Маме – мечтательнице, как я

– Инглвуд, – ответил он. – Дом, милый дом.

– Оу, – сказала я, немного удивившись. Не то чтобы я провела там много времени или знала достаточно местных людей, но он не говорил и не одевался как те, кого я знала.

– Сколько тебе лет, Санта–Моника?

– Семнадцать. Почти восемнадцать.

Когда он застегнул последнюю пряжку, я вдохнула. Все это время я не дышала.

– А тебе, Инглвуд?

– Недавно исполнилось восемнадцать. Я родился в прекрасное время.

Он снова покачал головой, будто между нами возникла новая связь. Я сделала так же в ответ, все ещё ничего не понимая. Боже, какая я глупая.

Тихий смешок пролетел по группе туристов, о существовании которых в последние три с половиной секунды я забыла.

Я потрясла головой и дала себе знаменитый пинок под зад, чтобы выбросить из головы все это.

– Так, теперь мы знаем, откуда ты. Может, пора узнать и твоё имя.

Он поправил жилет на плечах. Грубо. Он не относился ко мне как к нежному цветку. Одной моей части это нравилось, но другая не была так уверена.

– Финикс, – ответила я.

Говорила ли я это лично ему или группе людей? На всякий случай, я сказала это достаточно громко, чтобы все могли услышать.

– Как мифическая птица, что восстала из пепла.

Он указал руками на жилет и взглянул на туристов так, будто сейчас было самое время для вопросов, если таковые имелись. Я никогда не думала, что использование спасательного жилета требует столь тщательной демонстрации. Это казалось очевидным.

– Моя мама говорит, что наши имена отражают то, чем мы становимся. Думаешь, она права?

– Это вопрос с подвохом, – ответила я

– Почему?

Судя по самодовольной ухмылке, что он мне послал, он знал ответ.

– Потому что если я отвечу, что она права, то подтвержу, что я птица, восставшая из пепла, а если нет, то оскорблю твою маму.

Он проверил, плотно ли сидит жилет, пару раз сильно дёрнув за застёжки и грубо встряхнув их.

– Подвоха нет. Клянусь. Просто вопрос.

Я вела беседу с милым парнем на глазах у десятка людей, стоя в оранжевом спасательном жилете. Впервые. Надеюсь, этот раз был и последним.

– Ну, я явно не похожа на птицу. Так что вот ответ на твой вопрос.

Он прищурился.

– Хочешь сказать, что моя мама ошиблась? Что она врет?

Мои плечи под жилетом опустились. Великолепно. Теперь я его оскорбила.

От отторжения до кокетства, а затем до оскорбления. Не думаю, что я когда–либо производила худшее впечатление.

– Что? Конечно, нет. Я имела в виду…

Он ещё секунду простоял с подавленным выражением лица, а затем оно исчезло и сменилось улыбкой. А потом он рассмеялся.

– Я просто подколол тебя.

Я хотела отпихнуть его руку. Снять жилет и убежать отсюда. Вместо этого, я продолжила стоять и дала ему закончить смеяться. И как тут оставаться хладнокровной?

– Не дай ему добраться до тебя, деточка! – крикнула пожилая женщина, похлопав рукой в воздухе так, словно хлопала меня по спине. – Со временем, ты разовьешь иммунитет к Кэлламу.

– Сколько летних каникул вы провели здесь, Мэри Джо? – спросил Кэллам, сощурив глаза, потому что солнце светило прямо ему в лицо.

– Двенадцать, дорогой.

– И когда же вы окончательно выработали «иммунитет» ко мне? К вашему сведению, я приезжаю сюда всего лишь восьмой год.

Мэри Джо слегка подтолкнула локтем мужчину рядом с ней, он явно был ее мужем. Такой вывод можно было сделать по стилю их спортивных костюмов: ее ужасающе фиолетового и его флуоресцентно–оранжевого.

Они переглянулись и засмеялись.

– Ближе к концу прошлого лета.

Он задел меня своим плечом.

– Поняла? Тебе нужно просто бывать возле меня на протяжении восьми лет, и тогда выработаешь «иммунитет» ко мне. Что бы это ни значило, – Кэллам посмотрел на Мэри Джо и ее мужа и пробурчал. – Мне нравится думать, что я передаю всем свой настрой, а не что ко мне нужно вырабатывать «иммунитет».

На секунду все замолчали, будто не веря своим ушам. А затем начали расходиться.

– Да, да, надеюсь, вы все внимательно наблюдали за использованием спасательного жилета, – добродушно прорычал Кэллам. – Ваши жизни зависят от этого.

Туристы продолжали смеяться. Он им нравился. Здесь была также пара девушек моего возраста, которые выглядели так, словно он им тоже нравился. Или, по крайней мере, та его часть, которой я не могла перестать восхищаться, когда он шел впереди меня.

«Внимание, шикарная задница». Так назвала бы это Эмерсон.

– Какой твой самый большой страх, Финикс? – спросил Кэллам, подняв весло с земли. Он держал его так, будто все ещё проводил инструктаж.

– А? – переспросила я

– Твой самый большой страх, – медленно повторил он, – если ты забыла, мы играем в «Узнать тебя поближе». Если вдруг у тебя плохая кратковременная память.

– Оу, – ответила я, размышляя. Это был личный вопрос. Слишком личный, чтобы рассказать об этом толпе незнакомцев, поэтому я и хранила молчание.

– Поражение. Вот мой главный страх.

Он продолжал рассекать воздух веслом.

– Поражение в чем?

Я ненадолго задумалась. Хотя мне и не надо было.

– В чем угодно

Он подошёл ближе, видимо, чтобы задать ещё вопрос, но я его опередила.

– А какой твой самый большой страх?

Если он и был удивлен этому вопросу, то не показал этого. Он все крутил веслом, так же плавно и уверенно.

– Поражение

– Поражение в чем? – спросила я

– Во всем.

На этот раз весло в его руках дрогнуло, никто этого не заметил, кроме меня. Я ждала этого. Как и я, он боялся поражения в чем–то определенном. Я знала о своём, но про его даже помыслить не могла. Боялся ли он этого по отношению к своему младшему брату, как я? Или к ещё кому–то важному? По отношению к самому себе? К физике? Тесту по вождению? Своим убеждениям?

Когда речь идёт о поражении, список бесконечен.

– А что значит твое имя, Кэллам? – крикнул муж Мэри Джо.

Я покачала головой и отошла на три шага, чтобы прочистить мозги. Все, что мне надо было сделать, это найти пароль от Wi–Fi и что–нибудь перекусить, вместо того, что бы заниматься чем–то другим.

Кэллам сжал губы и молчал.

–Ты выдал значение ее имени и заставил ее подтвердить его правильность. Перед группой незнакомцев, – мужчина в оранжевом костюме распростер руки. – Справедливо, если ты сделаешь то же самое.