Мальтийская история: воспоминание о надежде

– Прекрасная погода для нас, если нет дождя и сильного ветра, – тут же пояснил он.

«Так мало нужно для прекрасной погоды на Мальте», – вспомнил я лёд и сугробы, покрытые грязной кашей от московских «пробок».

Мой знакомый (кстати, ещё не узнал его фамилию) кивнул на лавочки перед монументом:

– Пройдёмте туда. Там нам будет удобнее.

Я понимал, что долго стоять ему тяжело, и мы зашагали к лавкам. В это время здесь было пустынно: вездесущие китайские туристы ещё не проснулись. Мы расположились с краю одной из скамеек.

– Я так и не представился, – старик посмотрел на меня. – Виктор Васильевич Ракитов, – взяв небольшую паузу, продолжил: – Но это для русских. На самом же деле Виктор Ракитоф, – он сделал ударение на последних слогах имени и фамилии, – гражданин Франции от рождения и полагаю, – он вздохнул, – уже и до смерти. Действительно, принимал участие в событиях блокады острова в сороковые, – он замолчал и посмотрел на колокол. Тот продолжал молчать.

– И много здесь ветеранов русского происхождения? – я задал вопрос.

Ракитов взглянул на меня и покачал головой:

– Я таких не встречал. Служил в британских конвоях: англичане, австралийцы, новозеландцы, немного французов и, конечно, сами мальтийцы.

– А после войны? – прозвучал очередной мой вопрос.

– После войны меня война уже не интересовала, – Ракитов поморщился, его улыбка улетучилась.

– Понимаю, – кивнул я, хотя ничего не понимал.

– Может быть, пройдём в кафе? – он посмотрел в сторону улицы, уходящей в центр города. – Я знаю поблизости одно. Приглашаю на чашку кофе, – мой новый знакомый встал, как будто вопрос был решён, и двинулся в город.

– Спасибо за приглашение, – я встал и последовал за ним.

Пустое кафе встретило нас тишиной: сегодня выходной, раннее утро, посетителей немного. Но вскоре нам принесли по чашке кофе и вазочку с медовой выпечкой.

– Почему Вы не прогнали меня, как обычно делают с надоедливыми писаками? – напрямую спросил я старика, отхлебнув глоток ароматного напитка.

– Вчера был в клинике. Сколько мне ещё осталось? – он задумчиво помешал своё кофе, хотя сахар не клал. Я молчал, ожидая продолжения.

– Может быть, так оставлю последний след? – Ракитов перевёл взгляд с чашки на меня. Я молчал.

– Время стирает всё. Сотрёт и меня, и мою историю, – мужчина потёр ладони о чашку, пытаясь согреть их.

– Надеюсь, Вы не будете против? – я достал смартфон и открыл интерфейс диктофона.

Старик равнодушно посмотрел на мой аппарат:

– Как Вам будет угодно, – согласился мой собеседник.

Мой палец нажал на указатель «Запись», индикатор начал отсчёт времени.

Я вытащил пачку и попытался достать сигарету, но, вспомнив, что курение в кафе запрещено, затолкал её назад.

– Как же Вы попали на остров? – первое, что мне пришло в голову.

– Действительно, как я попал на Мальту? Почему остался? Ведь по происхождению я русский, по паспорту – гражданин Франции. Но это длинная история. Жизнь иногда бросает нас из стороны в сторону – страшные моменты. Кто-то переживает их, кто-то нет, – задумчиво произнёс он

– Но Вам повезло. Вы выжили, – заметил я.

– Да, повезло, – вздохнул старик и посмотрел на чашку. – Но кому-то удача была не так благосклонна.

