Мальтийский апельсин
Шрифт:
– Он боялся этого, ты хочешь, наверное, сказать?
– Да. Боялся. А потому ударил ее… Пьяная выходка, не более. Но ей этого хватило. Он словно снял с нее поводок, и она вырвалась на свободу…
– …и пошла по рукам. А теперь он убивается, что не уберег ее. Раньше надо было думать, когда она пошла к Урусову. Думаю, еще тогда было не поздно все исправить…
Шубин вдруг подумал о том, что они, мужики, сидят и обсуждают тему любви, говорят о Каротине и Рожковой как о близких людях, чья судьба им не безразлична. А ведь речь идет о совершенно чужих людях.
– Целая толпа привалила на кладбище, – продолжал вспоминать Корнилов, попыхивая сигаретой. – Куча одноклассников…
– Это Астрова их собрала, я с ней разговаривал… Вот тоже… Астрова. Кто бы мог
Шубин хотел рассказать Корнилову о том, как прошли похороны Сайганова, менее пышные, но довольно торжественные, но передумал. Вдову выпустили из камеры предварительного заключения рано утром и приставили к ней охранника – позволили ей похоронить мужа и даже присутствовать на организованном ею же в офисе поминальном обеде. Она держалась неестественно спокойно, высоко держа голову, и, видимо, в ее мозгу в это время происходили какие-то необратимые процессы, которые сделали ее в собственных глазах чуть ли не героиней трагедии: она еще на кладбище прилюдно покаялась в убийстве мужа, порыдала приличия ради у гроба, после чего заявила, что «отправила на тот свет и еще одну, и без того погубленную душу». Все, кто знал о событиях, происшедших в доме Лены Сайгановой, поняли, что речь идет об убийстве Ольги Астровой– Марины Рожковой. Людей на похороны Сайганова пришло тоже много – всем было интересно посмотреть на находящуюся под стражей красивую молодую вдову-убийцу, да еще и в наручниках. Женя Жукова, также присутствовавшая на похоронах, шепнула Шубину, что это не похороны, а «трагифарс с элементами пошлости».
– Хотя я и сама пришла сюда лишь из любопытства. Мне действительно интересно было увидеть и услышать все то, что произойдет здесь, на моих глазах. К тому же я не каждый день вижу убийц, да еще таких… прибабахнутых… И зачем убивала? Жила бы себе спокойненько в своей Бобровке, а если бы сильно заскучала, то завела бы себе любовничка, к которому моталась бы в город или в соседнюю деревню. Подумаешь, муж гуляет. Да они все гуляют…
– А ты откуда знаешь? – спросил ее Шубин.
– Ниоткуда, – она улыбнулась ему с таким видом, как будто знает о нем все. – Это всем известно.
Шубин вышел из прокуратуры со странным чувством – ему впервые показалось, что он не отработал сполна гонорар Камышиной. И хотя Сайганова призналась в убийстве Рожковой, Шубин ей не поверил. Как не поверила и Женя Жукова. Что же касается мнения Корнилова на этот счет, то оно сложилось сразу же после того, как было письменно оформлено признание Сайгановой: конечно, она виновата, она убила соперницу, какие еще могут быть вопросы? Раскрыто сразу три преступления – убийства Рожковой, Сайганова и Прудникова – поставлены три точки, захлопнуты три папки с уголовными делами. Корнилов, как он считал, свою работу проделал. Таня Камышина теперь может спокойно жить в доме своего погибшего брата, как наследница. Скорее всего, она выйдет замуж за Сашу Гольцева, если тот согласится усыновить ребенка Сайганова. Калитку в Бобровке, выходящую в лес, наверно, заварят, а вместо газонов с зеленой травой и кустов роз появятся грядки с овощами. Возможно даже, что садовый домик, в котором убили Астрову-Рожкову, превратят в курятник…
Шубин вернулся в агентство, где его поджидала Женя Жукова. Но оказалось, что она не одна. В приемной пахло кофе – на диване сидели уже знакомые Игорю люди: Каротин, Урусов и Пирский. И он сразу понял, зачем они к нему пришли, что от него хотят. Никто из этих мужчин, бывших любовников Рожковой, не поверил в признание Сайгановой, стало быть, они пришли узнать правду.
Мужчины поздоровались, Шубин пригласил их всех в свой кабинет. Осторожно вошла туда и Женя, присела на стул возле сейфа и вся обратилась в слух.
– Игорь, – начал Александр Каротин, закуривая, – думаю, что вы знаете, зачем мы к вам пришли.
– Догадываюсь.
