Мао Цзэдун
Шрифт:
Мао не представил детальную программу строительства социализма китайского типа, однако обозначил ряд ее стратегических моментов, подчеркнув необходимость следовать принципу «больше, быстрее, лучше и экономнее» [113] . Имелись в виду существенное увеличение капиталовложений в легкую промышленность и сельское хозяйство, быстрое развитие внутренних районов и сокращение инвестиций в оборонную отрасль наряду с ускорением экономического строительства в целом. Мао говорил также об усилении моральных, нежели материальных, стимулов к труду, сокращении сфер хозяйства, находившегося под централизованным бюрократическим управлением, а также о развитии относительно автономных производственных комплексов. Он не скрывал отличие новой стратегии от советской: «[У]читься нужно аналитически и критически, а не вслепую, нельзя все и вся копировать и механически заимствовать… Кое-кто вообще не утруждает себя анализом вещей и явлений и целиком ориентируется на „ветер“. Если сегодня дует ветер с севера [то есть из СССР], они держат нос по северному ветру… Было бы нелепо механически следовать каждой фразе, в том числе и марксовой… [Т]ам, в чем мы уже разбираемся, не следует во всем идти по чужим стопам… [М]ногие советские люди очень зазнались, высоко задирают нос»145.
113
Существуют
Речь Мао не была опубликована в то время, что неудивительно. Ведь Председатель не только открыто критиковал Советский Союз. Его идеи шли вразрез с экономическими представлениями многих китайских лидеров. Среди них были Лю Шаоци, Чжоу Эньлай [114] , Чэнь Юнь и Дэн Сяопин. В конце апреля 1956 года на расширенном заседании Политбюро Чжоу Эньлай, например, открыто полемизировал с Мао, когда тот выступил за увеличение капиталовложений в строительство на 2 миллиарда юаней. Чжоу заявил, что это вызовет напряженность в обеспечении населения товарами первой необходимости, а также чрезмерный рост городского населения. Мао почувствовал себя уязвленным146 и 2 мая изложил большинство своих новых идей участникам Верховного государственного совещания147.
114
Чжоу Эньлай, правда, был первым, кто предложил формулу «социалистическое строительство по принципу „больше, быстрее, лучше и экономнее“». Он сделал это 14 января 1956 г. в докладе на совещании по вопросу об интеллигенции, созванном ЦК КПК, развивая идею Мао, высказанную еще 6 декабря 1955 г. Он, однако, не вкладывал в эту формулу никакого «революционного» смысла.
В этой ситуации Центральный комитет вынужден был распространить текст его выступления от 25 апреля, но только среди партийных работников высшего и среднего уровня [115] . В то время Чжоу Эньлай, Чэнь Юнь и другие экономисты были заняты подготовкой второго пятилетнего плана, и неортодоксальные идеи Мао были ими не вполне поняты. По существу, они их проигнорировали. Точно так же повели себя Лю Шаоци, Дэн Сяопин и другие «умеренные». У всех них, занятых каждодневными партийными и государственными делами, просто не было времени для дальнейших дискуссий с «великим теоретиком» по поводу его предложений.
115
Он тем не менее очень скоро стал известен за пределами Китая. Члены делегации Союза коммунистов Югославии, например, упоминали «О десяти важнейших взаимоотношениях» во время беседы с Мао Цзэдуном в сентябре 1956 г.
Мао обиделся и в середине мая 1956 года вылетел из Пекина на юг, в Кантон, с новой инспекционной поездкой, стремясь, как и прежде, опереться на местные кадры. Жара стояла невыносимая, жителей Кантона донимали москиты. На вилле, где Мао остановился, не было кондиционеров. Но он не спешил возвращаться в Пекин. Ему надо было решить кучу проблем, встретиться с нужными людьми, выяснить их настроения и обеспечить себе поддержку в дальнейшей борьбе с «твердолобыми умеренными». А те в это время, воспользовавшись отсутствием вождя, опубликовали в «Жэньминь жибао» передовую статью с критикой «волюнтаризма» и «слепого забегания вперед». Реакция Мао была трогательно детской: «Читать не буду. Зачем я буду читать статью, в которой меня ругают?»148
Как же он, похоже, устал от этих «зомби с психологией рабов», полностью лишенных «смелости и веры в свои силы»! Нет, надо было им доказать, что он сильнее их всех!
