Мамаша Кураж и ее дети (Перевод Б Заходера и Вс Розанова)
Шрифт:
Священник. Ах, вас тянет? Да, мир, мир... Когда сыр съеден, куда дырки денутся?
Солдат (поет в глубине сцены).
Дружок, спеши откозырнуть.
Солдат уходит в дальний путь,
Послушен офицеру.
Эй, поп, молитву не забудь.
Солдат уходит в дальний путь,
Чтоб умереть за веру.
Писарь. Нельзя же, чтоб никогда мира не было. Так и жизнь не мила будет!
Священник. Но разве нет мира и на войне? Есть, есть! О всех нуждах людских позаботится война, и о мирных. Ибо как могла бы она иначе длиться? Нет отказа в нужде твоей телесной. Война даст тебе мирный уголок, доброго вина поднесет тебе она, когда утихнет битва. Сон тебя сморит - освежишь усталые члены свои на лугу близ походной дороги. В час сражения не можешь предаться карточной игре, но ведь и пахарь,
Катрин перестает работать и неподвижным взглядом смотрит на священника.
Мамаша Кураж. Пошлю за товаром. Положусь на вас.
Катрин внезапно бросает на землю корзину с бутылками и выбегает.
Катрин! (Смеется.) Ах ты господи! Она ведь ждет не дождется мира. Я ее обещала замуж отдать, когда замиренье выйдет. (Выбегает за Катрин.)
Писарь (встает). Я выиграл, пока вы тут проповедовали. С вас причитается.
Мамаша Кураж (возвращается с Катрин). Будь умницей! Еще немножко повоюем, еще немножко деньжат сколотим, а как мир придет - заживем припеваючи. Ты сейчас сходи в город, в трактир Золотого Льва - туда рукой подать. Заберешь вещи, только что подороже, за остальным мы потом заедем - с фургоном. Я с хозяином договорилась. Господин писарь тебя проводит. Бояться некого, сейчас все на похоронах. Смотри, чтобы у тебя ничего не стащили. Помни о приданом!
Катрин накидывает на голову парусину и уходит с писарем.
Священник. Как вы решаетесь отпускать ее с этим писарем?
Мамаша Кураж. Не такая она красавица, чтобы ее так уж сразу погубили.
Священник. Не скрою, я восхищаюсь вами. Как вы свое дело ведете! Как у вас все ладится! Теперь я вполне понимаю, что вас изрекли Кураж.
Мамаша Кураж. "Бедным людям без куражу никак нельзя. Иначе их дело пропащее. Поутру глаза открыть - и то не сразу решишься. Поглядишь - война ведь идет, а народ пашет! И детей рожает! Сколько куражу-то надо! И на что только надеются? Всех ведь на убой гонят. Они же сами друг друга режут. Откуда только кураж берется друг другу в глаза смотреть! И всех терпят. И папу римского, и императора - самую свою погибель! (Садится, достает из кармана коротенькую трубочку и закуривает.) Не мешало бывай дровишек наколоть.
Священник (с неохотой снимает куртку). Я, собственно, пастырь духовный, а не дровосек.
Мамаша Кураж. У меня тут пасти некого, а вот дрова требуются.
Священник. Что это у вас за трубка?
Мамаша Кураж. Так, трубочка.
Священник. Нет, не "так трубочка", а трубочка весьма определенная.
Мамаша Кураж. Да?
Священник. Это трубка повара из полка Оксеншерна.
Мамаша Кураж. А коли вы знаете, зачем с таким подвохом спрашивать?
Священник. Потому что мне неизвестно, знаете ли вы, чью трубку вы курите. Она могла вам случайно под руку попасться, и вы ее закурили по рассеянности.
Мамаша Кураж. Может, так оно и есть.
Священник. Нет, не так. Вы ее закурили преднамеренно.
Мамаша Кураж. А если бы и так?
Священник. Анна, мой долг вас предостеречь! Вряд ли вы еще когда-нибудь увидите этого господина, но жалеть об этом не приходится. Напротив, это ваше счастье. Он не произвел на меня впечатление приличного человека. Отнюдь.
Мамаша Кураж. Ну? А по мне - славный был человек.
Священник. Ах, вот как? По-вашему, это называется славный человек? По-моему, нет. Я далек от того, чтобы желать ему зла, но славным человеком я его не могу назвать. Скорее это донжуан. Опасный человек! Взгляните на его трубку, если вы мне не верите. Весь его характер в ней!
Мамаша Кураж. Ничего я не вижу. Трубка как трубка, только прокурена.
Священник. Она прокушена! О чем это говорит? Владелец
этой трубки сущий зверь. Насильник! И вы это должны понимать, если вы в здравом уме.Мамаша Кураж. Вы сами-то не зверствуйте, колоду мою расколете!
