Мама по принуждению

Под струями теплой воды думаю о том, куда, а точнее, к кому я попала? Кто этот мужчина, что решил заплатить за меня столько денег, а спустя пару дней приехал с серьезным ранением? Не грозит ли нам всем опасность? И пусть в доме около десятка вооруженных охранников, я боюсь.

Когда выхожу в комнату, Родион хнычет, а няня готовит смесь.

— Не нужно, я покормлю его, — улыбаюсь ей сквозь растерянность и страх, подхожу к малышу, прижимаю его к своей груди, окутываю теплом.

За считанные секунды он успокаивается, начинает есть и смешно причмокивает губами. Я засматриваюсь на эту картину и улыбаюсь уже искренне, правда, тут же натыкаюсь на любопытный взгляд Елены Эдуардовны. Естественно, я не могу ей рассказать, что произошло, поэтому пытаюсь отвлечь ее.

— Расскажете, как себя вел Родион?

— Замечательно, мы один раз покушали, я его поразвлекала на руках, потому что он хныкал и все, остальное время он спал. А вы как? Пришли такой бледной, будто покойника увидели.

Не говорить же ей, что практически так и было. Лишь киваю и пожимаю плечами.

— У нас был непростой разговор с мужем, — решаю слукавить, чтобы не говорить правду.

Кажется, женщина верит, потому что больше ни о чем не спрашивает. Я же заканчиваю кормление Родиона и понимаю, что тоже проголодалась. Так как прислугу всю отпустили, видимо, придется что-то приготовить самой. Разобраться бы, где здесь кухня.

— Я отойду приготовлю еду, — произношу, оставляя сына на няню. — Прислугу мы отпустили, поэтому…

— Идите-идите, не волнуйтесь.

Я благодарно киваю и выхожу из комнаты. Когда прохожу мимо комнаты Адама, невольно замедляю шаг и прислушиваюсь. Убедившись, что ему не больно, иду дальше, спускаюсь вниз и натыкаюсь на Машу с Дашей. Они сидят в гостиной за столом и что-то рисуют на листочках.

— Простите, — тут же спохватывается Анна Павловна. — Я не смогла ее удержать в комнате, она решительно захотела вниз.

— Ничего страшного. Девочке не пора домой?

— Видимо, да, — кивает няня. — Я попрошу кого-то из охраны отвести ее.

Девочки настолько увлечены рисованием, что вовсе не замечают, как я прохожу мимо них. Попав на кухню, осматриваюсь. Здесь убрано и чисто, будто прислугу не заставили бросить работу сию же минуту. Плита сверкает чистотой, на столешницах нет и крошки. Даже мусорного пакета и того нет. Идеально до ужаса.

Мои ожидания оказываются напрасными: холодильник забит едой. На первой полке салат из свежих овощей, запеченное мясо по-французски и десерт тирамису. Мой взгляд опускается ниже, и я вижу куриный бульон. Почему-то сразу думаю об Адаме, правда, тут же отбрасываю эту мысль. Еще чего. Хватило того, что я вообще помогла ему после всего того, что он сделал и в какое положение поставил перед Машей.

Решительно закрываю холодильник и иду в гостиную, чтобы предложить поесть Маше, но когда выхожу, ее уже нет. Я вздыхаю и поднимаюсь на второй этаж, предлагаю Маше пообедать, но она оказывается сытой: ее покормила няня.

— У меня сейчас будут занятия, — гордо сообщает она. — Я приду к Лоди позже.

— Конечно, малыш.

Я выхожу в коридор и, чтобы не есть в одиночестве, иду за Еленой Эдуардовной. У двери Адама снова останавливаюсь, прислушиваюсь и корю себя за то, что меня мучает совесть. Вместо того, чтобы злиться на него за все, думаю о том, что ему некому принести поесть. Вся прислуга придет завтра, да и то я не уверена, что он позволит кому-то остаться, раз уж никто не должен знать о случившемся.

