Мар. Меч императора

На этот раз команда у нас была небольшой: я, Эрт, Надир, Черныш и, разумеется, Атис с приятелями. Инициатором этого безобразия, естественно, был вечно любопытствующий блондин, которого Митт с Орхосом просто не могли бросить. А еще, как ни странно, их желание прокатиться до ближайшего логова поддержал граф эль Сар, хотя угрозы для нас в отсутствие драхтов не имелось. Это было безопасно настолько, что мы даже магов с собой не взяли.

Ну да ладно. Увязались так увязались, все равно изменить это не в моих силах.

Спешившись, я подошел к замершему посреди деревьев Чернышу и прищурился, одновременно перейдя на второе зрение.

Угу, вижу. Хотя не совсем понимаю, что же именно не нравилось магам в повисшей над логовом розоватой пленке. Когда я расспрашивал Огриса, тот признал, что четко не различает, что же именно делает медуза, впадая в зимнюю спячку. Но сейчас стало ясно: она просто меняла структуру ауры, которую маги воспринимали как едва заметное, слабо колыхающееся марево, а я видел как плотный, бледно-розовый купол, накрывающий все логово по периметру.

Самое интересное, что на поверхности «купола» медуза сохранила те самые отростки, которыми умела так ловко наносить ментальные оплеухи. Только сейчас они были короткими, толстыми и изредка шевелились, напоминая разжиревшие протуберанцы. Выглядели они до омерзения гадко, но не попробовать их на прочность я не мог —не просто же так мы перлись в такую даль?

Само собой, о правилах безопасности я тоже не забыл, поэтому, как и все, надел тщательно вымоченную в слизи драхтов одежду. Плюс обмотал вокруг себя веревку, второй конец которой Надир привязал к седлу. Собаку я на всякий случай отогнал подальше. Людям тоже посоветовал не подходить. После чего осторожно вступил на хрупкий ледок, готовясь отпрянуть в любой момент.

— Аш, Огрис сказал, что ближе пятидесяти шагов к ней нельзя приближаться, — беспокойно бросил из-за спины Надир. Из седла он так и не выбрался. Остальные тоже не спешили рисковать. Но я стоял уже шагах в сорока от логова, будучи в полной уверенности, что меня не заметят. Потом уже в тридцати, в двадцати пяти…

— Аш! — сердито рявкнул ашеяр, поняв, что именно я собираюсь сделать.— Может, они тебя и не видят, но ты не бессмертный! Рам тебя забери! Это действительно опасно! Хватит!

Я послушно остановился.

И вот что странно — при беглой проверке резервов, неожиданно обнаружилось, что немалое их количество куда-то незаметно утекло. За ночь я восстановил их до максимального уровня, а сейчас примерно пятую часть словно корова языком слизнула! При том, что к спящей медузе я даже не прикоснулся!

Что за фигня?

А потом моя нога наткнулась на что-то твердое, и я с недоумением воззрился на замерзший трупик, который не так давно был местной разновидностью воробья. Вот опять. Летел себе воробушек, летел. А потом бац — грохнулся на землю и умер. Следов повреждений на теле нет, кости целы, клюв не разбит…

Я оценил расстояние до купола и попятился.

Птичка ведь не над самой землей летела, верно? Небось пуганая уже, ниже верхних веток вряд ли рискнула бы спуститься. Но раз она лежит тут в столь непрезентабельном виде…

Когда меня кольнуло недоброе предчувствие, а вместе с ним чувствительно обожгло грудину, недвусмысленно намекая, что мастер-тень стоит слишком близко к краю, я развернулся и со всей доступной скоростью рванул прочь, мысленно велев Чернышу проваливать отсюда на хрен. И вовремя. Как только я сорвался с места, слабо колыхающийся купол вдруг изогнулся и, сжавшись пружиной, выстрелил мне вслед громадной соплей, на конце которой расцвело несколько сотен ярко-розовых присосок. Я увидел их лишь краем глаза, мельком, когда улепетывал оттуда во все лопатки. Но если бы Надир вовремя не хлестнул коня… одна Рам знает, что бы от меня осталось, когда эта ментальная пиявка хлестнула меня наотмашь по спине.