– Марина жила в этом городе под чужим именем… Думаю, что уже это должно было нас всех насторожить.
Видимо, она все же кого-то боялась, но вот кого? Вы опытный сыщик, вас знают и уважают в городе, вы уж извините, но мне, прежде чем я обратился к вам, пришлось навести кое-какие справки… Так вот, вы – местный, вы много знаете и умеете. Найдите нам того, кто убил Марину. Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто и за что мог ее убить.– Вы хотите сказать, что не удовлетворены официальной версией? Вы не верите, что ее убила Сайганова?
– Думаю, что вы и сами не верите. Баба сбрендила, несет всякую чушь, а следователь только успевает за ней записывать… Им лишь бы закрыть уголовное дело.
– Но ведь она могла убить Марину, – тихо сказал Шубин, желая посмотреть реакцию мужчин на его слова. – Возможно даже, она знала, каким образом Марина хочет удивить всех… Что ей, хозяйке дома, стоило незаметно выйти и зарезать ее?
– Она не убивала. А если бы убила, то не у себя в саду. Она же не сумасшедшая… – обронил Пирский и тут же прикусил язык, поняв, что сказал что-то не то. – Я хотел сказать, что ей проще было бы убить ее на чужой территории… И что мешало ей застрелить ее? Зачем было рисковать и браться за нож? Ведь она женщина, и если бы рука дрогнула и нож уперся в ребро… Да нет, Марина бы сладила с ней, она сама скорее всадила бы ей в горло нож, обороняясь…
– Но на ноже нет отпечатков ее пальцев, вот в чем дело… Хотя и других отпечатков на рукоятке ножа тоже нет, кроме отпечатков пальцев самой Марины…
– Она могла надеть перчатки, – подал голос молчавший все это время Урусов. – Но я лично тоже не верю в то, что Марину убила Лена. И вообще все это ужасно…
– Убили молодую красивую женщину. Зарезали. Кто? За что? С этим мы к вам и пришли. Вот для начала тридцать тысяч баксов, – Каротин открыл портфель и достал оттуда пачку долларов, – а когда найдете убийцу, получите еще столько же.
– Но тогда мне понадобится и ваша помощь, – сказал Шубин. – Я просто уверен, что тот страх, который заставил ее жить под чужим именем, связан с жизнью в Москве. Вы вот говорите, что она кого-то боялась, да? Но что мешало ей купить фальшивый паспорт и уехать в какой-нибудь другой город, спрятаться поглубже, затаиться? Нет, она приезжает в свой родной город, где ее все знают, живет, заметьте, по своим документам, и лишь новые знакомые, такие, как Лера Тарвид, Лена Сайганова, сам Сайганов, знают ее как Ольгу Астрову. Вот скажите мне, Борис, – он обратился к Пирскому, – ведь это именно в вашем доме они встретились и познакомились…
– Да, познакомились, ну и что с того? Сайганов мог просто не запомнить ее имени, и, когда она приехала в Саратов и они встретились уже здесь, ей ничего не стоило назваться хоть Эсмеральдой, он бы все равно не вспомнил ее настоящего имени. Да и какое это имело для него значение? Он же не знал еще там, в Москве, когда они с женой были у меня, что судьба когда-нибудь сведет их вместе… Оля, Лена – обычные русские имена. Думаю, это не принципиально. Я вам знаете что скажу? Она назвалась Ольгой не потому, что боялась кого-то, а просто потому, что захотела начать новую жизнь. И зачем ей было покупать фальшивый паспорт? Она внутри себя решила, как ее теперь будут звать и какой образ жизни она будет здесь вести. Я в этом уверен. Я тоже жил с ней и многое понял. Она была обычной, здоровой, нормальной женщиной, мечтавшей выйти замуж и нарожать детей, да только кто-то из нас так сильно тряхнул ее, так поломал, что все женское, нормальное из нее вытряс… – Он перевел взгляд на Каротина.
– Это я, – Каротин с силой раздавил сигарету в пепельнице. – Но я и сам страдал, живя рядом с ней. Она спала рядом со мной, а я, глядя на ее лицо, представлял ее с другими мужчинами… Я просто с ума сходил…
– Нечего было звать ее в Москву… Я уж молчу о тех деньгах, которые она тебе привезла. Ты с легкостью их взял…
– Но я расплатился с ней! – вскричал Каротин. – Слушай, Шубин, у тебя не найдется выпить?
Женя кинулась в приемную и принесла оттуда водки и закуски. Мужчины выпили и еще раз помянули Марину Рожкову.