Мальтийское эхо

— А вот Яков Брюс не попал в круг моих исследований. Расскажи в двух словах, — попросила Вера Яновна.

— Он ученик Ньютона в масонстве, имел знаменитую т. н. «Черную книгу». Отсюда и «брюсов календарь», и брюсов план Москвы, наложенный на зодиакальную карту. Что-то схожее с твоей машиной…

— Великолепно! Наверное, Ньютон познакомил его со своей математической моделью Апокалипсиса.

— Возможно. А вот байка о том, как Брюс познакомил Ньютона с Петром I поучительна!

— О чем байка?

— Ньютон после беседы с Петром сказал Брюсу, что его царь — великий государственный деятель, но в масонскую ложу он его не может рекомендовать, так как тот прямолинеен и не сдержан.

Андрей Петрович хотел еще объяснить, в чем же поучительность этой истории, но паром уже причалил и нужно сходить на берег.

— 18 -

В маршрутке, а затем в такси женщина все выпытывала:

— Нашли «Черную книгу»?

Мужчина рассмеялся:

— Нет. Наверное, это будет твоей следующей задачей. Сталин искал и не нашел.

— О! Этот друг всех мелиораторов и литераторов покруче прочих астрологов и алхимиков. Вот и могилу Тамерлана потревожил 21 июня 1941 г. Ему говорили старики-суфии: нельзя! Будет война! Но он ведь «сам с усами». Сын священника, семинарист. Ладно, перезахоронил в секретном месте. Кстати, у этих стариков тоже была «Тайная книга».

Верочка помолчала и добавила:

— Жалею вот, что ничего не «пронюхала» о том, что делали французские масоны на Мальте до появления там Наполеона… Все ведь звенья одной цепи…

— Да, Нити Накала! Нити из сакральных тайн! И вдруг… «скатались» в шаровую молнию!.. Сожгла! Но… она фантом.

— Тебе нужно отдохнуть. Выспаться. Вид твой мне не нравится.

Андрей сбросил что-то рукой с головы, слабо искривил рот и покачал головой.

— Я — впечатлительный человек. Я даже на лекциях «завожусь». Вот говорю: Тамерлан, у него было прозвище «железный хромец». Тут же в памяти всплывает Сталин: сталь, сухая рука… А сейчас… море… качка… апостол…

Гостиница «Аврора» вновь, как и на Мальте, располагалась на побережье, у самой набережной, и из окон открывался вид на море. Стрелки часов приближались к одиннадцати и начинался дневной бриз, задувающий свежий воздух в окна.

«Днем дует с моря на нагревающееся побережье. Ночной бриз даёт обратный эффект. Наверное, поэтому ближе к вечеру становится на суше душновато, а ночное купание привлекает», — подумал мужчина.

Через два часа, немного отдохнув, парочка двинулась вдоль набережной в поисках кафе. Они не успели позавтракать на Мальте, а время приближалось к обеденному. Верочка была в прекрасном настроении!

— «Голубизна моря сливается с сияющей лазурью неба», — произнесла она банальную цитату — Не ухмыляйся, Андрей, критики зря ворчат будто новая метафора несет красоту, а старая уносит. Главное, свои собственные мысли и чувства оставить… сочными. Ой, слово «сочными» возбудило меня: ах, эта итальянская антипаста, паста, пицца!

Андрей Петрович молчал. Ему приснился дурной сон. Бурная река течет сквозь березовый перелесок. Множество небольших парусников, они застревают меж деревьев и тонут. На парусах надписи «Вера», «Надежда», «Любовь», а еще «Талант», «Удача». Чаще тонут «Талант» и «Удача».

— Ты чего молчишь? — недовольно спросила Вера Яновна.

Андрей достал свой телефон:

— Позвони Иришке. Справься: как дела?

— Ой, конечно. Ты умница!

Она сделала короткий звонок.

— Все хорошо. Она в гостинице «Левингстон», это в двухстах метрах от «Авроры». Гуляет, полна восторгов. Взяла напрокат машину.

— Сицилия — «царственный остров, а Сиракузы — жемчужина Великой Греции». Это цитата из учебника по истории Европы. А ты: «паста, пицца…». Я простой уральский парень…

— Нет! — оборвала его женщина. — Во-первых, ты — не простой, а во-вторых, наверняка не очень-то и уральский. Ты хорошо знаешь свою родословную?

— Прилично. Лет на двести назад, но с пробелами…

— Расскажи.

— Потом как-нибудь.

— А в моих жилах течет смесь кровей: польская, сербская, немецкая, еврейская и русская.

Андрей опять вспомнил сон: «течет смесь кровей» сассоциировалось с рекой.

— И представь, что мы с бабулей, — продолжала Вера, — по базовому образованию — слависты. У В. Даля мать — немка. А я его словари русских слов и пословиц знаю практически наизусть. Вот так, дорогие «немцы Иваны Ивановичи и Адамы Адамычи». Это цитата из Даля.

Глаза Веры засверкали алмазами, крылья носа и щеки начали знакомо подрагивать. Кураж так был ей к лицу! И мил Андрею!

— Назови слово, — она бросила «перчатку».

— Ну… трость, — мужчина принял «вызов».

Они уже заходили в кафе, прошли вглубь и сели на веранде, прямо у залива. Официант быстро подал меню. Вера просматривала листочки и буд-то читала оттуда вслух:

— «Посох, батог, бадиг, клюка, жердь, палка, шест, жезл с герлыгой». А вот пословица: «Что батюшка лопаточкой сгребал, то сынок тросточкою расшвырял».

Она чувственно вытянула губки, затем облизнула их и продолжила:

— Я пасту с мидиями, брускеты, ризотто, хлеб (здесь великолепный хлеб, вкуснятина, и от него не полнеют) и канноли. А ты?

Андрей, обалдевший от синонимов на его трость, особенно от «жезла с герлыгой», и вновь поражаясь «матрице» памяти этой изящной, удивительной молодой женщины, лишь смог пошевелить губами по-рыбьи и еле подать голос:

— На твой вкус… У меня «отшибло» аппетит… А как будет «аппетит»?

— «Алчба, тоща, алкота, выть», — выпалила Верочка, насмешливо и победно наблюдая за мужчиной.

— Нет, мне определенно… захотелось «выть», — он пришел все-таки в себя.

— Тогда так: пицца «Маргарита», — она уже говорила подошедшему официанту, — La bistecca, il formaggio, Il prosciutto, Vino bianco…. naturale…. il caffe…, il gelato…

— Мы здесь в кафешке и проведем все три дня? Ты взяла еды на это время…

— Здесь так принято, — равнодушно ответила Вера. — И Бог знает, что нам понравится? Вот что ты можешь рассказать о достоинствах и отличиях сортов российского окорока и ветчины, или испанского хамона, или итальянского прошутто?