Казалось, мужчина собирался с силами, словно перед прыжком в ледяную воду. И он решился! Взял чашку, сделал небольшой глоток и заговорил:

– Родился в Париже, в семье эмигрантов из России – как вы любите говорить – первой волны. Мой отец служил учителем словесности в одной из гимназий Петербурга, но после большевистского переворота он с матушкой уехал из страны. Матушка была уже в положении. Сначала в Берлин, потом во Францию, в Париж. Почему он уехал из страны, отец не любил говорить: уехал и уехал. Из коротких реплик, иногда проскальзывающих между родителями, я понял, что на него были какие-то компрометирующие материалы у тайной полиции большевиков. Он был обречён, и у него не было другого выхода, как бежать, что он и сделал. Это было не сложно: в то время десятки тысяч русских покидало свою северную родину. Через десять лет, когда стало ясно, что ничего в России не вёрнётся назад, родители обменяли свои нансеновские паспорта эмигрантов на гражданство Франции. Так появился на свет гражданин Французской Республики – Виктор Ракитоф.

Как у эмигрантов в Париже дела у родителей не заладились, поэтому в поисках лучшей доли они переехали в Нант, где отец устроился портовым грузчиком. Матушка пошла в прачки. М-даа, – старик задумчиво постучал пальцами по столу, – учитель словесности – портовый грузчик, каких только метаморфоз не разыгрывает наша жизнь! Родители постепенно вживались в новую реальность, в новую родину. Отец через несколько лет даже получил должность смотрителя в порту.

Я взрослел, закончил школу. Мои родители были рады за меня: их сын поступил в школу гидрографии в Нанте на судового механика торгового флота. Впереди маячили радужные надежды, – рассказчик вздохнул, – но всё изменилось первого сентября тридцать девятого года: началась война. Гитлер напал на Польшу, Франция и Великобритания объявили войну Германии. Воронка ада открылась, увлекая в себя миллионы и миллионы людей, и мы были не исключением.

Я всё-таки достал сигарету, но закуривать не стал, начал мять её в пальцах. После минутной паузы Ракитов продолжил:

– Я всегда был удачливым человеком: Господь благоволил мне. Пока шла «странная война», успел окончить морскую школу и получить квалификацию судового механика. Весной сорокового года благодаря протекции одного из руководителей профсоюза портовых рабочих, спасибо отцу, поступил на службу во французский торговый флот, на небольшой сухогруз «Бретань», курсировавший по Па-де-Кале. Матушка пришла на пристань, чтобы проводить меня в первый рейс. Отец плохо себя чувствовал и не смог попрощаться со мной. «Не беда, – думал я, – когда вернусь назад, они обязательно встретят меня вдвоём». Почему-то матушка не улыбалась. Издалека не видел её глаз, но мне казалось, что она плакала – она плакала и махала мне рукой. «Это от счастья», – опять успокоил себя и, схватившись одной рукой за борт судна, другой замахал ей в ответ.

В таких случаях обычно говорят: «Если бы я знал… Если бы я знал…». Даже, если бы я знал, разве можно было что-то изменить? Полагаю, нет. Иногда мне кажется, что мы бежим по лабиринту, и наш крест – пройти этот лабиринт: кто-то проходит с высоко поднятой головой, кто-то – ползущим на животе. Каждый выбирает свою чистоту помыслов и деяний. Когда закончится наш земной путь, Господь оценит нас по делам нашим на предначертанной нам стезе…

Глава 1. Знакомство

Маршрут рейса «Бретани» предусматривал заход в Дублин, потом в Гавр. Обычные задержки с погрузкой и выгрузкой груза. Затем судно должно было отправиться в Гибралтар.

Я был доволен: мой первый рейс – и такой сложный. Это давало мне возможность пройти очередную хорошую судовую практику: я сутками не вылезал из трюма. Главный механик – Папаша Гийом – оказался неплохим наставником. Под его руководством я копался в топливопроводе, дизеле и прочих узлах двигателя.

В мае «Бретань» уже стояла на рейде Гибралтара. Экипаж сухогруза отправился на берег – отдохнуть и развлечься. А я – как ещё «непросолившийся моряк» – остался на вахте. Единственным развлечением на мостике оставалось радио, передававшее на английском какую-то радиопостановку по Агате Кристи. Я неплохо знал английский: сказывались отсутствие снобизма к иностранным языкам, что присуще коренным французам, и мои посещения боксёрского клуба британских моряков в порту Нанта. Мой взгляд лениво блуждал по серой скале города: «Завтра тоже прогуляюсь по его улочкам. Выпью стаканчик хереса», – сладко потянулся.