Мальвина

Что-то во мне обрывается, заставляет забыть о стыде. Потому что, когда смотрят вот так, будто нет в мире ничего более желанного, не хочется играть в прятки.

— Поцелуй, пожалуйста, — молюсь я, выгибая спину мостиком почти до отрыва от кровати.

И он так пылко откликается, так жадно втягивает в рот мой болезненный сосок, что я снова кричу, на этот раз уже до боли терзая зубами собственные губы. Колочу пятками по его бедрам, стягивая джинсы ниже по ногам.

— Машка, Машка… — Его голос погружает меня в какой-то полу гипнотический транс. Его язык, который лижет самый кончик тугого комка, посылая под кожу миллион крошечных иголок. — Я не могу, правда… Просто дурею. Раздвинь ножки… Еще, вот так…

Он падает на бок, тянет меня ближе, забрасывая ногу себе на сгиб локтя. Пальцы бесстыже гуляют по внутренней стороне бедра, тянут вверх, царапая чувствительную кожу у самой кромки уже таких влажных кружев. Мне стыдно, что я вдруг такая мокрая, но судя по тому, как вздрагивает Влад, мое тело реагирует правильно. Он снова находит мои губы, гася в нашем общем желании свои стоны, когда разорванная тряпочка летит в неизвестном направлении. И пальцы поглаживают меня там, где не трогал никто и никогда, где даже я сама не осмеливаюсь…

— Ох, Маааша, — хрипло, на выдохе, потирая меня между ног, отчего по позвоночнику течет чистая нирвана. — Сумасшедшая моя.

— Еще, пожалуйста, — почти вымаливаю я, потому что всего пары осторожных кругов достаточно, чтобы завести меня до состояния затянутой пружины. Хочется взорваться так сильно, чтобы осколками разнесло все, ту реальность, где я думала, что смогу вот так просто уйти от этого мужчины.

— Давай, Мальвина, давай… — стегает словами, осторожно погружая в меня палец, забирая влагу, чтобы растереть по тугому удовольствию. — Точно взорвусь с тобой.

И я словно с разбега, на всем ходу, прыгаю в пропасть. На удачу, не зная, упаду или взлечу. Влад прикусывает мою губу и зажимает плоть между указательным и средним пальцем, трет, будто бархатными тисками — и я выныриваю из пропасти на фонтане из мириад комет.

Такие сладкие судороги, что сводит дыхание, и хочется качаться по постели, сжимаясь и разжимаясь, подставляя всю себя под каждый беспощадный удар.

Я знала, что секс — это офигенно круто, но никогда не думала, что стану зависимой от первой же дозы.

Влад очень бережно укладывает меня на подушку, обворачивается вокруг, такой сумасшедшее большой, сильный и теплый. И пахнет он так, что хочется уткнуться носом ему под подмышку и дышать-дышать, пока он не проникнет мне под кожу. И я сейчас совсем не о коктейле из капельки ладана и дубового мха, который уже успел стать моим личным ароматическим наркотиком. Он пахнет как мой мужчина. Вот так запросто, сама не знаю, как и почему, но из парня, от которого я еще вчера хотела отвязаться, превратился в человека, который словно идеально мой. Как будто кто-то вытряхнул из моей головы гламурный мусор и девичьи представления о том, каким должен быть идеальный мужчина, дал Влада и сказал: вот, теперь ты — его жена.

И от этой мыли так легко и хорошо, что я охотно ударяю пятерней по пушистой лапе своей лисы.

— Потрясающе сексуальны носки, — говорит Влад, приподнимаясь, чтобы укрыть нас одеялом.

В доме тепло, поэтому он набрасывает его только на бедра, и я без стеснения шевелю пятками. Только что стеснялась их совсем не сексуального вида, а теперь кажется, что без них я была бы пресной и скучной. И как-то так получается, что нога сама тянется вверх, укладывается Владу на колени, и я лениво потираю пяткой его икру. Влад выдыхает, обхватывает мою коленку пятерней и большим пальцем растирает кожу. Любит он вот так делать: найдет какой-то интересный ему кусочек меня — и давай тереть. И ведь что самое странное — не хочется его одернуть.

