Манускрипт всевластия

— Бабуля? — сказала я робко, невольно улыбнувшись в ответ.

Красавчик, а? — подмигнула она. Ее голос напоминал шелест вощеной бумаги.

Да уж,согласилось с ней еще одно привидение, просунув голову в дверь. Неживой только.

Что ж делать, Элизабет. Привыкать надо.

— Там кто-то есть, — сказал Мэтью, заглядывая в гостиную. — Я что-то чую и слышу слабые звуки, но никого не вижу.

— Это призраки. — Вспомнив Ла Пьер, я стала искать глазами отца и мать.

Их здесь нет,с грустью сказала бабушка.

Я разочарованно перевела взгляд с покойных родственниц на неживого мужа.

— Давай занесем вещи наверх — пусть дом с тобой познакомится.

Навстречу нам с душераздирающим воем вылетел угольно-черный меховой шар. Остановившись в футе от меня, он преобразился в шипящую, выгнувшуюся дугой кошку.

— Я тоже рада тебя видеть, Табита. — Мы с тетиной кошкой питали друг к другу обоюдную неприязнь.

Табита, вернув позвоночник в нормальное положение, стала подкрадываться к Мэтью.

— С собаками вампирам как-то спокойнее, — сказал он, когда она потерлась об его ноги.

Табита, вознамерившись, видимо, изменить его мнение о семействе кошачьих в лучшую сторону, мурлыкала как заведенная.

— Черт меня побери, — удивилась я. — Самая извращенная кошка в мировой истории, это факт.

Табита зашипела на меня, продолжая обработку лодыжек гостя.

— Не обращай внимания, — посоветовала я, ковыляя к лестнице. Мэтью последовал за мной с багажом, приспосабливаясь к моему медленному подъему.

Его, кажется, совсем не тревожило, что дом его встретит как-то не так, зато меня переполняли дурные предчувствия. Картины, падающие гостям на голову, хлопающие окна и двери, внезапно гаснущий свет. Я перевела дух, когда мы без происшествий добрались до площадки.

— Мало кто из моих друзей бывал здесь, — призналась я. — Мы встречались обычно в Сиракьюс, в торговом центре.

Верхние комнаты группировались вокруг лестницы в виде квадрата. Спальня Сары и Эм располагалась впереди и выходила на подъездную аллею, из спальни родителей на задах открывался вид на поля и старый яблоневый сад, переходящий в густой лес с дубами и кленами. Дверь в комнату была открыта, внутри горел свет. Постояв нерешительно в приветливом золотистом прямоугольнике, я переступила порог.

Здесь было тепло и уютно, хотя о гамме красок и гармонии интерьера никто и не думал. Простые белые занавески на окнах, широкая кровать с горкой подушек и одеял, в щели между широкими сосновыми половицами свободно может провалиться расческа. В ванной направо щелкал и шипел радиатор.

— Ландыш, — принюхавшись, определил Мэтью.

— Любимые духи матери. — На письменном столе стоял флакон из-под «Диориссимо» с черно-белой ленточкой вокруг горла.

Мэтью скинул поклажу на пол.

— Не грустно тебе здесь будет? Может, займешь свою старую комнату, как предлагает Сара?

— Ну уж нет. Она на чердаке, без ванной, и вдвоем мы на девичьей кровати никак не уместимся.

— Я думал, мы… — отвел взгляд Мэтью.

— Будем спать врозь? Не пойдет. Мы женаты не только по-вампирски, по-чародейски тоже. — Я притянула его к себе. Дом с легким вздохом присел на фундаменте, как перед долгой беседой.

— Да, но врозь было бы легче…

— Для кого?

— Для тебя. Ты нездорова, тебе лучше спать одной.

Зная, что без него ни за что не усну, и не желая лишний раз его волновать, я предложила попросту:

— Поцелуй меня.

Он стиснул губы в знак отказа, но глаза говорили «да». Я прижалась к нему, и он поцеловал меня — нежно и глубоко.

— Я думал, ты потеряна для меня навсегда, — бормотал он, прислонившись своим лбом к моему. — А теперь боюсь, что ты разобьешься на кусочки из-за того, что натворила Сату. Случись с тобой что-нибудь, я бы спятил.

Мой запах немного успокоил его, руки легли мне на бедра. Эта часть моего тела осталась сравнительно целой, поэтому его ласка и расслабляла, и заводила меня. После всех испытаний я желала Мэтью еще сильнее.

— Чувствуешь? — Я прижала его руку к середине груди.

— Что?

Не уверенная, что это доступно даже его сверхъестественным чувствам, я сосредоточилась на цепи, развернувшейся после нашего первого поцелуя. Когда я мысленно тронула ее пальцем, она отозвалась тихим и ровным гулом.

— Да, чувствую. Что это? — Удивленный Мэтью приложил ухо на место руки.

— Это ты — там, внутри. Ты держишь меня, как якорь на конце длинной серебряной цепи — потому я, должно быть, так в тебе и уверена. — Мой голос дрогнул. — Только благодаря этому я смогла вытерпеть все, что делала и говорила Сату.

— Вот так же звучит твоя кровь, когда ты мысленно говоришь с Ракасой или вызываешь колдовской ветер. Теперь, зная, к чему прислушиваться, я это явственно слышу.

Изабо говорила, что слышит, как поет моя ведьмина кровь. Я попыталась усилить музыку так, чтобы вибрация наполнила все мое тело.

— Изумительно, — улыбнулся мне Мэтью.

Гул сделался громче — я теряла контроль над пульсирующей во мне энергией. Звезды, загоревшиеся над головой, брызнули по всей комнате.

— Упс. — Десятки призрачных глаз защекотали мне спину, но дверь захлопнулась и отгородила меня от предков, собравшихся поглядеть фейерверк, как в День Независимости.

— Это ты сделала?

— Нет. Ракеты мои, а дверь закрыл дом. Он знает, что такое интимная обстановка.

— И слава Богу. — Мэтью поцеловал меня так, что призраки зашептались за дверью. Фейерверк сплошной аквамариновой полосой завис над комодом.

— Я люблю тебя, Мэтью Клермонт, — сказала я при первой возможности.

— Я люблю тебя, Диана Бишоп, но Сара и Эмили, вероятно, закоченели. Покажи мне остальную часть дома, чтобы они могли вернуться в тепло.