Мальвина на ужин

Огромный человек, но одет по тогдашней моде, в костюме с галстуком бабочкой. Кто им шил тогда одежду, интересно, в то время? Он же не мог быть таким большим только одним на всю страну. И в каком огромном доме он жил? Папа сказал, что он очень мало знает про него. Где-то лет в пятьдесят он ушёл на Север в монастырь. Был архитектором в Москве. Считал в уме огромные числа и всё помнил. Звали его Феоктист. Я ещё маму часто спрашивала, а как же он женился на нормальной женщине? Ну, чисто физически? Как это можно себе представить, и что оба получали от такого секса? Допустим, она забеременела каким-то образом, а ребёнок-то в животе от великана мог её убить! Мама ничего конкретного сказать не могла, конечно. Пошутила только, если бы знала про Феоктиста, не стала бы от папы рожать от страха. Хотя, как-то добавила, что в древности боги брали в жёны земных женщин, намного меньше их по размеру. И на многих допотопных старинных фресках изображены люди трёх размеров. Это она от папы знала, как пить дать.

— Всё дело в твоей генетике, — сказал Ярослав.

У меня опять началась паника, или испуг, или возмущение. Я уже не знаю, что он увидел в моих глазах, но просто замер. Сказал и замолчал, выжидая, что случится. Если бы я сама знала, что случится и чего от меня ждать.

— Говори, Ярослав! Вы взяли мой генетический материал?

— Да, — он был послушный, как верный пёс. Я его таким никогда раньше не видела. Он пасовал передо мной. Куда только делись все его важные закидоны и повелительный тон? Вот она власть, да, дурманит.

— Это же незаконно!

— О каком законе ты говоришь? Ты хотела правду, кажется?

— И что в моём коде? Или в ДНК? Ты можешь мне ответить?

— Есть вероятность, что ты можешь родить сверхчеловека. Человека с другими характеристиками и с другими когнитивными способностями. Не проси от меня научного объяснения, я, к сожалению, не генетик и не биолог, да и ты тоже. Я хотел уберечь тебя от такой жизни, от человека-эксперимента. Бэлла не знает, что я в курсе её планов по отношению к тебе, она думает, что мы просто влюблены в друг друга, и это ей мешает. Она думает, что я выкрал тебя с ужина, чтобы ты работала у меня в ресторане.

Сказать по правде, такой разворот событий был, конечно, неожиданным, но в моей голове часто появлялись мысли, что у меня есть какая-то наследственность, которая может проявиться тогда, кога её никто не ждал. Мне надо было поднажать и пойти учиться на биофак, разобраться самой в том, какая у меня ДНК, как её читать, и какая опасность может мне грозить с потомством, если это вообще опасность. Время от времени я читала в интернете новости про генную инженерию, но без должного образования, различить, где журналистский бред и отсебятина, а где настоящие научные данные, мне было ещё трудно.

Неожиданно я натолкнулась на волновую генетику учёного Петра Петровича Гаряева, а там совсем по-другому воспринималась ДНК и геном. Там работал принцип нематериальный, а информационный, и говорилось, что план построения организма записан на волновом языке. Но я мало, что поняла, только намётки какие-то, что многое можно поменять волновым воздействием, звуком. Меня это сразу затянуло и потрясло, как будто он знал, что говорил, то есть я тоже это знала. Спросить было не у кого, и я оставила все свои домыслы до лучших времён. А тут такое.

— А какие гарантии, что у меня будет постчеловек? — ужас какой-то и фантастический вымысел. Разве можно это просчитать?

— Насколько я знаю, у тебя был предок по отцу, монах-великан. Ты знаешь про это?

— Да, — еле выговорила я в полном изумлении, — а как вы меня-то нашли?

— Этим не я занимался. Есть такая контора, которая работает с генетическим материалом населения, его останки стояли на особом положении с пятидесятых годов прошлого века.

