Манящая тайна

Он повел ее вверх по вычурно украшенной лестнице особняка Лейтонов. Слуга помог ей снять отороченный мехом плащ, открыв всем взглядам обнаженную бледную кожу плеч и груди. Проклятие, слишком обнаженную!

И зачем он заставил Эбер сделать такой низкий вырез?.. О чем он думал?.. Ведь теперь каждый мужчина будет на нее пялиться.

Но именно в этом и заключался его план, не так ли?

Да, верно, именно в этом. Вот только…

Когда она поправила свою золотую маску, подчеркивающую красоту ее странных глаз, и повернулась к нему со спокойной улыбкой, он понял, что план ему совершенно не нравится. Но было уже слишком поздно.

Темпл протянул дворецкому свое приглашение, и они почти тотчас же вошли в бальный зал, присоединившись к толпе гостей, специально вернувшихся в город, чтобы посетить прием у Лейтонов. Именно поэтому он и выбрал этот вечер для разоблачения. Для своего «возвращения».

Когда они с Марой пробирались сквозь толпу у двери, Темпл с трудом сдерживался — ужасно хотелось придушить всякого мужчину, бросавшего жадные взгляды на высокую грудь его спутницы. Он и сам искоса посмотрел на эту самую грудь, отметив безупречную розовую кожу и три маленькие родинки на страже прямо над вырезом зеленого шелкового лифа.

Во рту пересохло, и Темпл судорожно сглотнул, потом откашлялся. Мара посмотрела на него из-под маски вопрошающими глазами.

— Что дальше, ваша светлость? Вы привели меня сюда… И что вы намерены сделать со мной?

Что он хотел сделать? Отвезти ее к себе домой, уложить обнаженную на кровать и восполнить все недостающие события того вечера двенадцать лет назад. Но она ждала совсем не такого ответа.

Поэтому он взял ее за руку и повел в толпу.

— Я намерен потанцевать с вами.

Не прошло и секунды, как он понял, что эта идея еще хуже, чем идея с перчатками. Мара была такой теплой в его объятиях и так идеально опиралась на его здоровую руку, что он мгновенно забыл движения танца и споткнулся.

Темпл тут же поправился, но она заметила его оплошность, как раньше отмечала удивительную плавность его движений на ринге. Взглянув на него, Мара спросила:

— Когда вы в последний раз были на балу?

— Вы имеете в виду настоящий бальный зал во время настоящего аристократического приема?

Она едва заметно кивнула. Темпл аккуратно обошел другую танцующую пару, сумев не столкнуться с ними, и ответил:

— Больше десяти лет назад.

Мара вздохнула.

— Да-да, двенадцать…

Ему не понравилась такая точность, и он промолчал. И почему-то именно сейчас вдруг вспомнил про свою больную руку, висевшую на перевязи и потерявшую чувствительность. О, эта рука ужасно его раздражала. Ведь очень может быть, что этой рукой он больше никогда больше не почувствует кожу Мары. Ее волосы… А если она обнаружит такой его недостаток, то перестанет считать его мужчиной.

Впрочем, ему плевать. В конце концов, после сегодняшнего вечера он больше никогда ее не увидит. И именно этого он хотел.

Лжец.

— Расскажите мне про какой-нибудь бал, — попросила она. Лучше бы не просила.

Он не хотел, чтобы она им интересовалась. Не хотел… потому что чувствовал себя из-за этого не в своей тарелке.

— Вряд ли сейчас подходящее время для такого рассказа.

В ее прекрасных глазах блеснула насмешка. Она обвела взглядом другие танцующие вокруг пары и спросила:

— Вы куда-то опаздываете?

Она что, насмехалась над ним?! Но ведь она полностью зависит от него. Он прямо сейчас может приказать ей снять маску. Он держит в руках все козыри, а она — ни одного. И все-таки она умудрялась поддразнивать его. Даже сейчас, когда от крушения ее отделяли считанные минуты. Поразительная женщина!

— Меня вынудили посетить первый бал дочери нашего соседа.

Розовые губы под маской дрогнули в улыбке.

— Должно быть, вам понравилось. Какое удовольствие — быть вынужденным выполнять манерные движения кадрили, чтобы выровнять соотношение мужчин и женщин на балу.

— Отец ясно дал мне понять, что у меня нет выбора, — продолжал Темпл. — Как будущий герцог, я обязан был туда пойти.

— И вы пошли?

— Да.

— Но вам не понравилось? А ведь, наверное, столько юных дам роняли свои носовые платочки вам под ноги, чтобы вы останавливались и поднимали их.

Темпл засмеялся:

— Так вот почему они это делали…

— Очень старая уловка, ваша светлость.

— А я-то думал, что они просто неловкие.

Ее зубы сверкнули в улыбке.

— Значит, вам не понравилось, да?

— По правде сказать, не совсем так. Там было вполне терпимо.

Какая ложь! Он был в восторге! Он наслаждался каждой секундой своего аристократического бытия. Его восхищало жеманство дам и их постоянные «о, милорд». И он ужасно гордился тем, что самые хорошенькие женщины Лондона добивались его внимания.

Мара в очередной раз улыбнулась:

— Я уверена, все молодые леди очень радовались, что вы выполняли свой долг.

Долг! При этом слове ему почему-то вспомнилось, как двенадцать лет назад он проснулся в залитой кровью постели.

Темпл посмотрел Маре прямо в глаза:

— Почему кровь?

В ее глазах промелькнуло замешательство, и она на мгновение отвернулась. Что ж, ничего удивительного. Здесь, в этом доме, действительно не место для такого разговора. Но разговор все равно напрашивался, и Темпл не устоял перед искушением.

— Почему просто не сбежать? Зачем изображать собственную смерть?

Он сомневался, что она ответит, но ответ прозвучал:

— Я вообще не планировала обвинять вас в моей смерти.

Темпл ожидал услышать любой из миллиона возможных ответов, но никак не думал, что она опять соврет.

— Даже сейчас вы не хотите сказать мне правду.

— Я понимаю, почему вы мне не верите, но это и есть правда, — негромко отозвалась Мара. — Меня не должны были считать мертвой. Просто обесчещенной.

Темпл не сдержался, и у него вырвался смешок.

— В таком случае… Что же именно я должен был с вами проделывать? Зачем морс крови?..

— Я слышала, что при этом должна быть кровь, — ответила Мара без тени юмора.