Манящий запах жареной картошки
Шрифт:
— Я написала роман, — тихо и серьезно сказала Лялечка, подойдя вплотную к Августе Павловне и всовывая ей папку под мышку. — И хочу, чтобы вы его поправили. А я, в свою очередь, обязуюсь вас стричь в любое удобное вам время.
Августа Павловна онемела. Конечно, она хорошо представляла, что сейчас пишут романы все — психологи, авиаконструкторы, врачи, воспитатели детских садов, бывшие милиционеры, но чтобы парикмахерши… Однако стричься без очереди было заманчиво.
— Я прочту, — сказала Августа Павловна тоном, которым она говорила со своими старательными, но не очень способными студентами, и выплыла из салона. Лялечка осталась стоять стиснув зубы.
Месяц пролетел как один день. Дочка заболела в самый разгар
— Что это с вами? — спросила Лялечка, указывая на прическу.
— Не умею укладывать, — развела руками клиентка.
«Отлично», — подумала Лялечка и взялась за ножницы и расческу.
«Она не умеет писать, но мастер отличный, — подумала Августа Павловна. — Надо ей сказать, что она должна много учиться, много читать, выдать список литературы и время от времени заходить стричься и проверять, как идут успехи. Она молода; для того чтобы научиться писать хоть как-нибудь, ей понадобится лет десять. Если не бросит. А лучше бы бросила. Все равно способностей у нее никаких».
Лялечка окончила стрижку.
— Пойдемте, деточка, покурим, — подмигнула ей клиентка, доставая из пакета знакомую увесистую папку. Лялечка послушно, как девочка, пошла за Августой Павловной в холл. Там в уголке они сели.
— Так вот, моя красавица, — сказала Августа Павловна, пристально глядя своими маслянисто-жгучими глазами в побледневшее личико Лялечки, — писать пока вы не можете. — Это прозвучало как приговор. Ручки и ножки у Лялечки похолодели, и дальнейшие слова Августы Павловны доносились до нее, как с того света. — Но вы должны учиться! Ведь научиться писать сносно может каждый! — Дальше следовали слова о плоских, невыписанных характерах, о нелогичной, провальной концовке, приводились в пример авторы, фамилии которых Лялечке ничего не говорили. Наконец, услышав про Пастернака, Лялечка отогнала от себя приступ тошноты, встряхнула кудряшками мокрой химии и сказала, обнаружив некоторые познания в истории литературы:
— Вот вы говорите — «Пастернак, Пастернак»… А ведь Нобелевскую премию первый-то раз дали не ему, а Голсуорси. А у того в его «Саге о Форсайтах» характеры еще более плоские, чем у меня. И потом, вы говорите, в моем романе действия мало… Этого не может быть. У меня в конце восемь трупов, а в начале один потерявшийся ребенок и женщина в коме. Куда же еще больше действия?
Августа Павловна посмотрела на Лялечку, почесала затылок, приоткрыла было рот, густо накрашенный помадой от Диора, и закрыла его снова, так и не сумев найти, что сказать. Лялечка взяла с ее колен свой роман и, не попрощавшись, ушла в зал, громко стуча высокими каблучками.
«Ходить тебе без прически, старая дура, — ругнула себя Августа Павловна. — Уж не могла расписать ей, как тебе понравился ее идиотский роман».
А Лялечка, засунув свой роман на самую дальнюю полку шкафчика, выбежала под удивленными взглядами коллег в туалет и там горько, беззвучно заплакала. Возвращаясь домой с работы, она зашла на ближайшую почту, завернула роман в непромокаемую бумагу и написала на стандартной бумажке
адрес первого попавшегося ей на глаза издательства. Ответа не было долгих три месяца. А потом в ее квартире раздался звонок, и как по волшебству мастер-парикмахер Лялечка Иванова превратилась в писательницу Ольгу Брусницкую.С Августой Павловной они встретились еще раз. Та зашла в известный книжный магазин за словарем для внука. Толпа, колыхавшаяся в одном из углов зала, привлекла ее внимание.
— Что там такое? — качнула головой в сторону толпы Августа Павловна и загородила дорогу какой-то только что выбравшейся оттуда женщине. Серьги ее при этом призывно качнулись и зазвенели.
— Встреча с Брусницкой! — сказала восторженно та и помахала книжкой в руках. — Первые сто экземпляров — со скидкой!
— А кто это такая? — удивилась Августа Павловна. Лицо на задней стороне обложки показалось ей смутно знакомым. Она стала протискиваться вперед.
— Вы что, книг не читаете? Это же новая писательница! Я уже три книжки ее прочла! — прокричала ей вслед женщина из толпы. Но Августа Павловна ей не ответила. Потрясенная страшной догадкой, она пробралась почти к самому кругу, в центре которого стоял стол, заваленный одинаковыми книгами, а за ним на стульчике виднелась хрупкая женская фигурка в светлых кудряшках, в модных очках и в брючном костюме. Августа Павловна спряталась за колонну. Вот женщина подняла лицо, улыбаясь протянула очередному желающему книжку с автографом, и Августа Павловна убедилась, что догадка ее оказалась правильной. Перед ней сидела Лялечка Иванова собственной персоной.
— Расскажите, пожалуйста, — теперь звонким голосом обратилась к Лялечке молоденькая девушка в джинсах и с рюкзаком за плечами, — что побудило вас стать писательницей? — Голос девушки звенел на весь зал.
Ахнув, Августа Павловна узнала в девушке свою студентку и замерла в ожидании ответа. Лялечка потупила глазки, сняла очки и устало потерла пальчиками переносицу. Зрение у нее порядочно испортилось от постоянной писанины.
— Видишь ли, деточка, — тихо сказала она, но настороженный слух Августы Павловны улавливал в шуме торгового зала каждое слово. — В жизни каждой женщины наступает время, когда она чувствует разочарование в чем-либо. В любви ли, в возрасте ли… Бывает, что во внешности. Скажем, с возрастом женщины часто полнеют. Иногда в муже, иногда в детях, у кого в чем… И тогда у творческой личности возникает потребность творить. Кто-то заводит любовников и творит свои романы с ними, у кого-то открывается второе дыхание в научных исследованиях, кто-то начинает строить дома и ковыряться на дачных участках, а кто-то начинает писать. Вот и я из таких. Потому что для меня каждый новый роман сродни новой любви. — И Лялечка взглянула на девушку и улыбнулась. — Мой ответ тебя удовлетворил?
— Спасибо! — сказала девушка и прижала руку к груди. Лялечка протянула ей книжку с автографом и случайно перевела взгляд чуть левее. В поле ее зрения попала Августа Павловна. Сначала Лялечка захотела встать и пойти поздороваться с ней, а потом решила, что не стоит. Августа Павловна, заметив, что Лялечка на нее смотрит, из-за чьих-то голов приветственно махнула ей рукой. Пока Лялечка опять надевала очки, чтобы рассмотреть свою бывшую клиентку получше, та быстро отошла к разделу учебной литературы, поклявшись завтра на занятии изничтожить в пух и прах восторженную студентку.
— Учишь этих дур, учишь, а все равно не могут отличить достойной литературы от всякого барахла.
Лялечка внимательно посмотрела ей вслед: прическа у Августы Павловны была никакая. Волосы ее снова были разделены на прямой пробор, но теперь вместо тугого пучка на затылке красовался жиденький хвостик, схваченный блестящей заколкой в восточном стиле. И Лялечка, прежде чем подписать очередную книжку, хмыкнула про себя и пожала плечами. Такие заколки уже лет двадцать назад вышли из моды.