И он решил осуществить давнюю мечту: переплыть три великих реки — Чжуцзян в Кантоне, Сянцзян в Чанше и Янцзы в Ухани. Пловец он был и вправду отменный, но то, что пришло ему в голову, выглядело как настоящая авантюра. Каждая из этих рек необычайно широка, в Янцзы же, кроме того, много водоворотов, да и течение ее стремительное. Но убеждать его изменить решение было пустой тратой времени. В конце мая 1956 года он погрузился в мутные воды Чжуцзяна, ширина которого достигала ста метров! «Вода… была грязной, — вспоминает его лечащий врач, которому по долгу службы пришлось плыть с ним. — Порой по поверхности проплывали кусочки человеческих испражнений. Однако это совершенно не беспокоило Мао. Он плыл на спине, а его огромный живот, слово шар, возвышался над поверхностью воды. Ноги его были расслаблены, как будто он отдыхал на диване. Его несло течением, и он лишь изредка работал руками или ногами, чтобы скорректировать направление движения»149. За два часа вниз по течению он проплыл более десяти километров. Вскоре после этого он покинул Кантон и направился в Чаншу, где дважды переплыл двухсотметровую Сянцзян, не отличавшуюся от Чжуцзяна чистотой. Восторгу его не было предела! «Река Сянцзян — очень узкая! — кричал он. — Я хочу плавать в Янцзы. Вперед к реке Янцзы!»150
В начале июня Мао наконец приехал в Ухань. И вскоре, сопровождаемый четырьмя десятками телохранителей, был уже на берегу знаменитой реки. Переплыть ее он, правда, не смог: это было бессмысленное занятие. Мощность потока была так велика, что Мао просто понесло по течению. Поэтому, как и в водах Чжуцзяна, он просто отдался потоку, который пронес его более тридцати километров. И все же он был несказанно счастлив, тем более что готовые на все журналисты тут же разнесли «благую» весть о покорении великой реки «нашим любимым кормчим»! За несколько дней, что он провел в Ухани, Мао плавал в Янцзы три раза151. «Нет такого, что нельзя сделать, — говорил он после этого с пафосом, — если со всей серьезностью относиться к делу»152. Было понятно, что эти слова относились к «умеренным» из Политбюро.
Воодушевленный, он вновь обратился к музе:
Я пил чаншаскую воду И рыбу учанскую ел [116] . И реку Янцзы переплыл я, Взирая на небо Чу [117] . Пусть ветер ревет и волны Вздымаются. Все ж так лучше, Чем во дворе закрытом гулять одному в тиши. Сегодня глотнул я свободы! Конфуций сказал когда-то, смотря на речные волны: «Вот так же и вся природа течет бесконечно вдаль». Мачты качает ветер, Но тихи Змей с Черепахой, Мы же большие планы выдвинули сейчас. Мост поплывет и свяжет южный и северный берег [118] . Глубокий канал превратится в широкий и длинный проспект. Каменная плотина на западе реку стиснет, Тучи и дождь Ушаня не будут нам больше страшны [119] . Горные пики вровень с озером чистым встанут. И если жива Богиня, Мир новый ее удивит!153116
Имеется в виду знаменитый учанский серебристый карп — одно из любимых блюд Мао.
117
Город Учан в древности входил в состав царства Чу.
118
Мао имеет в виду Уханьский мост через Янцзы, строительство которого было вскоре осуществлено с помощью Советского Союза.
119
Речь идет о строительстве плотины в горах Ушань в верховьях Янцзы, где, по поверью, обитает Богиня, посылающая на людей тучи и дождь.
В Пекине, однако, его ждало новое разочарование. «Умеренные» из Политбюро, в том числе Лю Шаоци и Дэн Сяопин, занимавшиеся подготовкой VIII съезда партии, были готовы поставить на этом форуме вопрос о культе личности. Атмосфера в Пекине накалялась, и Мао на какое-то время удалился от дел в тихий курортный городок Бэйдайхэ на берегу Желтого моря. Своим оппонентам он дал карт-бланш, решив испытать их по полной программе. «Хотите показать, на что вы способны? Ну что ж, давайте! Мы поглядим» — так, похоже, рассуждал он, вновь применяя свою излюбленную тактику: «враг наступает — мы отступаем; враг остановился — мы тревожим; враг утомился — мы бьем; враг отступает — мы преследуем». Не зря же одним из его псевдонимов был Дэшэн, что означает «отступить во имя победы»! В конце лета он объявил своим «сотоварищам», что собирается оставить пост Председателя КНР по «состоянию здоровья», сохранив за собой только должность Председателя ЦК КПК154.
