Манагуанда

— Молодец! — похвалил сержант. — Теперь ты должен отполировать пластину и написать на ней "БИБЛИОТЕКА". А когда высохнет, покроешь лаком.

К обеду работа была закончена. Сергей с гордостью смотрел на сверкающую табличку, которую вертел в поисках каких-нибудь изъянов, но так и не находил.

— Ну что же, неплохо, — сказал Чайкин. — А сейчас беги к себе в роту. После обеда явишься.

IV

Рота уже строилась на обед, Сергей едва успел. Доложив командиру отделения о прибытии, он встал в строй. Шикулин пристально посмотрел на Сергея, видимо, желая получить какие-то объяснения, но, не дождавшись, отошел и встал во главе строя.

Солдатская столовая состояла из двух огромных залов и одного поменьше. В последнем "принимала пищу" рота обслуживания — хозяйственное подразделение, которое обеспечивало функционирование всего учебного гарнизона. Там были водители, ремонтники, повара, связисты, кочегары — словом, весь обслуживающий персонал. В ее состав входил и музвзвод. Чайкин, кстати, тоже числился в этой роте. Там среди солдат были старослужащие (или на солдатском жаргоне "деды").

Остальные столовались в двух больших залах, где в несколько рядов стояли длинные столы со скамейками. За каждый стол усаживалось по десять человек. На дальнем краю стоял чайник с жидким киселем или безвкусным компотом (на завтрак и ужин подавался чай). Один из сидевших там курсантов должен был разлить его по кружкам и передать товарищам.

Сержант, как старший стола, сидел всегда с краю. Тот, кто оказывался напротив, назывался разносчиком и должен был по команде дежурного по роте, который во время обеда руководил получением пищи, бежать на кухню и получать через небольшое окошко бачки с едой. Меню не отличалось разнообразием — на первое был борщ или щи; на второе — какая-нибудь каша: пшенная, рисовая, перловая или гороховая. Изредка подавались макароны. Каша, равно как и макароны, была всегда заправлена жутким варевом, в котором плавали куски сала, а иногда чтото отдаленно напоминающее мясо. Причем на завтрак давали все ту же кашу. А вот ужин коренным образом отличался — на ужин всегда была картошка с рыбой, жаренной в комбижире или припущенной. Хотя, надо признаться, у завтрака тоже была своя особенность — на завтрак давали "шайбу", двадцать граммов сливочного масла. Это был деликатес. Не было ничего вкуснее двух кусочков хлеба из муки грубого помола, смазанных тонким слоем маслица. Да еще с чаем!

Возвращаясь мысленно к дню своего прибытия в часть, Сергей вспоминал, как после всех передряг где-то около пяти часов утра их повели в столовую. Как он с отвращением смотрел на бачок, в котором плавал какой-то жир, а сидевший напротив сержант Шикулин удивленно спрашивал:

— Ты чего масло не ешь?

Да, тогда он масло есть не стал. И без него жира было предостаточно. Но он и не подозревал, что масло вскоре станет любимым лакомством.

После того как раскаленные бачки, которые разносчики притаскивают, держа рукавами, попадают на стол, в дело вступает "разводящий". Только не тот, что разводит караульных по постам, а тот, кто оказался за столом через одного от сержанта. Взяв половник, который почемуто называется "разводягой" (отсюда и разводящий), он начинает разливать суп по глубоким мискам, а затем раскладывать второе по мелким. Естественно, себе в последнюю очередь, поэтому доесть до конца он никогда не успевает. А порой переусердствует с раздачей так, что себе и вовсе не достается…

По команде взводы один за другим вбежали в столовую. Там было душно и пахло кислой капустой. Сергей оказался на месте разносчика — пришлось бегать за бачками с едой. Об один из них он здорово обжегся. Но даже не обратил на это внимание — был слишком увлечен мыслями о своей новой интересной работе, которая позволит хоть на какое-то время отвлечься от серого однообразия солдатских будней.

— Воробьев, что-то ты медленно жуешь. Не торопишься? — зашипел сидевший напротив Шикулин.

Это заставило Сергея вернуться в мир жестокой реальности и задвигать челюстями быстрее.

