Манящий абрис смерти

— Доброго дня, Абрис.

— Здравствуйте, госпожа Тина, — юноша слегка поклонился.

— Я бесконечна рада, что такой привлекательный молодой человек не забывает наше скромное заведение, — губы хозяйки растянулись в доброжелательную улыбку, на щеках при этом, обозначились кокетливые ямочки.

— Обижаете, я же большой поклонник не только вашей выпечки, но и ваших глаз.

— Ах, полно, экий вы подлиза.

— Что вы, я кристально чист, как капли утренней росы на крыльях бабочки-кружевницы Заповедной долины.

— Ну если так, то у меня для вас как раз есть особенный подарок, — загадочно сказала госпожа Тина.

Брови парня поползли вверх в легком удивлении и предвкушении.

— Все как вы любите, два заварных пирожных “Л’Орсон”, но крем приготовлен по новому особому рецепту.

Хозяйка достала из под прилавка небольшую полосатую коробку золотистого цвета с красным бантиком на крышке.

— Спасибо! Не откажусь попробовать. А такой неожиданный сюрприз вы приготовили только мне, или у вас есть еще любимчики?

— Нет, я хочу узнать именно ваше мнение по новой рецептуре, как единственного, горячо любимого постоянного и уже проверенного клиента. И не предлагайте мне свои деньги, сказала же, подарок, — проворчала хозяйка.

— Хорошо, сердечное вам спасибо! Уже не стоит нервировать очередь ожиданием. Забираю и миллион поклонов вам, несравненная госпожа. Обещаю, я не буду затягивать с оценкой. Всего доброго, госпожа Тина.

— И вам приятного аппетита!

Парень улыбнулся на прощание, взял коробочку и пошел на выход.

Выйдя из “Ванильного кота”, молодой человек немного прошел вдоль улицы Корицы и свернул в парковую зону Королевского сада. Там нашел никем не занятую деревянную лавочку с коваными ножками в виде драконьих лап. Присел, пристроив подарок рядом, и задумался: солнце приятно ласкало кожу, ветер неспешно играл кронами деревьев, птицы и те старались не разбить столь хрупкий покой и благодать. Взгляд парня упал на нарядную оберточную бумагу коробки: оттягивать дальше неизбежное больше не имело смысла. Он достал небольшой складной нож из кармана брюк и аккуратно срезал алую ленту. Открыл крышку, внутри коробочки на ажурной салфетке лежали его два любимых пирожных. Но смотрел парень на них, будто внутри были склизкие членистоногие милипиды. Его душило предчувствие, что новая начинка окажется не самого приятного вкуса. Он разломил одно, внутри было свернутое послание на почти прозрачной бумажной ленте — имя и фамилия, разломив другое пирожное, парень узнал время и место. Значит дело очень срочное. Но настоящая проблема была в том, что написанное имя было ему знакомо.

Стефан

Единственным источником света в комнате был мерцающий экран новенького магбука. Было тихо, суетливая городская жизнь была далеко отсюда, но и та затихала в стремительно наступающих сумерках. Я сидел перед монитором, обхватив голову руками. Сейчас дальнейшие действия были очевидны, надо еще учесть и непредвиденные неожиданности. Сигнал сообщения вырвал из мрачных раздумий. Мои руки замерли над клавиатурой, а потом я набрал в строке чата лаконичное “нет”, испытав при этом азарт предвкушения. На том конце магсвязи видимо ненадолго задумались, а потом пришел ответ: “Жаль, но твое благополучие беспокоит меня больше”. Беспокоит, аха. Я закрыл чат и откинулся на спинку стула. Предупреждение или начало охоты? В любом случае, я должен быть готов. Вернее не так — я буду готов.

Ранним утром я зашел в кафе, до которого так и не довел Нину. Заказал чашечку кофе и присел за небольшой столик, накрытый клетчатой скатертью. Пока ждал заказ, мои мысли вернулись к девушке. Интересно, чем она сейчас занимается? Скорее всего, наморщив небольшой носик, творит у мольберта. Вспомнил, как забавно она выходит из себя. Не стоит от себя скрывать, что общение с этой девушкой мне понравилось. Надо бы напомнить ей о новом свидании, а то странно, что мой телефон до сих пор молчит. Или я ей не по нраву пришелся? Я на долю секунды почувствовал себя так, будто в меня на большой скорости врезался двухсот килограммовый мотоцикл. Быть такого не может! Тут в поток моих мыслей вклинилась подошедшая официантка с заказом. Поблагодарив полноватую девушку с лицом в веснушках, я пригубил ароматный кофе. И тут услышал по радио, которое стояло на полочке в зале, взволнованный голос диктора. Он сообщал о ночном покушении на главного прокурора города Максимиана Лероя. Лишь на секунду мое дыхание прервалось, я осторожно поставил чашку с напитком на блюдце. Имя отрикошетило от стен и зазвенело упавшей медной монетой у меня в голове. Диктор сообщил, что Максимилиан остался жив, но находится в тяжёлом критическом состоянии в госпитале. Да, чем ближе человек к верхушке власти, тем больше у него проблем, но и добраться до него не просто. Я знал Максимиана, хоть и не близко. Этот принципиальный человек отправлял за решетку самых отъявленных негодяев. Максимилиан Лерой так же был широко известен общественности, как меценат и благотворитель. Он спонсировал строительство клиники для детей с магическими патологиями

