Мама для малышки, или Надежда в подарок

— Я понимаю, я все прекрасно понимаю! — обрываю его, подхватывая Маришу на руки.

Она не в обмороке, но словно в каком-то трансе, пугающем меня бледностью милого лица и отрешенностью во взгляде, что обращен ко мне. Ее попытка что-то сказать безрезультатна, слышны лишь сдавленные хрипы, рвущие мне сердце.

— Игнат! — вновь привлекает мое внимание Клим.

— Нет, Клим, не сейчас, — отрицательно качаю головой, не желая больше слышать от него ни единого слова в адрес Мариши. — Все твои обвинения могли бы быть резонными, но не в этой ситуации. Ты не знаешь ее и зря обвиняешь в том, чего она, поверь мне, точно не делала.

— Ты рассудком тронулся? — сипит друг, смотря на меня, как на умалишенного. — Ты слышал, что я только что говорил. Она явно все подстроила…

— Я в своем уме, и я слышал каждое твое слово. Спасибо тебе за информацию, но истолкована она тобой неверно.

— Я не узнаю тебя, — продолжает он гнуть свою линию.

— А я — тебя. Но спишу все на стресс. Я знаю, что Мариша не виновата, и уверен в том, что она сама стала жертвой махинаций. Единственное, я не знал, чьих рук дело, а теперь мне все предельно ясно. И поверь мне, я так просто это не оставлю.

— Что ты намерен делать? — уточняет он со скепсисом в каждом произнесенном слове.

— Завтра. Я созвонюсь с тобой завтра, и мы обсудим.

— Но…

— Завтра, Клим, все завтра, — торможу его запальчивость, а затем спешу на выход: мы и без того уже собрали вокруг себя любопытных зевак.

— Черт, Игнат, не соверши очередной ошибки! — орет мне в спину Клим. Я в ответ лишь киваю в знак того, что принял к сведению его заботу.

Номер на последнем этаже заблаговременно мною забронирован, и ключ уже в моем кармане. Жаль только, что обстоятельства чуть изменились. Но может это к лучшему? Может, сейчас мне удастся узнать у Мариши ответы на мучащие меня вопросы? Может, сейчас она доверится и откроется?

Бережно несу свою невесомую ношу, не обращая внимания на заинтересованные взгляды сотрудников. Прячусь в лифте и считаю секунды, пока стеклянная кабина медленно поднимается до нужного мне этажа. Проходящая мимо горничная помогает мне справиться с электронным замком, она же включает по моей просьбе лишь пару бра над кроватью. Благодарю ее, и девушка тихо уходит, захватив табличку «не беспокоить».

— Мариша, милая, ты как? — Опускаю ее безвольное тело на кровать и присаживаюсь рядом.

Бледность распространяется по ее бархатным щекам, и я с беспокойством прислушиваюсь к ее дыханию, прощупываю пульс и мысленно мечусь в накрывающей меня панике.

— Рыжуля, приди в себя. Я рядом, все хорошо. — Касаюсь ладонью ее лба, и с облегчением выдыхаю, наблюдая за тем, как она медленно открывает глаза. — Привет, — ласково улыбаюсь ей, внутренне ликуя.

— Привет… — Ответ звучит еле слышно и очень хрипло, а я даже боюсь отлучиться, чтобы принести ей бутылочку воды из мини-бара

— Ты как? — Все, что меня сейчас волнует, это ее самочувствие.

— Что случилось? Где я? — Мариша приподнимается на локтях и оглядывается по сторонам.

— Мы в номере, — отвечаю лишь на второй вопрос, сознательно упуская первый, не желая пока тревожить ее.

Перестав блуждать невидящим взглядом по комнате, Мариша поднимает на меня глаза, полные раскаяния и страха.

— Я… — всхлипывает, прикусывая вздрагивающую нижнюю губу, а в уголках ее зеленых глаз скапливаются слезы.

— Все хорошо, Мариш, — тянусь, чтобы обнять ее, желая забрать себе всю боль, что слышна в каждом ее вздохе. Боль, скальпелем приходящуюся по нервам, сжимающую сердце в грубые тиски беспомощности. — Не надо, не сейчас. Поговорим потом, — предлагаю ей, но она лишь качает головой.

Отодвигается от меня к изголовью кровати. Подтягивает ноги и, обхватив колени руками, утыкается в них лицом. Плачет. Плечи вздрагивают, разрывая мою душу в клочья.

— Я ничего не делала. Я не искала вас. Я даже не знала, что вы есть. — Захлебываясь, путаясь в словах, нечетко выражая свои мысли, Мариша делает попытку оправдаться. Вот только я не виню ее ни в чем.

— Мариш… — Я не могу смотреть на это и, преодолевая ее несмелое сопротивление, притягиваю к себе, заключаю в объятия и шепчу в макушку ласковые слова.

Минута, другая… Она немного успокаивается, а после все же изливает на меня всю тьму недавнего прошлого. Я все больше и больше хочу разделаться с ее бывшим, а заодно и своей бывшей «перекрыть» кислород.

Каждое сказанное Маришей слово лишь сильнее убеждает меня в правильности недавних предположений.

— Я очень сильно хотела малыша, — продолжает она свою исповедь, сжавшись в комочек и вцепившись пальчиками в рубашку на моей груди, словно ища в этом опору и защиту, — и каждый раз в ответ получала лишь скупые медицинские отговорки и предложения попробовать еще. «Вы молоды, и у вас все впереди», — говорили мне, но очередной тест на беременность, показывая две полоски, обманывал меня ложными надеждами: то плод не сформировался как положено, и из-за этого беременность не считают нужным сохранять, то яйцеклетка не туда прикрепилась, и опять — чистка и гормоны.

Горький вздох, высохшие ручейки слез на все еще бледных щеках и еле уловимая надежда во взгляде, устремленном на меня. Стискиваю зубы до скрежета, переваривая ее горе внутри, дабы не взорваться и не напугать малышку гневом, направленным, безусловно, не на нее.

— Эта беременность была такой выстраданной. Она наступила не совсем естественным путем, была проведена такая процедура, при которой… — Мариша запинается, явно не желая углубляться в столь личные подробности.

— Я понимаю, о чем ты, — облегчаю ее муки выбора правильного объяснения.

В свое время, когда Алиса решила, что нам непременно нужен ребенок, после года безуспешных попыток она затащила меня в клинику репродукции. Были сданы миллионы различных анализов, показавшие идеальное состояние здоровья обоих пациентов. Были прочитаны тонны всяческой литературы, чтобы, как говорила Алиса, психологически тоже быть подкованными. Были подобраны способы решения нашей «проблемы», и среди них — инсеминация. Правда, до нее дело не дошло. Все случилось само собой.

Поэтому, да, я в курсе, о чем говорит Марина.

— Я так ее ждала, — шепчет она, — так ждала, — бессильно выдыхает, глотая ком, — а они… — Вновь слезы — тихие, безутешные, выжигающие раны на сердце.

— Фани… она так сильно похожа на мою малышку. И даты рождения…

— Мариш… — Бережно поднимаю за подбородок ее лицо, скрещивая наши взгляды. — Давай сдадим ДНК-тест, — предлагаю я, решая, что так будет честно, а тот, вчерашний, я просто аннулирую.

— Тест? — недоверчиво переспрашивает она.

Киваю.

— Ты думаешь…?