Несколько минут шагаю под его дверью туда-сюда, останавливаюсь, чтобы постучать, но снова не решаюсь. Кажется, моей совести пора ставить памятник, потому что именно она толкает меня внутрь. Я тихо открываю дверь и захожу в комнату, где царит полумрак. Мои глаза едва привыкают к темному освещению, когда я слышу:

— Не ожидал, что ты придешь.

— Я хотела спросить… то есть, врач сказал… — я почему-то запинаюсь, не зная, как объяснить свой приход. — Тебе нужно поесть, а в холодильнике я обнаружила куриный бульон, тебе принести?

Я едва фокусирую взгляд на темном силуэте Адама, который лежит на кровати. Когда взгляд привыкает к темноте, я вижу, что он накрыт теплым одеялом, рядом стоит вода, а у кровати валяется коробка, а около нее — блистеры с таблетками.

— Тебе плохо?

— У меня температура, — произносит и тут же замолкает, будто жалея о том, что сказал.

Я же даже в темноте различаю злой блеск его глаз и стиснутые зубы.

Он злится на себя за беспомощность и на меня за то, что вижу его таким. Только сейчас понимаю, какой Адам упрямый и гордый. Даже при смерти не попросит помощи у другого, тем более у женщины, не покажет слабость, делая из себя героя.

— Давай я, — делаю шаг к нему, но его властный раздраженный голос останавливает меня.

— Я не нуждаюсь в помощи, иди к себе!

Глава 23

Громко хлопнув дверью, выхожу в коридор. Почему-то хочется заплакать, хотя я сама не знаю, в чем причина такого желания. Наверное, после родов гормональный фон все еще не в порядке. И это мешает. Заставляет поступать неправильно и говорить то, что не должна.

Закрыв дверь, останавливаюсь и чертыхаюсь себе под нос, потому что даже после того, как меня открыто послали, я ощущаю вину и желание помочь. Сжимаю руки в кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони и иду на кухню.

Не хочет помощи — черт с ним!

Пусть изматывает свой организм, мне-то что.

Убеждая себя в этом, спускаюсь на кухню, открываю холодильник, достаю оттуда мясо и салат, аккуратно насыпаю в тарелку, а когда кладу контейнера обратно, взгляд натыкается на бульон.

Резко захлопываю дверцу и отворачиваюсь, правда, аппетит куда-то пропадает. Вместо этого начинаю открывать тумбочки и искать столик для завтраков. Наверное, я с ума сошла, потому что, найдя его, складываю туда свой обед, а после иду разогревать бульон. Когда все готово, ставлю на столик тарелку с горячим супом, приборы, соль на всякий случай, и салфетки.

По пути к Адаму корю себя за совестливость, отзывчивость и непонятливость, потому что полчаса назад меня откровенно послали, а я лезу дальше. У широкой двери останавливаюсь и буравлю взглядом деревянную поверхность. Почему-то перед глазами мелькают кадр за кадром того, как Адам пытается дотянуться до таблетки, как разливает воду и…

Навязчивые мысли ни к чему не приведут, поэтому толкаю дверь и вхожу внутрь.

Мужчина лежит все так же неподвижно. Теперь мои глаза быстро привыкают к темноте, я подхожу к столу, ставлю на него столик для завтраков, а потом огибаю кровать, присаживаюсь и начинаю собирать таблетки.

— Оставь и уходи!

Молчу и продолжаю делать то, что начала. Судя по тому, что бутылка с водой не открыта — таблетку от жара он так и не выпил.

— Ангелина, мать твою, оставь это все и выйди из комнаты!

Вторая фраза пробирает до костей, но и ее я игнорирую. В доме нет никого, кто бы ему помог, а дать ему возможность умереть — подставить себя и всех, кто был в этом доме. Кто знает, где он получил ранение, и не обвинят ли в этом меня.

Сложив блистеры в коробку, кладу ее на стол, беру упаковку в руки и выдавливаю несколько таблеток от жара в руку. Открываю воду и протягиваю ладонь Адаму.