Мамба и большой Куш

— Да, примерно в это время всё и произошло. Ты долго шёл сюда.

— Я был ранен, не мог идти быстро, и у меня не осталось ни лошади, ни осла.

— Как ты выжил? Я вижу по твоему лицу и тем шрамам, что на виду, ты получил много ран.

— Да, но я умею делать целебные отвары и зелья, знания о которых получил в наследство от своих предков. Многие из них слыли искусными лекарями в нашей стране, что находится отсюда очень далеко, и лечили сильных мира сего. Я же недостойный ученик и рано ушёл в странствия, чтобы постичь мир, а также уйти от неволи. Вот и оказался на краю мира здесь.

— Это не край мира, ты ошибаешься, путник. Край мира гораздо дальше, там, откуда пришли дикари. И даже там когда-то был мир, в нём жили финикийцы, но они ушли, и всё вокруг пришло в хаос. Есть и другие земли, но в них никто никогда не бывал. Несколько отрядов, направленных за край известного мира, пропали. Никто из ушедших туда не вернулся. Больше наш милостивый владыка и царь Аксума никого не посылал.

— Я впервые в этих краях, уважаемый. Много испытал, еле выжил и хотел бы попросить у тебя разрешения отдохнуть здесь, поправить здоровье и после продолжить свой путь.

— Ты сказал, что умеешь делать лечебные зелья? А ты сможешь доказать это? Тогда я с удовольствием предоставлю тебе и ночлег, и еду, и не возьму с тебя за то ни одной медной монеты.

— Думаю, что смогу, но даже если я увижу болезнь и распознаю её, мне придётся искать много целебных трав, ведь не все можно найти по пути.

— Мои воины увидели тебя задолго до того, как ты появился возле селения. У тебя с собой мешок, и в нём, если ты не врёшь, наверняка окажется множество необходимого.

— Гм, да, там много всего, но на все случаи жизни не соберёшь. Мне для этого нужно постоянное место для жизни, свой очаг, свои запасы и вино для растворения полезного.

— Всё будет, если ты и вправду окажешься целителем.

— Я мало знаю, но помогу. Моя дорога лежит в Аксум, там я хочу осесть.

— Хорошо, тебя отведут к больному и устроят на ночлег. Ступай.

Встав, я приложил руку к груди, немного склонив при этом голову, и вышел из хижины. Возле входа пришлось подождать, пока зашедший вслед за мной в хижину воин получал подробные указания. Выйдя, он забрал моё оружие и повёл на край селения.

Шли мы довольно долго, провожаемые любопытными взглядами всех, кто попадался нам на пути. Селение растянулось вдоль караванного пути и казалось очень большим. Мы дошли до довольно старой хижины, возле которой лежало и сидело несколько человек. Все они даже на первый взгляд казались больными. Так оно и оказалось, а говорили, что нужно помочь одному…

Окинув взглядом больных, я зашёл в хижину, где лежали самые тяжкие. М-да, ещё лекарем не хватало поработать. С другой стороны, а почему бы и нет. Я всё равно не собирался здесь долго оставаться, да и лечить со всем усердием тоже. Оказать помощь в моих силах, а клятву Гиппократа я никому не давал и не собираюсь, но организмы тут крепкие и любая помощь, без сомнения, подстегнёт их иммунитет.

Проходя по селению, я увидел в самой его середине караван-сарай или что-то на него похожее, в котором находилось много людей. Немного в стороне от постоялого двора находился загон, в котором бродили верблюды, лошади и ослы. Похоже, я догнал тот караван, что видел в горах. Видно, неспроста старейшина заинтересовался моими врачебными навыками и сразу же велел проводить меня к местным больным, чтобы их проверить. Ну-ну.

Сопровождающий меня воин оказался столь любезен, что вернул мне мешок и оружие. Я кратко осмотрел больных, и отошёл в сторону, чтобы разжечь костёр. За больными ухаживали две женщины: одна старая, с морщинистым лицом и тонким, словно ссохшимся телом, вторая средних лет, с невыразительными и не запоминающимися чертами лица.

