Мама для малышки, или Надежда в подарок

С вокзала я довожу своих девочек до квартиры и под предлогом срочной встречи по делам фирмы уезжаю на рандеву с Климом.

— Ну что у тебя? — кидаю на стол перед другом распечатку из клиники.

Тот молча берет документ и, пока я усаживаюсь за столик в небольшом тихом кафе на окраине города, пробегается глазами по строчкам. Многозначительно хмыкает и толкает ко мне папку со стопкой различных документов.

— Теперь все более понятно, — констатирует Клим, откладывая лист в сторону.

— Рассказывай, — не отрывая глаз от файлов в предоставленном досье, почти требую я, потому что строки на бумажках расплываются из-за красной пелены негодования, затапливающей меня.

— Я расколол врачиху, которая вела беременность Алисы и Марины, — начинает он, — и нарыл информацию о том, что за два года до твоего официального развода ты приобрел нехилые такие рога. — Спускаю ему с рук беззлобную язвительность, так как это больше смахивает на желание разрядить напряженную обстановку.

Отчего-то данная новость ничуть меня не удивляет. Киваю в знак того, что мне в общем-то «фиолетово» на личную жизнь моей бывшей, и внимательно слушаю все то, что Клим смог найти. Рассказ его занимательный и многое проясняет.

Получается, за год до того, как Алиса решила вплотную заняться увеличением нашей семьи, она уже активно ходила налево, и этим «лево» был не кто иной, как бывший муж Марины. Для чего моей бывшей понадобился ребенок, теперь нетрудно догадаться: чтобы провернуть вот этот номер с разводом, отказом от родительских прав и получением нехилого содержания.

В ее идеальные планы вмешался тот самый закон подлости, и Алиса забеременела раньше запланированной процедуры искусственного оплодотворения, и судя по тому, что дальше началось, забеременела не от меня, а от любовника.

Узнав «счастливую» новость, два афериста вступают в сговор с врачом, и методом все того же искусственного оплодотворения Мариша зачинает нашу малышку, что, собственно, и подтверждают результаты теста. С вероятностью девяносто девять целых и десять десятых процента пациент «А» является ребенком пациентов «В» и «С».

— Алиса родила двумя месяцами раньше, — продолжает Клим вытаскивать наружу «грязное белье» моего прошлого.

— Она тогда еще жаловалась на плохое самочувствие, и ее положили на сохранение, но меня не пускали, якобы из-за карантина, — вспоминаю я подробности тех дней и смотрю на них теперь совсем под другим углом.

— Да, — подтверждает друг, наверняка прекрасно помнящий, как я тогда бесился по этому поводу и даже искал каналы в медицинских структурах, чтобы иметь хотя бы редкую возможность видеть жену. — Только это не сохранение было, а роды, после которых она спокойно отдыхала на курорте, а после — в съемной квартире со своим любовником.

— А ребенок? — тут же спохватываюсь я, чувствуя пятой точкой, что презрение к той, что когда-то жила со мной, спала и делала вид, что любит, возгорается с новой силой.

— Подписала документы на отказ, — подбрасывает поленья в пылающий костер Клим. — Отправил запросы, жду информацию.

— Угу, — выдыхаю сквозь зубы.

— Ты хочешь…? — запинается Клим, пристально глядя на меня.

— Пока не знаю, — честно отвечаю, сам не понимая, почему меня должна волновать судьба, скорее всего, чужого ребенка. Но меня волнует…

— Ну, в общем, дальше ты уже знаешь, — подводит неутешительный итог друг, сцепляя кисти в замок и угрюмо поглядывая на папку, лежащую на столе между нами.

Мрачная пауза повисает в воздухе. Я пытаюсь осмыслить все, что услышал, но в голове все полученные факты умещаются с большим трудом. Ощущение, словно окунулся в чан с нечистотами: гадко, мерзко и так паскудно на душе.

— Что будешь делать? — интересуется Клим.

Отрываю взгляд от тупого созерцания бездушных документов. Смотрю на озадаченного друга. Тот словно на распутье: вроде, рад, что раздобыл для меня правдивую информацию, и в то же время ему так же гадко, как и мне от всей этой лжи.

— Спасибо тебе, — искренне благодарю его, протягивая руку для крепкого рукопожатия. — Я сейчас поеду домой, к своим девочкам. Покажу Марине результаты теста, и если она захочет узнать, как так вышло — расскажу. А после утащу ее в загс и еще документы на Фани переоформлю.

Как- то наказывать бывших не имею желания. Прекращение финансового содержания, пусть и недостаточно суровое наказание, но видеть ее и как-либо контактировать я более не желаю. Верю в теорию бумеранга и оставляю все на волю справедливой старухи Судьбы.

Звонок от бывшей поступает на мой телефон, когда я уже прощаюсь с Климом, натягивая куртку и рассчитываясь за чашку так и не тронутого кофе. Не раздумывая, сбрасываю его и заношу ее номер в черный список. Созваниваюсь с юристом, обрисовываю ситуацию и по дороге до дома завожу ему собранное досье.

— Мне все равно, какое дело на основе этих фактов вы заведете на мою бывшую, главное — чтобы вся эта грязь никоим образом не задевала мою настоящую семью. Меня можете вызывать на встречи и прочие положенные мероприятия. Их — нет.

— Хорошо, — кивает хваткий мужик, — все будет в лучшем виде. — Вижу, как загораются его глаза в предвкушении интересного и явно выигрышного дела, жму ему руку и мчусь туда, где меня ждут.

Переступать порог дома, встречающего тебя тихими аккордами счастливого семейного уюта, ароматами готовящегося ужина и радостным блеском любимых глаз — наивысшее блаженство! Отдав Фани кулек со сладостями, притягиваю к себе Маришу и целую медленно, сладко и многообещающе.

— Все хорошо? — растерянно интересуется Рыжуля, чуть отстранившись от меня.

Киваю. Раздеваюсь и, пройдя на кухню, отдаю ей лист с результатами. Любимая берет его трясущимися руками, в глазах — страх, и все, что я сейчас могу — просто обнять ее, усадив к себе на колени.

— Фани — наша дочь, — тихо шепчу я, прижимая вздрагивающую от беззвучного рыдания Маришу.

— Наша?

— Наша…

Мариша прячет свое лицо на моей груди, жмется напуганным котенком и повторяет лишь одно слово: «наша».

— Ты знаешь, как это… — запинается, растирая слезы по щекам.