— Только из-за его роста? Рост же не показатель когнитивных способностей, там часто просто расстройство гипофиза, — блеснула я познаниям сама не знаю чего, то есть того, что читала в интернете и смотрела про великанов. Они и правда в большинстве были больными, особенно с проблемами ног, с трудом передвигающимися и рано умирали, в основном, в сорок лет.

— Нет, у него была другая история, в том-то всё и дело. Он был невероятно умён и совершенно здоров, а также предсказывал будущее, но об этом мало, кто знал. К нему приезжали многие сильные мира сего.

— А ты знаешь, в каком монастыре он жил? Я бы съездила туда, — я сразу подумала о маме, ей бы тоже было интересно. Если бы папа был жив, я бы всё ему рассказала про Ярослава и про то, что произошло. Он бы мне точно помог и подружился бы с Яриком. Заставил бы его меня уважать, как он уважал маму. А не эти полутайны и «сиди и жди у моря погоды, я приеду позже».

— Где-то недалеко от Кольского полуострова, но я туда уже ездил, монахи ничего не говорят и делают вид, что я ошибся, типа, впервые слышат о монахе-великане. Показывали мне свои малюсенькие кельи. С ними не договоришься.

— А почему я? Для меня это очень важный вопрос.

— О тебе было известно, как только ты родилась и твой генетический материал попал прямиком из роддома куда следует. Но ждали, пока ты вырастешь, с детьми всё неопределённо и сложно. У детей другая физиология в принципе. Ты же знаешь, что детские врачи — это отдельная медицина.

— А, ждали вырасту я до трёх метров или нет, понятно. Не выросла, какая досада! Я, что, рожу обязательно великана? — я прям испугалась, что сказала.

— Это вряд ли, ты должна родить гения, Вероничка, — он как-то многозначитеьно улыбнулся.

— Ну, когда это ещё будет, я не собираюсь замуж, мне учиться надо.

Этого ещё не хватало на мою голову.

— Конечно. Ты где учишься-то?

— На заочке. Гостиничное дело. Но это так, не мечта. Я бы на биофак пошла в МГУ, надо бы только подготовиться как следует. Я учебники уже купила и лекции скачала. Трудновато, если честно. Ксения сказала, что ты философ.

— Да, а ещё что она наговорила? Представить сложно. Но это всё Бэлла замутила, Ксению нельзя во многом обвинять.

— Ярослав, скажи, наконец, что за конфликт у тебя с Бэллой? Что вы делите? Почему вы такие непримиримые? — я решила воспользоваться моментом.

— Ты ураган какой-то, Вероничка! Я открываюсь тебе так, как никому ещё не открывался. Подумать только! Такая маленькая девочка, такое юное создание. Такие синие глазки, — он опять вздохнул и улыбнулся, — Бэлла моя мать, только и всего. Мы примиримые, просто она беспардонно лезет в мои дела, хотя я ей уже много раз доказывал, что могу жить абсолютно самостоятельно. Отца у меня нет, во всяком случае, я про него ничего не знаю. Был, конечно, но, по её словам, погиб в Афгане. Они были не расписаны, и в свидетельстве о рождении записан мой дед. Этого никто не знает, видишь, как я с тобой откровенен.

— Правда? Бэлла твоя мама? Уф! — я так обрадовалась, — значит, мне не надо её бояться?

— Конечно, нет, я же с тобой.

И тут на меня нашёл приступ нежности. Может быть, ещё и потому, что у него тоже умер отец. Я протянула ему руку, и он притянул меня к себе. Все обиды и недосказанности куда-то испарились. Чувство близости и радости опять начали возвращаться. Мы сдирали наперегонки с себя одежду и даже не смогли добраться до нашей любимой кровати в соседней комнате.

У меня как будто гора с плеч свалилась, потому что я поняла, что он по серьёзному меня не обманывал. Мне стало так хорошо и свободно, что я начинала просто растворяться в нём, уносясь в то самое долгожданное облако наслаждения и даже чего-то больше.