Я допил кофе и обвел взглядом небольшой и уютный зал. Посетителей было совсем мало, и подозрительных личностей среди них не было. Со мной находится рядом теперь вдвойне опасно, но и сопротивляться тому, что моя оттаявшая душа стремилась снова оказаться под раскидистыми ветвями дуба на краю площади Города солнца, я не мог. Рассчитавшись, я вышел из кафе и окунулся в водоворот нового дня.

Глава 4

Нина

На следующее утро я проснулась больная, в горле пересохло и что-то царапалось, голос был хрипл и тих. Глотать было почти невозможно, даже после того, как я немного расходилась по квартире и из членов ушла противная слабость. Все-таки тот утренний дождь не прошёл даром, обычно я не заболеваю так легко. Но я промокла и озябла, да и позволила себе посидеть на крыше, хотя уже тогда чувствовала лёгкое першение в горле.

Голова была чугунной и все норовила куда-нибудь прилечь. А из лекарств дома только аспирин, да сушенная мята. Её я и заварила к чаю, достала банку с остатками мёда и, тщательно дуя на горячий отвар, с удовольствием лечилась.

Подобное лечение приносило лишь временное облегчение, ну что же делать? Денег осталось немного, в холодильнике почти нет еды, а заработать в таком состоянии я не могу. Пожалуй, сегодня отлежусь, а завтра все же вернусь в Город солнца. Сезон уличного художника очень короток. Зимой все сводится к паре часов в выходные дни, так что летом все артисты и художники только что не ночевали на площади.

Слабость вновь вернулась, я прилегла на диван с мыслью, что немного отдохну и, возможно, после обеда все же выйду на улицу, из еды дома была только буханка хлеба и немного крупы с макаронами. Но даже их готовить сил не было. Прилегла и не заметила, как уснула.

Встала уже затемно, по-прежнему слабая как котёнок, и не сразу смогла понять где я нахожусь. Квартира тонула в сумерках, за окном ярилась гроза, периодически вспышки молнии освещали помещение. Я сползла с дивана, окна я по привычке не закрыла ещё с утра. И сейчас холодная вода натекла двумя лужицами под подоконниками на полу. Я захлопнула створки и чуть не застонала, от громкого звука в голове зазвучал набат. Горло нещадно драло, а пальцы дрожали от слабости. Меня хватило на то, чтобы щёлкнуть кнопкой электрического чайника и провести рукой над краном — магический сенсор определил нужную температуру воды. Пока закипал мой будущий чай, я копошилась в аптечке, выискивая градусник, который по закону подлости нашёлся в самом дальнем углу, когда дрожащие ноги уже подгибались в поисках опоры. Прикрыв глаза, слушала щелчок чайника, мерный шум льющийся воды и вскоре писк термометра. Так и есть — тридцать девять и восемь, я всегда болею с высокой температурой, но ещё немного и сегодня могу побить свои личные рекорды.

Огромная любимая чашка обжигающего чая с отваром мяты и аспирин для того, чтобы сбить температуру. Закуталась в тёплый халат и сидела на полу кухни, опершись об угол, сесть на стул сил не было.

Что-то все же пошло не так, постепенно яркий свет кухонного светильника начал гаснуть, а я погрузилась в странное состояние: в сознании начали вспыхивать картины уже прожитого и прошлого.

Вот я стою на пороге морга, неряшливая работница со жвачкой во рту настоятельно рекомендовала мне отказаться от тела матери, чтобы похороны были за счёт государства.

Вот мне восемь лет и я попала в грозу, когда собирала дикую малину для пирога мамы, а когда я пришла домой, промокшая и испуганная, с ободранными коленками и осипшим от крика голосом, то дома получила на орехи, что не успела вовремя принести ягоды и тесто перестояло.

Вот я читаю списки поступивших и сквозь слезы радости вижу свою фамилию.

Вот с завистью смотрю на людей, сидящих на летней веранде дорогого кафе.

Вот перевожу взгляд и вижу человека, стоящего и смотрящего, как и я, вглубь помещения.