Мама мыла раму

Женька оказалась хохотушкой. В восторг ее приводило практически все, что она слышала. Дойдя до школьного стадиона, Женька отцепила поводок и скомандовала: «Рена, гулять!» Овца снова подпрыгнула на месте и с недоумением посмотрела на хозяйку: а до этого что было?!

Собака носилась между деревьями, периодически начинала рыть ямы, а девочки крутили ногами барабаны, знаменитые аттракционы советских игровых площадок, отчего раздавался рвущий душу металлический скрежет. Мерзкий звук приводил псину в волнение, она начинала выть, переходя местами на заливистый лай. Женька сердилась и замахивалась на собаку рукой:

– Замолчи! Фффу-у-у!

Из школы вывели группу продленного дня. Малышня рассыпалась по стадиону. Появление эрделя воодушевило школьников, чего нельзя сказать о воспитателях, сопровождавших детей на прогулке. Собаку попросили убрать. Женька подозвала Рену, прицепила поводок и скомандовала: «Домой!». Катька не знала, куда деваться: все хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться.

– Ладно. Пока тогда, – грустно попрощалась Катя и потрепала Рену за уши.

– А че пока-то? – не согласилась Женька. – Пошли ко мне?

– Куда? – опешила девочка.

– Домой.

Обычно таких решений Катя самостоятельно не принимала. После истории с попугаем Антонина обязала ее докладывать обо всех своих передвижениях. «Или задохнешься, или башку тебе оторвут», – предупреждала она дочь о возможных последствиях встреч с реальностью. Как-то Антонина Ивановна совершенно не догадывалась о том, что действительность как таковая могла таить в себе и положительные моменты: общение с детьми, радость дружбы, удовольствие от походов в гости. Конечно, в гости Катя ходила, но исключительно к подругам матери, возраст которых давно перевалил за пятидесятилетний рубеж.

Катька вспомнила о предостережениях старшей Самохваловой, но соблазн оказался столь велик, что она с готовностью приняла приглашение новообретенной подруги.

Как оказалось, жила Женька на одной площадке с Людой Чернецовой, о которой Катя вспоминала совсем недавно. В квартире, расположенной на пятом этаже, куда привела ее хозяйка Рены, царил беспорядок. На полу валялись измазанные побелкой газеты, в коридоре громоздились багажные ящики, заполненные перевязанными в стопки книгами. Пахло краской.

– Проходи, – пригласила Женька и втолкнула Катю в свою комнату.

Стульев не было. Увидев, что Катя озирается в поисках того, на что можно присесть, Женька показала на кровать, куда и сама бухнулась. Собака залезла следом. Бардак, царивший в комнате, Катьке безумно понравился: на соседней кровати валялась куча невыглаженного белья, школьная форма, портфель, на котором большими буквами было написано «Magdeburg» и огромный плюшевый медведь.

– Здесь систер спит, – объяснила Женька, делая вид, что не имеет никакого отношения к этому веселому бардаку.

– Понятно… – протянула Катя. – Маленькая?

– She is student, – небрежно ответила Женька и ткнула в портрет на стене.

На фотографии в металлической рамке искусственно улыбалась девочка с нелепым бантом на коротко остриженной голове, обнимающая медведя, которого Катька не сразу узнала, так истрепало его время и многочисленные переезды семьи Батыревых.

– Чай будешь?

Это была уже совершенно непозволительная роскошь, потому Катя для приличия отказалась.

– Да ладно ты! Пойдем, пока систер не пришла, а то орать будет, что мы ей есть мешаем.

Аргумент возымел свое действие, и девочки отправились на кухню. Катя подошла к окну и выглянула: чуть ниже виднелись макушки деревьев, сквозь листву которых просвечивала черная земля.

– Высоко! – одобрила Катька вид из окна.

– Нормально. Только голуби весь подоконник обкакали, – посетовала Женька. – Иди, садись, вот сухари, печенье. Конфет нет – они у нас не задерживаются. Все систер съедает, не может без сладкого.

– А ты?

– А по мне… – Женька хитро улыбнулась, – лучшее сладкое – это колбаса.

– Здорово, – хихикнула Катя и потянулась за сухарем.

– Слу-у-у-шай, – вскочила Женька и рванула дверцу холодильника. – Че-е-е там у нас есть?

Содержимое холодильника не впечатляло: стояла расписная эмалированная кастрюля, лежала ополовиненная пачка масла «Крестьянского» и консервная банка. Девочка схватила консервы и прочитала:

– «Бычки в томате». Будешь? – спросила Женя и плотоядно облизнулась.

Катька не знала, вкусно ли это, «бычки в томате», но из вежливости кивнула.

– Один момент, – веселилась Женька, роясь в ящике в поисках консервного ножа.

Пока открывала, в кухню притащилась Рена, цокая по полу своим когтями.

– Пришла, морда? – поприветствовала ее хозяйка, а потом щедро вывалила полбанки бычков в собачью миску. – На-а-а, жри…

Псина клацнула зубами и одним движением языка слизнула содержимое миски.

– Разве ее накормишь! – возмутилась Женька и протянула гостье вилку.

Бычки в томате оказались безумно вкусными. Их запивали сладким чаем и закусывали печеньем. Рена сидела рядом с Катькой, положив гостье морду на колени.

– Хорошая… хорошая, – приговаривала девочка и тайком засовывала собаке в пасть маленькие кусочки печенья.

Псина пустила слюни. Женька рассказывала анекдоты и сама над ними смеялась. Катька разомлела от удовольствия. Вот только дышать было как-то трудновато, словно в груди комками застряла вата и не пропускала воздух.

– Тебе что, жарко? – спросила Женька, увидев, как покраснело лицо гостьи.

– Не-е-ет… – выдавила из себя Катя. – У меня аллергия на шерсть. Убери, пожалуйста, собаку.

– На место! – строго крикнула хозяйка овце, и та недоуменно подняла уши: ее все устраивало.

– На место! – повторила Женька собаке. – Я кому сказала?!

Животное нехотя покинуло кухню.

Катьке становилось все хуже, нужно было срочно ретироваться, но она отчаянно тянула время, дабы не завершать дружественную встречу бегством.

В дверь громко постучали.

– Систер, – сообщила Женька. – Наверное, ключи забыла.

Стук повторился с еще большей силой.

– Иду-у-у-у! – заорала Женька и затопала к двери.