Мальтийское Эхо. Продолжение
Шрифт:
– Где кого высадить?
– спросил водитель, когда они проехали мост Александра Невского.
– Меня у Гостиного двора, - первым ответил Андрей.
– Меня на Садовый, - сказала Верочка, глянув на часы, - я тоже к маме забегу и Пашульку очень хочу увидеть. Подарки вот дома оставила. У меня не было времени даже разобрать чемоданы. Ладно, деньжат подкину пока.
Машина остановилась у Мучного переулка. Сестры пошли к маме, а Андрею захотелось пройтись пешком до Невского по Садовой.
Зайдя в Гостиный двор мужчина сразу направился к киоску ювелира. Тот показал несколько цветных
– Отлично! Ваш заказ будет готов через неделю. Оплата наличными. Сейчас нужно произвести предоплату.
– Сколько? Можно в евро?
– Конечно можно в евро, по курсу. 50 тысяч рублей.
– Хорошо, возьмите,- Андрей Петрович отдал ювелиру деньги и вышел на Невский, раздумывая, куда направиться и чем занять три часа до встречи на "Петроградской". Он вновь непроизвольно направился по Садовой в обратную сторону. Этот позыв привел его опять в Мучной переулок. Разные его сердцу места заставляли звучать симфонию воспоминаний. Но, дойдя до Гороховой, Андрей всё отчётливей слышал в этой знакомой музыке новую сильную и волнующую мелодию, которая проросла из кокона, защищающего его от тревог и волнений, и становится не скрытой, а ярко проявленной. Более того, зазвучали скрипки нежностей и страсти. Мужчина понимал, что это проявление и эти скрипки родились в образе Верочки. Кокон, внутри которого пряталось от мира любящее, могущественное и мистическое истинное андреево "Я" не просто дал трещину, он раскололся.
Верочка где-то здесь. Миг, и она выйдет из подъезда в образе Прекрасной Дамы, женщины "эпохи танго". В длинном узком платье с большим боковым разрезом по голени и бедру. Стать, тени под глазами, поворот головы, узкие голые плечи, припухлые детские губы, дрожание ресниц, тонкие запястья, изящная щиколотка в ажурном чулке.
В голове Андрея, как в юности, зашелестел легкий душистый ветерок. Память заговорила стихами, будто этот летний ветерок погнал по луговой траве волны неожиданной беспричинной радости.
"Что с тобой, дружище? Ты видишь её каждый день. И можешь дальше... день за днём... годы. К чему волнение: а вдруг она не выйдет из подъезда, или выйдет другой, чужой..."
Он снова вышел на Садовую, вновь дошел до Гороховой. Пастернаковское точнее всего обрисовывало это смятение:
"В тот день всю тебя, от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал".
Уменьшило внутреннюю пафосность названия кафешки на углу: "Тещины блины". Он вспомнил Юлию Станиславовну, свою ровесницу.
"Ну что ж: не вижу причины не попробовать тещиных блинов", - улыбнулся он своим ассоциациям. Закусил несколькими блинами с разной начинкой, выпил чашечку "эспрессо" и вышел на улицу.
"Нет, не следует поддаваться эмоциям. Вот же знак: она там, в квартире, а он и рядом, и на отдалении..."
Он еще гулял то вдоль набережной Фонтанки, то по набережной Мойки, заходил на мосты и неотступно думал о том сне, о трёх женщинах
на мосту, о брюсовой "Черной книге"."Одна Мария... А другие две? Да, я же составил гороскопы всем троим, нужно вспомнить, вернуться в матрицу..."
Нить мыслей протянулась к недавней экскурсии в Павловск. Вопрос девушки об Анне Лопухиной. А ещё, кто еще любимая фаворитка императора Павла? Екатерина Нелидова. Да, конечно! Нужно искать ключи совпадений, знаки. Вот, например, Нелидова долгое время жила в Смольном монастыре... это странное светлое пятно во время грозы. Андрей всмотрелся в отражение воды. Блики света на водной ряби накалывали в подсознании свои кодовые метки о связи места исчезнувшей Укладки и... чего-то. Анны? Марии? Екатерины? Смольного? Говорят, вода обладает памятью.
Ровно в 16:30 он вышел из метро "Петроградская" и сразу столкнулся с Ириной Яновной.
– Как мама? Как племянник?
– спросил Андрей Петрович.
– Все хорошо. Вон там, в ста метрах, машина Платоныча. А вот он звонит... Идём...
После трёх часов поисков и раздумий машины были выбраны. Андрей взял "Volvo ХС90" цвета кофе с молоком.
– Довольно редкий цвет. Мне нравится!
– хлопнул он в ладоши.
– Коричневый и бежевый цвета отделки салона тоже приятны моему глазу.
Ириша выбрала "Volvo ХС60".
– Чудесная! И цвет слоновой кости я люблю, - радовалась она.
Поздно вечером уже дома на Смольной набережной Вера Яновна разбирала чемодан.
– Андрей, мы забыли раскрыть коробку с картиной Игоря, той, что он подарил нам перед посадкой на паром,- воскликнула молодая женщина, доставая картину.
Она с картиной подсела к мужчине в большое плетеное кресло. Сердце Андрея забилось громче, и он не сдержался от удивления:
– Я сегодня днём представил тебя точно в таком виде!
– Ты думал обо мне?
– Да, ты... стала мне... дорогой...
Верочка поцеловала мужчину в губы:
– И ты...
– А знаешь: я рад, что не все мои совы покинули меня.
– И я рада, что не вся моя матрица растворилась в моей голове.
Они молча начали рассматривать картину. Парусник, закат, огромная луна. На носу корабля стоят двое: мужчина и женщина. Женщина в широкополой шляпе, в длинном платье. Стоит в профиль, смотрит на мужчину. Верочкины черты лица очевидны. А мужчина стоит спиной к зрителю. Одной рукой он опирается на трость, другой держит руку дамы. На плече у него сова?! Желтые глаза смотрят в душу зрителю.
– Поразительно! Как он, этот Игорь, смог заглянуть в нас...
– прошептала Вера Яновна.
– Сова... И почему у меня такой большой живот?
– "Рисуя ветку, надо слышать, как свистит ветер", - значительно произнес, не обратив внимания на последние слова Веры, Андрей одну из своих любимых цитат.- Просто когда Игорь там в "Караваджо" внимательно рассматривал нас, наши совы проявились в его подсознании. Кроме того подсознанию явлена была и моя любовь к творчеству Фридриха Каспара Давида. И вот некий коллаж из тем трёх известных картин: "Двое, созерцающие закат", "На паруснике" и "Странник над туманом". Романтика, символизм, экспрессионизм.