Могучим рывком меня в последний момент все-таки выдернуло из-под удара и, окунув мордой в сугроб, стремительно поволокло по свежевыпавшему снегу, который мигом забился в глаза, уши, ноздри и даже в рот, заставив сдавленно закашляться. Спину, естественно, опалило. Тут же, словно вознегодовав от моей глупости, активизировалась императорская печать. Резервы, которые и без того ухнули вниз, едва не показали дно. Но мне было уже не до того, чтобы всерьез этим озаботиться.

Дурная метка заставила меня согнуться крючком и заскрежетать зубами, проклиная тот день и час, когда я согласился стать тенью императора Орриана. Рамова тварь… такое впечатление, что с каждым разом она обжигала все сильнее, хотя, казалось бы, все должно было быть наоборот. Распаляясь с каждой секундой, печать все-таки заставила меня тихо взвыть, зарываясь лицом в рыхлый снег. А когда я услышал испуганный окрик и почувствовал, что какая-то тварь так и продолжает держать меня за ногу, запоздало сообразил: все-таки зацепило. Более того, присосавшаяся пиявкой, сонная, но на редкость прожорливая медуза так и продолжает тянуть из меня энергию!

Вот отчего печать не затыкалась! Похоже, своим поведением она всего лишь намекала, что сдыхать мне еще рано!

— Вот же блин… — прохрипел я, извернувшись и увидев тянущееся от моего сапогу к болоту активно сокращающееся розовое щупальце. — Отцепись, уродище!

Оторвать присоску удалось с немалым трудом, особенно, если учесть, что меня при этом так и волокло по снегу. Да еще я, болван, упустил время, решив, что смогу вернуть утраченное уже изученным и привычным способом. Угу, хрена с два! В полусонном состоянии медуза, как и мои резервы, наотрез отказывалась отдавать проглоченное! Похоже, в спячке она могла ее только поглощать. Или же ее измененные отростки не были предусмотрены для обратного процесса. Как бы там ни было, пока я сообразил, что напрасно теряю время, и отцепил от себя липкую дрянь, от моих резервов остались лишь жалкие огрызки. Медуза высосала все за считанные секунды! Подчистую! Как монструозный пылесос! Так что, когда Надир наконец остановился и подбежал, меня хватило лишь на то, чтобы приподнять голову и хрипло каркнуть:

— Не подходи! Убью!

Ашеяр замер в нерешительности. А мне стоило немалого труда от него отвернуться. Честное слово, я уже давно не испытывал такого бешеного, дикого, всепоглощающего звериного голода. Он воистину ослеплял. От него сводило зубы, рот наполнялся слюной, а перед глазами колыхалась кровавая пелена. Не зря говорят, что голодный дарру быстро теряет над собой контроль и становится опасен для всего, что окажется поблизости: сейчас я действительно был готов убивать всех без разбору. И Ворчуна рядом не было. И живности, как назло, в округе не осталось… даже завалящего драхта и то не достать!

— Возвращайтесь в крепость, — прошипел я, поняв, что еще немного, и мне действительно станет все равно, кем питаться. — Оставь коня и уходи! Живо!

Надир понял. Попятился, отвернулся, поймал моего перепуганного скакуна и, вскочив в седло, что было сил пришпорил. Следом за ашеяром, повинуясь окрику, потянулись растерянно оглядывающиеся Атис, Эрт, Митт и озабоченно хмурящий брови Орхос. А я, с трудом дождавшись, когда они отъедут на приличное расстояние, поднял голову. Отыскал нервно приплясывающего поодаль коня Надира. После чего потянул его за привязанную к поясу веревку и, увидев отчаянно большие глаза, в которых плескался страх пополам с обреченным пониманием, тихо сказал:

— Прости.

Глава 15

В крепость я вернулся глубоко за полночь — все еще голодный, но уже вменяемый и, соответственно, злой. Ворота мне открыли без разговоров. Спокойно впустили. Позволили прошлепать на восточный двор. Ни о чем не спросили. Ни слова не сказали, когда я с угрюмым видом добрался до своей комнаты и жадно присосался ко всем нитям, которые смог сходу выдернуть из стены. Более того, до утра меня вообще никто не побеспокоил, и даже его сиятельство к себе на ковер не вызывал.