— Чем тебе не нравятся носки? — совершенно разомлевшим голосом ворчу я.

Почему так клонит в сон? Только что хотелось повторить все эти безобразия и, наконец, пустить «воина в пещеру», а сейчас хоть спички в глаза вставляй — слипаются, хоть ты тресни.

— Мне очень нравятся твои носки, солнышко мое, но категорически не нравится, что ты так энергично зеваешь.

Я что-то мычу в ответ, удобнее, как кошка, устраиваюсь у него на плече, и тяну руки Влада на себя, еще дальше, чтобы обнял не просто мое тело, но и душу.

Что за романтическая чушь у меня в голове?

И уже почти провалившись в сон, слышу его совершенно серьезное:

— Машка, я только про пещеру так ничего и не понял…

«Балбес ты мой», — мысленно отвечаю ему и очень даже отчетливо слышу собственный, пусть тихий, но храп.

Глава двадцать четвертая: Влад

Ладно, давайте я вам расскажу еще одну страшную мужскую тайну.

Далеко не всегда сразу после секса нас тянет спать. Степень необходимости во сне прямо пропорциональна нашей удовлетворенности партнершей и желанием повторить. Нет, бывает, конечно, что нас вырубает, но это случается не так часто, чтобы стать частью всем известной поговорки: «Кончил дело — спи смело». Но откуда-то же она взялась, верно? Вот вам святая святых: иногда мы просто не хотим второй раунд. Даже если был охренительный секс. Даже если партнерша красивее, чем Барби, даже если член очень даже «за» — мозг просто говорит: «Прости, чувак, но я пас, дальше — как-нибудь сам». Знаете, что такое секс без мозгов? Особо чувствительные, закройте глаза и заткните уши, потому что секс без мозгов — это дрочилово. Только без рук. Ну, вы поняли, о чем я.

Так вот.

Мой мозг изнутри хватает меня за брови и громко, до звона в ушах орет: «Ты что, мужик, вообще хочешь без яиц остаться?!»

Моя сумасшедшая женушка сладко храпит на подушке (да, вы не ослышались, даже храпит Маша очаровательно, как маленькая газонокосилка), а я лежу рядом на животе и, кажется, близок к тому, чтобы надругаться над кроватью. Так низко я еще не падал. Но у меня просто рука не поднимается разбудить ее. Просто не могу и все.

Вздыхаю и осторожно, чтобы не разбудить Машу, выбираюсь из кровати и иду в душ. Кстати, холодный душ ни от чего такого не помогает. Совершенно. Поэтому я просто споласкиваюсь в надежде, что, когда выйду, Машка перестанет быть бессовестной женой и проснется, чтобы выполнить супружеский долг.

Но где там, не с моим счастьем: она еще больше завернулась в одеяло. Гусеница, ей-богу, завтра точно превратится в бабочку.

Включаю ночник, на случай, если она боится спать в темноте, и выхожу из комнаты, нащупывая в кармане джинсов телефон. От Рэма сообщение: «Ты уже мужняя жена или как?» Как говорится, вместо тысячи слов отправляю ему лаконичный, показывающий средний палец смайлик. Через минуту приходит сообщение от Ени: эта паршивка грозит превратить меня в омлет, если я обижу Машу. Я бы еще как ее «обидел», как минимум раза три за ночь, хоть по ощущениям в штанах, я сейчас приуменьшил свои возможности раза в два. А ведь она у меня невинная.

Захожу в кухню, случайно ловлю свое отражение в темном окне: это у меня вот такая счастливая рожа? Провожу ладонью по щетине. Точно, у меня.

Я не зациклен на том, чтобы быть у девушки первым. Даже больше скажу: я бы вряд ли стал связываться с девственницей, потому что для нее это будет первый раз, а для меня, скорее всего, первый и последний, но с ней. Не каждый мужчина готов взять на себя такую моральную ответственность, и я — среди тех, которые такое чудо бы поцеловали в лоб и отправили с миром к мамке на печку. Но Маша… Маша — моя жена, и меня буквально разрывает от счастья. Осталась сущая малость — не разорваться, пока у нас с ней дойдет до игры в «дочки-матери».