Мальвина на ужин

Ура-а-а! Это была машина Ярослава. Я подошла к пассажирской двери, открыла и залезла внутрь.

— Ты? Что случилось? Почему ты меня вызвал?

Он нажал на газ и молча проехал километра три. Я тоже молчала, чувствовала, что всё это не спроста. Потом остановил машину у обочины, не доезжая до главной дороги. Я открыла рот, но не давал мне говорить, он схватил меня обеими руками и начал целовать. Мы не могли остановиться. Шептали друг другу какие-то нежные слова, потом он стянул мою майку, расстегнул лифчик. В машине, конечно, не очень удобно, что уж там, но мы как-то справились. В конце концов я осталась только в бутсах. На секунду, правда, промелькнула мысль, что надо бы поосторожнее, а то можно и залететь вот так, у меня на этот счёт всегда горела лампочка в голове, но было, если честно, не до неё. Опять началось уже знакомое сладострастие, отказаться от которого, может, кто и смог бы на моём месте, а может, и не смог. Скорее, нет. Да-да, сто раз да! Ты? Да! Он, оказалось, тоже был уже без рубашки, руки обхватили его плечи, коленки упирались во что-то и не давали мне соскользнуть, или он меня держал с обеих сторон, и вообще, какое это имеет значение, когда тело уже не играет никакой роли, и всё происходит в другом измерении. Мы наконец замерли, как две прилипшие рыбки в синем море.

— Говори! — шепнула я ему в ухо.

Я сидела на нём верхом, и мне очень не хотелось вставать и вообще шевелиться. Еле-еле отлепилась и перевалилась на сиденье, ища глазами свою растерзанную одежду.

— Поехали сначала ко мне, — он выглядел таким довольным и счастливым, каким я его никогда не видела.

Предложение не обсуждалось.

Подождал, пока я натяну шорты, и мы поехали.

— Нафига ты сказал, что ты Игорь? — не выдержала я. Мне и так всё было непонятно и страшно.

— А не надо было рисовать на стене!

— Очень даже надо.

Он включил музыку, взял меня за руку, и я решила, да пошли все куда подальше! Несколько дней назад я разве могла себе представить, что у меня будет такой парень? Хотя надо было ещё кое в чём как следует разобраться.

В квартире навели порядок и идеальную чистоту. Сняли, естественно, простыни с балкона, а сверху моего послания повесили огромный на всю стену постер: вид на белый фантастический город с магистралями, причудливыми зданиями и голубым небом.

В ванной появились два мягких махровых халата, новая косметика, стопка полотенец и даже новые расчёски, ещё в прозрачных упаковках. С одной стороны, мне было приятно, что обо мне позаботились, но с другой, это говорило о том, что у Ярослава не было и тени сомнения, что я приеду. Или это было не только для меня?

Мы наконец вылезли из комнаты с кроватью и перебрались на большой белый диван в гостиной. Я сидела в одной из его любезно предоставленных мне на выбор рубашек с голыми ногами, вытянутыми перед собой. На одной коленке краснела ссадина, и эту ногу мне было больно сгибать. Играла тихая инструментальная музыка, а на стене без звука работал телевизор. Он мне был совершенно не нужен, я вообще не испытываю никакой потребности его смотреть, но молим мнением на этот счёт никто не поинтересовался.

Я ждала его объяснений и ничего не спрашивала. Что творилось у Бэллы после моего исчезновения, меня, конечно, интересовало, но я боялась вовсю об этом думать. Телефон я выключила, чтобы сначала послушать Ярослава. Они, как пить дать, мне названивали. Ещё бы. Если посмотреть объективно, я поступила не очень хорошо, подвела, можно сказать, коллектив, но стоило ли это того, мне предстояло узнать. Если не считать, что я сама приняла решение, где отношения с Ярославом перетянули все остальные обязательства.

— Завтра мне на работу, знаешь?

— Придётся не ходить. Ты можешь позвонить и предупредить?

— Да. Напишу сообщение напарнице. Я редко такое прошу. Второй раз всего за всё время работы.

— Поживёшь пока здесь.

— Сколько? — я насторожилась.

— Дня три точно.

— Но за три дня ничего не изменится, Ярик, разве нет? Налей мне ещё воды, пожалуйста, и начинай говорить уже.

— Ты молодец, смелая и решительная девочка.

— Так, начало неплохое, — хмыкнула я.

— У Бэллы есть один клиент… Может быть, позднее скажу, кто он такой. Он ей важен, как кислород.

— Крыша? — вставила я свои пять копеек.

— Считай, что так. Большая медная крыша со статуями античных богов, как в Эрмитаже. Для него она сделает всё и исполнит любой его каприз, даже мерзкий и аморальный, потому что на кону бизнес.

— Опять страшно.

— Не бойся, ты со мной.

— Он был у меня на том ужине, где ты царствовала вместо Марины. Ты знаешь, кто такая Марина, я в этом не сомневаюсь.

Я кивнула.

— У многих мужиков в голове есть типажи женщин, которые их возбуждают. Многие сами не знают, почему так происходит. Скорее, даже не только типажи, а что-то ещё сугубо индивидуальное. Когда у такого вот аллигатора полно денег и есть какая-никакая власть, его похоть становится безоговорочной.

— Я убрал тебя моментально. С Бэллой был уговор, что у меня его не будет, но он при пришёл.

— Ясно. Мой внутренний мир его не интересовал.

— Его мало, что вообще интересует, особенно, когда дело касается выбора, который он сделал.

— И она сама пришла ко мне. Но она пришла раньше твоего ужина, она заявилась в мой магазин и заказала у меня брошь в виде гибискуса, как это?

— У неё есть люди везде, которые ищут таких вот длинноногих дурочек. Это только кажется, что вокруг полно разных девиц, каких хочешь. Скорее всего, ты максимально совпадала с его запросом. Клиент привередлив и капризен, как говорится. Самое противное в этой истории, что он непредсказуем, у него нет берегов, понимаешь? Охреневший аморальный кабан. Он не один такой, но для Бэллы он самый важный.

— Она знает про эту квартиру? — я начала примерно понимать ход событий.

— Надеюсь, что нет. У меня нет абсолютной уверенности, но я сюда никого не приводил, даже приятелей. Уборку делает моя старая знакомая, которая не работает в ресторане и ничего про него не знает.

— Не называй меня длинноногой дурочкой, — я вообще-то обиделась, и мне это было неприятно.

— Важнее, что человек делает, а не то, что он говорит, — он щёлкнул меня по носу.

Мне осталось только его поцеловать.

— А что мне теперь делать?

— Вероника! Только не это! Пока сидишь здесь.

Я услышала довольно властные нотки в его голосе. А вообще, кто он такой, я же пчти ничего о нём не знаю.

— Сколько тебе лет? — спросила я от отчаяния.

— Двадцать девять. Но это не значит, что тебе можно спрашивать всё, что заблагорассудится, — он посмотрел на меня уже добрее, — пока.

— У нас с тобой разница ровно десять лет. Это много или мало?

— У меня побольше мозгов, наверное, или ты в этом сомневаешься?