Они помогли мне разжечь костёр и, подвесив на огонь походный котелок, я стал готовить нужные отвары. Вообще, самое целебное зелье — это укрепляющее и стимулирующее иммунитет. Но сделать это зелье мне пока негде и нечем, а вот отвары и что-то подобное — без проблем.

Следующее, что я планировал предпринять — разделить больных на две или три категории: условно на имеющих болезни желудка, сердца или кожные болезни. Голову лечить я не умел, но с сумасшедшими здесь расправлялись достаточно быстро и эффективно, их просто отводили далеко в горы или саванну и там оставляли на прокорм диким животным. То же касалось тяжелобольных, особенно лиц, не имеющих многочисленных родственников и оказывающихся большой обузой для тех, кто о них заботился. Можно осуждать за это или наоборот, но в диком мире выживает сильнейший, а не слабейший, а потому, люди часто оказываются жестоки, особенно в Африке.

От болезней желудка у меня имелось достаточно различных сочетаний сборов, от кожных болезней тоже кое-что можно найти, только для них полезнее делать мазь, а не отвар. От сердечных и попутно с ними связанных болезней я также мог наварить парочку целебных взваров. Так что, есть чем заняться.

Женщины просто наблюдали за моими действиями, а воин вызвался помогать, видимо, он был приставлен присматривать за мной. Зрителей постепенно прибавилось: к хижине сбежалась пара десятков детей, что озабоченно переглядывались, зыркая на меня своими чёрными глазёнками. Стояли они вперемешку: и мальчики, и девочки, самых разных возрастов, практически голые, только с какими-то нелепыми набедренными повязками из банановых листьев.

Странно, что они вообще пришли, если в селении стоит на отдыхе целый караван, там ведь гораздо интереснее. Тем более, что караванов за месяц проходит, как минимум, два, а то и больше, но они всё равно сбежались сюда, любопытничая. Ну, и пусть глазеют. Не обращая на них внимания, я занялся своими делами, изредка оглядывая окрестности, радовавшие взгляд зеленью многочисленных деревьев.

Я смог заметить, что в селении и вокруг него среди множества деревьев имелись и плодовые. Особенно много росло так называемого Муза енсете (лжебанана), из корней которого, измельчая, варят каши и супы, а ещё делают муку и пекут лепёшки, а листьями покрывают крыши хижин и расстилают на пол в качестве циновок. Росли тут и обыкновенные бананы, но немного, и плоды их были совсем не такие, какие мы привыкли видеть.

Ещё вдалеке за хижинами виднелись небольшие поля шымбры, то бишь, турецкого гороха, а также других бобовых и ещё непонятно чего. И, кажется, тут рос даже кофе, ведь родина кофе — это эфиопская провинция Каффа, отсюда и название. Кстати, неплохо бы попробовать его.

Вернув взгляд на ближайшие предметы, я заметил, что женщины уже с опаской смотрели на меня. Мне же как-то было не до них, слишком увлекательным оказалось созерцание окрестностей. Больных я наскоро осмотрел, сделав для себя выводы по их лечению. Затем подозвал к себе воина и сообщил.

— Вот этого и этого спасти уже нельзя, болезнь зашла слишком далеко, недолго им мучиться осталось, а остальным я помогу. Они выживут, а дальше всё будет зависеть от них и от богов.

— Если ты спасёшь хотя бы одного, то получишь награду, о которой узнаешь после того, как мы убедимся в твоих умениях.

Договорив, воин по имени Атпер с интересом посмотрел на меня. Кажется, он не верил, что я смогу кого-то самостоятельно вылечить. Посмотрим…

— Хорошо, только тогда заставь их выполнять все мои указания, а заодно сделай, чтобы меня слушались эти женщины, мне понадобится их помощь.