— Рота! — громыхнул голос старшины. — Закончить прием пищи! Выходи строиться!

Сергей с досадой посмотрел на недоеденную кашу, но неумолимый поток потных тел подхватил его и понес к выходу. Уже на улице он обнаружил, что держит в руке ложку, и поспешил спрятать ее в карман.

— Воробьев! — крикнул Шикулин.

— Я!

— В распоряжение начальника клуба. Взвод, равняйсь! Смирно! Ш-гом а-арш!

Чайкин уже сидел в своем кабинете и делал какие-то записи в журнале.

— А, пришел? — оживился он. — Ну что ж, хватай свою табличку и шагай к Марине Анатольевне.

— К кому?

— К Марине Анатольевне, заведующей библиотекой. У нее для тебя еще работа есть. Или нет, погоди, я тебя сам к ней отведу.

Они вышли на улицу и направились к дальнему крылу здания. Поднявшись по лестнице на второй этаж, вошли в просторный зал. Прямо напротив двери стоял большой канцелярский стол.

За ним сидела та самая блондинка, с которой Сергей столкнулся утром, и разглядывала лежащий перед ней листок бумаги.

— Закрой дверь, — не поднимая глаз, сказала Марина Анатольевна.

Чайкин осторожно прикрыл дверь.

— Кто это? — спросила она.

— Это Воробьев, — сказал Чайкин. — Он будет у вас заниматься оформлением.

Марина Анатольевна пристально посмотрела в глаза Сергею.

— Я тебя видела… Покажи, — она еле заметно кивнула на табличку, которую Сергей от волнения стиснул так, что она чуть не треснула.

Дрожащими руками он повернул табличку.

— Чудесно! — изрекла Марина Анатольевна совершенно безразличным тоном.

Чайкин легонько ткнул Сергея в бок. Сергей посмотрел на табличку и обнаружил, что держит ее вверх ногами. У него вспотели ладони.

Марина Анатольевна встала.

— Константин, пройди в мой кабинет, — сказала она Чайкину, кивнув на дверь в конце библиотечного зала.

— А ты, — она повернулась к Сергею, — идем со мной, покажу, что будешь делать.

Она взяла его за руку и повела к стройным рядам книжных полок. Прикосновение ее руки было вторым за этот день вызовом его мужскому естеству. Сергею как-то сразу стало неудобно шагать — ноги немного заплетались. Словно почувствовав что-то, Марина Анатольевна остановилась, посмотрела ему в глаза, скользнула взглядом вниз и снова в глаза. Легкая тень усмешки пробежала по ее лицу.

— Видишь ярлычки на этих полках? — спросила она. — Они почти стерлись, ты должен их обновить. Бумага под столом. Тушь, перья и клей — в ящике. Все.

Она прошла к своему кабинету и скрылась за дверью, а Сергей, покрасневший и взмокший, так и остался стоять в неудобной позе, сжимая в руках табличку с надписью "БИБЛИОТЕКА".

V

Придя в себя, он стал изучать предстоящий фронт работ. На каждой полке была приклеена полоска бумаги с фамилией автора, книги которого там покоились. Именно покоились. Это, пожалуй, самое подходящее слово. Сергей ни разу не слышал, чтобы кто-то из курсантов пользовался услугами библиотеки. Читать книги, увы, было некогда. Да и не принято. Читали устав, иногда газеты. А книги… Нет, книг он не видел ни у кого. Разве что у сержантов, когда те писали какой-нибудь конспект для проведения занятий. И то исключительно военного или политического толка.

Выбор литературы в армейской библиотеке был довольно специфичный, насколько понял Сергей, разглядывая ярлычки на полках. Но все же это были книги, а Сергей книги любил. И он с энтузиазмом принялся за новую работу. Для начала решил переписать имена авторов. Первым оказался В. И. Ленин. Хотя ярлычки на стеллажах располагались в алфавитном порядке, этот автор был вне списка. Следом за Лениным шел Ананьев, единственный из известных на букву "а". Среди авторов на "б" выделялся Быков. И так далее — не более одной-двух знакомых фамилий на каждую букву.