Лю Шаоци и некоторые другие члены Политбюро, не желая игнорировать Мао, тоже отправились в Бэйдайхэ. Председатель по-прежнему оставался для них вождем. Все, чего они от него хотели, так это чуть больше коллективного руководства. Но с этим-то как раз Мао не мог согласиться. Он был убежден: в условиях хрущевской оттепели, грозившей Китаю да и всему делу социализма самыми непредсказуемыми последствиями, КПК обязана была, как никогда, сплотиться вокруг него.
В этой обстановке борьбы двух мнений и был созван VIII съезд. Его официальные заседания проходили с 15 по 27 сентября 1956 года в Пекине. 1026 делегатов с решающим голосом и 107 с совещательным представляли почти 10 миллионов 730 тысяч членов партии. Формальным заседаниям предшествовали закрытые обсуждения (так называемое подготовительное совещание) с 29 августа по 12 сентября. Именно в ходе этих обсуждений были определены все основные решения форума. За закрытыми дверями делегаты обсудили и приняли проекты всех резолюций и тексты всех основных докладов и выступлений. Они также скоординировали кадровые вопросы.
Все это время Мао был весьма осторожен. По-прежнему испытывая своих оппонентов, он не вел заседаний и не произнес ни одного доклада. Наиболее активные роли исполняли Лю Шаоци, Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин. Сам же Мао демонстрировал «скромность». Собравшихся он приветствовал только двумя короткими выступлениями, один раз на заседании подготовительного совещания 30 августа и второй раз при открытии съезда 15 сентября155. В то же время все, что можно было предпринять для популяризации своих идей, он делал. В частности, в обеих коротких речах вернулся к идеям «Десяти важнейших взаимоотношений», а корректируя проект политического отчета ЦК, с которым должен был выступить Лю Шаоци, добавил следующий абзац: «Понятно, что китайская революция и [социалистическое] строительство в Китае — дело рук прежде всего самого китайского народа. Потребность в иностранной помощи второстепенна. Совершенно неправильно, потеряв веру, полагать, что ты сам ничего не можешь сделать, неправильно считать, что судьба Китая не находится в руках самих китайцев, полностью полагаясь на иностранную помощь»156. Сознательно демонстрируя неприятие советского патернализма, Мао даже отказался присутствовать на заседании съезда 17 сентября, на котором выступал представитель Хрущева Микоян157.
Однако основная тональность съезда была другой. Делегаты под руководством Лю Шаоци, Чжоу Эньлая и Дэн Сяопина отдали должное советской модели, поддержав только те социальные эксперименты Мао, которые были направлены на ускоренное осуществление сталинизации. Съезд официально провозгласил, что «пролетарско-социалистическая революция» в Китае в основном увенчалась победой. Все выступавшие с энтузиазмом восхваляли итоги социалистической перестройки деревни и города.
Но главное заключалось в том, что съезд принял решения, которые должны были быть особенно болезненны для Мао. В новой атмосфере, созданной речью Хрущева, делегаты согласились на удаление из устава партии положения о том, что «путеводной звездой» китайской компартии являются «идеи Мао Цзэдуна». Оно было заменено следующей формулировкой: «Коммунистическая партия Китая в своей деятельности руководствуется марксизмом-ленинизмом»158. В докладе «Об изменениях в уставе партии» Дэн Сяопин сделал особое ударение на необходимости бороться «против выпячивания личности, против ее прославления»: «Наша партия… отвергает чуждое ей обожествление личности». Он, правда, отметил, что Мао Цзэдун играет большую роль в борьбе с культом личности в КПК, однако в эти слова можно было поверить с большим трудом159. Съезд восстановил пост Генерального секретаря ЦК, что также было весьма знаменательно. И хотя воссоздать его предложил сам Мао Цзэдун160, получил эту должность человек Лю Шаоци, а именно сам Дэн Сяопин. Тем самым непосредственный контроль за партийными кадрами оказался в руках группировки «умеренных». Оппоненты волюнтаристских экспериментов Мао подготовили и резолюцию съезда по отчетному докладу Лю Шаоци, вписав в этот документ тезис о том, что отныне после построения социалистического общества «главными противоречиями внутри нашей страны стали противоречие между требованием народа построить передовую индустриальную страну и нашим отсталым состоянием аграрной страны, а также противоречие между быстро растущими экономическими и культурными потребностями народа и неспособностью современной экономики и культуры нашей страны удовлетворить эти потребности народа»161. После съезда, в ноябре 1956 года, на совещании работников министерства торговли заместитель премьера Чэнь Юнь и некоторые другие экономисты говорили о необходимости разумного сочетания экономического строительства и улучшения жизни народа162.