Малышка на двоих

И она перебирается на меня. Вынуждая самой тянуться в ответ, словно сейчас его ладонь пропадёт с талии и больше не окажется рядом. Так всё быстро меняется, не успеваю подстроиться.

Просто плыву по течению и наслаждаюсь.

– Всё решили, можешь отключать беспокойство, - отрезает, разворачивая меня к машине. – Мы поехали. За разгром договорились. Пошли, Кать.

Иду за ним, улыбаюсь, почему-то. Не спорю, когда меня усаживают на переднее сидение, пристёгивает, словно я не могу сама это сделать. И Тим наглеет, наклоняется, мажет губами по моим, прикусывает. И занимает место водителя за секунду до Тимура.

А тот, вместо того чтобы сесть на заднее, открывает дверцу рядом со мной. Отщёлкивает ремень безопасности и поднимает меня, усаживая на свои колени. Хлопает дверью, пристёгивается. Ловлю злой взгляд Тимофея и сжимаю его ладонь.

График точно не помешает.

– Сильно испугалась, малышка? – Мур утыкается лицом в мой затылок, обнимает за талию. – Прости, что не разобрались сразу. Ребята пытались не дать двум мудакам увезти пьяную девочку. Разобрались. Поговорили. Всё хорошо?

– Да. Просто… Испугалась. У меня нечасто такие панические атаки, - бормочу, стараясь оправдаться. – Просто… Накрыло из-за обстоятельств. Но я в порядке.

– Не в порядке. Но мы с этим разберёмся дома, хорошо? Просто знай, что с нами ты в безопасности. Чтобы не произошло. Хорошо?

– Хорошо.

Улыбаюсь, откидываюсь на Мура, выдыхаю.

Кажется, я действительно начинаю верить, что с телохранителями мне ничего не грозит.

И со всем разберёмся.

***

– Пакеты возле тебя.

Тимур улыбается, загружая покупки в машину. Я перекочевала с его колен на заднее сидение в самом начале, было неловко от мысли, что могут увидеть. Не только из-за Тиграна, отчима, слухов…

Словно просто то, что между нами, очень личное. Только для меня, никто другой не должен даже смотреть. Как маленький секрет, важный и любимый, которым ни с кем не хочется делиться.

Вся жизнь с мужем была напоказ, перед камерами и другими людьми. Ничего только на нас двоих, всегда всё было отрепетировано. Поворот, объятие, сплетенные пальцы. График в каждой делатели, с каждым месяцем сильнее – Тигран больше не полагался на экспромт и память, всё согласно схеме действий.

А сейчас… Я брожу по зыбкому песку, настилу, за которым скрывается пропасть. А мужчины тянут за собой, несутся. Тоже не знают дороги, но уверены в том, что дойдём до конца без трагедии.

И я им в этом верю.

– И всё выбирала ты сама, - Тимофей выезжает с парковки возле супермаркета, наконец, везёт меня домой. – Так что бояться нечего.

– Кажется, я ела с вами в том домике, в лесу. И не…

– Не хочу, чтобы ты сейчас волновалась и думала о том, что может быть в еде. Поэтому продукты рядом, под контролем.

– А ночью можно подбросить и утром опоить, - жму плечами, находя в пакете сырные чипсы. – Можно в машине есть?

– Тебе можно всё, малышка. Ты серьёзно? – Мур разворачивается, улыбка застывает на лице. – По поводу ночи, утра…?

– Нет.

Качаю головой и понимаю, что это действительно так. Не боюсь, даже не думаю об этом. Не уверена, как будет дальше, но сейчас не переживаю, что могут что-то подбросить.

Это же Тимы, мои Тимы. Забавные, строгие, бесящие. Они никогда не причиняли мне вреда, если задуматься. И не верю, что сейчас смогут. Не для того терпят мои закидоны и страхи, чтобы пойти по простому пути.

– Не думаю, что вы бы пошли на такое. Вы – не такие. Но… Что вам сказали байкеры?