Священник. Я вам уже говорил, что не обучался искусству дровосека. Я штудировал душеспасительные науки. Здесь явно пренебрегают моими дарованиями, и я вынужден заниматься черным трудом. Я зарываю в землю дарованные мне господом таланты. Это грех. Вы не слыхали меня на кафедре. Солдатам, вдохновленным моей проповедью, неприятельская армия не страшнее стада овец. Они расстаются с жизнью легче, чем с заношенной портянкой! У них одна мысль - о победе! Да, богу угодно было ниспослать мне дар слова. Я могу вам сказать такую проповедь, что у вас руки и ноги отнимутся!
Мамаша Кураж. Ну, это уж мне ни к чему!
Священник, Анна, я часто размышляю, не тщитесь ли вы насмешками скрыть свое пылкое сердце? Вы ведь женщина, и вам нужно тепло.
Мамаша Кураж. Вот дровишек наколете, и будет в палатке тепло.
Священник. Вы уклоняетесь, Анна. Не будем шутить. Часто-часто я спрашиваю себя: что, если бы наши отношения приняли более близкий характер? Недаром водоворот войны столь чудесно свел нас!
Мамаша Кураж. Куда уж ближе! Я вам обед варю, вы тоже хлопочете: дрова колете.
Священник (подходит к ней). Вы знаете, что я разумею под большей близостью. Речь не о еде, дровах и тому подобных низменных нуждах. Дайте волю своему сердцу. Не ожесточайтесь!
Мамаша Кураж. Отойдите с топором-то, а то что-то больно близко получается!
Священник. Оставим эти шутки. Я человек серьезный и обдумал то, что говорю.
Мамаша Кураж. Ваше преподобие, не валяйте дурака. Я с вами по-хорошему. Ссориться нам ни к чему. У меня одно на уме, как себя и детей прокормить своей торговлей. Я ведь не ради себя одной стараюсь. А эти ваши глупости мне и в голову не лезут. Сейчас вот я товару набрала - риск-то какой! Командующий убит, все говорят, мир будет. Куда вы денетесь, коли я разорюсь? То-то вот, и сами не знаете! Наколите-ка вы нам дровишек, будет вечером тепло - и на том спасибо по нынешним временам... Что там такое? (Встает.)
Вбегает Катрин запыхавшись. Лицо ее залито кровью, она тащит связки сапог,
ремни, барабан, свертки и т. д.
Что с тобой? На тебя напали? На обратном пути? Напали на нее, когда домой шла! Уж не тот ли рейтар, который у меня тут нализался? И зачем я тебя отпустила! Да брось вещи! Ну, не так страшно. Кость не задета. Сейчас перевяжу, за неделю зарастет. Хуже зверей, право слово. (Перевязывает рану.)
Священник. Не решусь их укорить. Дома у себя они не бесчинствуют. Виновны те, кто затевает войну. Это по их вине низменные страсти берут в людях верх.
Мамаша Кураж. А писарь тебя обратно разве не проводил? Все оттого, что ты порядочная, им на таких плевать. Ничего, рана не глубокая. Через неделю и следов не останется. Ну вот и перевязала. А я тебе гостинец припасла. Гляди-ка что! (Достает красные сапожки Иветты.) Не ожидала? Ты ведь всегда на них заглядывалась. Надевай-ка скорей, пока я не передумала. Не горюй, следа не останется. А хоть бы и остался, по мне, не велика беда. Хуже нет, как мужикам нравиться! Будут тебя таскать, пока совсем не истаскаешься. Кто им не нравится, дольше на свете проживет. Сколько я девиц перевидала смазливеньких! Оглянуться не успеешь, а уж она такая стала - впору волков пугать. Они и в сад выйти боятся, разве это жизнь? Наша сестра что березка в лесу: прямую да стройную - сразу срубят, а кривые да неказистые живут-поживают. Коли шрам останется, почитай за счастье. А сапожки еще как новенькие, я их хорошо смазала.
Катрин, не глядя на сапожки, забирается в фургон.
Священник. Будем надеяться, что девица не останется уродом.
Мамаша Кураж. Шрам останется. Теперь ей мира дожидаться незачем.
Священник. А добро все сохранила.
Мамаша Кураж. Напрасно я ей на дорогу про приданое поминала. Хотела бы я знать, что у нее на душе творится. Одну ночь она дома не ночевала. Одну только ночь за все эти годы. Пришла такая же, как всегда, только на работу злей стала. Так я и не знаю, что с ней в ту ночь было. Долго я голову ломала. (Сердито разбирает товары.) Вот она, война! Вот от нее и барыш!