а то и половину следующего люди исправно видели лишь летающие тарелки в качестве космических кораблей. В общем, люди внушаемы, Даймон. Так что если расскажешь, что ангелы с чешуей, то вскоре будут встречать и таких. А без предвзятого отношения ангелы скорее — свет, чем чёткий образ. Это тебе не апостолы в робах, а божьи посланники. Мысль, переданные слова. А зачем этому явный образ? Тут и голосовое сообщение подойдёт.

Брат с сестрой переглянулись. Куб впервые рассказал что-то не только по запросу, но и предоставив своё мнение, что раньше за ним не замечалось. Но Малой тут же потребовал:

— Ещё сказку!

Тогда Куб вдохнул и добавил:

— Сказку? Что ж, есть у меня сказка на ангельскую тему. Но это было давно. Так давно, когда само Небо было другим.

Тогда мир только начинал своё существование, небеса были пустынны и молчаливы, а земля обетованная и богата как растительным, так и животным миром. Ибо было под ней семь небес и деревья могли расти такие, что доставали макушками первого неба. А Прадерево и вовсе плутало верхушками над облаками, пока не стало таким большим, что никто уже не понимал где с ним кончается земля и где начинается небесная твердь, которая очевидно была такой же не отделимой от прочего мира, как река на земле. Но и на небесах текли реки! И мир этот был чудесным образов взаимосвязан.

Но однажды, в самом сердце Вселенной вдруг вспыхнула искра. То была сама мысль Творца. А затем их стало много. Так появились души, что стали сами творить или развивать миры. Тогда Творец подумал, что это хорошо и возжелал обронить слово в подтверждение этого. Но слова его были творящи. И он предпочёл промолчать. Однако, и мыслей уже было мало, и донести их хотелось.

Так появились ангелы. Существа особого порядка, что несли его помыслы, не порождая, но и не разрушая новые миры. Тем самым начался информационный обмен среди миров. И действия эти породили первых ангелов. Они были созданы из чистого света, и летали они со скоростью мысли без всяких крыльев. Но если бы возжелали крыльев, те бы непременно появились и искрились как звёзды. Тогда как самих звёзд милостью душ и пожеланиям Творца, на чёрном покрывал ночи становилось всё больше с каждым миллиардом лет, что последовал за этим моментом творения. А если кто скажет, что мир был создан за несколько дней, то бить его можно лопатой, так как мало ему понимания, что день для Творца — то от одного до двух миллиардов лет для человека. Плюс-минус.

Тут Куб закашлялся, понимая, что начал сбиться. Но Малой слушал с интересом. Пришлось продолжить.

— Каждый ангел имел свою уникальную миссию. Некоторые из них были хранителями того, что имелось. Они собирали информацию обо всём сущем. А прочие вызвались изучать людей, как творящих существ. И что только те не творили. Некоторые даже просто вытворяли и пришлось охранять уже их, чтобы раньше времени не растворились. Тогда как другие ангелы стали вестниками, передающими послания свыше. Их голоса звучали, как музыка, наполняя небеса мелодиями, которые могли исцелять сердца и вдохновлять на добрые дела тех, кто не желал растворяться в вечности, но жаждал быть частичкой этой Вселенной.

— Этой? — переспросил Малой. И вдруг добавил. — Разве есть другие?

— О, мой мальчик, — тут же изобразил голос старика Куб. — Есть многое, что тебе только предстоит понять. Но я рассказываю про ангелов. Ты дослушаешь?

— Я слушаю.

— Среди ангелов особо выделялся один. Имя ему — Люцифер, ангел света, он же Светоносный. Потому что в какую бы тьму не спустился, за ним повсюду следовал свет, как персональное солнце.

— А как он спал? — тут же уточнил Малой, который за время путешествия на глазах развивался.