– Что таким никогда там не занимались. Этот вопрос у них строго стоит. Что сейчас, что три года назад. Бармен сказал, что свяжется с тем, кто тогда работал. К ним приходила полиция, Степенко тогда на уши всех поставил. Но ничего на нашли. Разберёмся, Кать. Но Добрыня клянется, что у них в баре накроту никто не употребляется.

– Добрыня?

– Тот бородач, что за тебя сильнее всего заступался. Они поспрашивают, у Добрыни тоже интерес, чтобы его бар не полоскали в грязи. Так что, у нас появились союзники.

– Надо будет к отчиму заехать.

Произношу и вижу, как напрягаются мужчины. Они разошлись не на лучшей ноте, вряд ли за это время успели наладить мосты. И приехать к папе с телохранителями – вызвать новые вопросы, поделиться тайной.

– Узнать, какую бутылку подбросили, - торопливо объясняю, опускаю взгляд на пачку чипсов в руках. – Была ли она вообще. Мне кажется, что… Ну, у вас же всегда вода валялась в машине. Могли просто бутылку какую-то найти и приписать.

Мужчины ведь всегда распихивали бутылки на заднем сидении. Забирали меня с учебы, я могла выпить литр, пока доедем до дома. И закуски подсовывали, пока никто другой не видит.

Это так легко всё было устроить. Даже подбросить что-то, чтобы найти доказательства. И я тогда… Была не в лучшем состоянии, чтобы думать, анализировать. Хоть на секунду усомниться в словах отчима. Моя жизнь вертелась, как карусель, всё менялось слишком быстро.

Разрыв помолвки с Давидом. Или Дамиром? Его имя никак не хочет оставаться памяти. Потом поспешный брак с Тиграном, у которого были свои причины на это. Весомые, но всё ещё непонятные, чтобы выбрать именно меня. А ещё факт, что я переспала непонятно с кем. Что моя зыбкая мечта, целоваться и быть с Тимами, просто была иллюзией.

Последнее сейчас разбивается со звоном, даёт свободу. Они, они были со мной. И пусть большая часть вечера скрыта за дурманом, всё не так важно. Просто факт, который обволакивает теплом.

– Выбирайся, малышка.

Вечер в доме проходит слишком поспешно. Всё смешивается, будто все спешат куда-то. Ужин на скорую руку, который готовит Мур. Я ворчу, что снова убираюсь, меняю постель, осматриваю дом. Тимофей созванивается со своими сотрудниками, что-то обсуждают.

Я не чувствую вкус стейка, не обращаю внимания на сладость вина. Пью, ем, не думаю, что не следила за готовкой. Что бутылка была открыта до моего возвращение.

Всё кажется таким неважным, когда ловлю взгляды мужчин на мне. Как Тимур тянется, накрывает ладонь своей. Поглаживает запястье, смотрит прямо в глаза. Будто не сидит через стол, а уже вжимается в меня. Тимофей подливает вина, ведёт пальцами по загривку, ласкает.

Жадными глотками пью алкоголь, будто оно заглушит чувства внутри. Огонь, расползающийся по венам. Но вино служит розжигом. И успокоительным, чтобы не думать, не сомневаться.

Повернуть голову, когда Тимофей приносит десерт – кексы купленный в какой-то пекарне, и мазнуть губами по его щеке. Невыносимая нужда прикоснуться, уловить реакцию.

Мужчина разворачивается, и я целую его. Сама. Тянусь навстречу, обвиваю руками шею. Притягиваю, кусаю губы. Наслаждаюсь тем, как дыхание ласкает кожу, как его руки зарываются в мои волосы.

Поднимаюсь на ноги, чтобы прижаться ближе. И только вздрагиваю, когда чувствую руки Тимура на талии. Он что-то шепчет, целуя мою шею. Разворачиваюсь, чтобы уловить его слова, но вместо этого натыкаюсь на губы.

Между ними жарко, душно, хорошо. Ничего не существует, только кокон тел, оплетающий меня. Руки на ногах, которые задирают платье, бёдра, впечатывающиеся в меня.