Марь

Итоги аукциона стали для Ареса неутешительными. Всего одна проданная вещь. Всего два посетителя, проявившие хоть какой-то интерес к его товару. Или все-таки один? Старикана профессорской внешности в расчет можно было не брать. Но старикан был забавный, разбирался в истории и даже прочел бородатому краткую лекцию. Apec отличался острым слухом, поэтому кое-что из лекции услышал. Старикан заслуживал уважения уже самим фактом любви к истории. В отличие от бородатого, которому настоящая армейская фляга времен Великой Отечественной была нужна лишь в качестве трофея. Эту флягу он собирался брать с собой на охоту или рыбалку.

Словом, первый блин вышел комом: дебют Ареса на одном из серьезнейших теневых аукционов провалился. Дадут ли ему второй шанс? Большой вопрос! Хотелось бы ему получить этот второй шанс? Конечно, хотелось бы! Но пока в жизни Ареса намечался застой. Он очень надеялся, что временный, потому что рытье могил на городском кладбище было занятием скучным, хоть и позволявшим ему поддерживать себя в приличной физической форме.

Бородатый позвонил ему ровно через три дня после аукциона. Apec как раз закончил копать очередную могилу и попивал минералку в тени старой березы, которую администрация кладбища грозилась спилить из-за раскинувшихся на немалое расстояние корней. Корни поднимали плиты ближайшего захоронения, и родственники усопшего предъявляли администрации претензии. Да и «гуляющая» в самом центре кладбища земля — непростительная роскошь по нынешним временам. Apec подозревал, что березу спилят ровно в тот момент, когда найдется достаточно щедрый и достаточно амбициозный клиент, желающий застолбить участок под собственные загробные нужды. А пока директор вяло отбрехивался и энергично строчил отписки на жалобы и претензии.

Мобильный зазвонил неприлично громко. И Ильич, напарник Ареса, дочерна загоревший и насквозь пропитавшийся алкоголем, неодобрительно покачал головой и так же неодобрительно проворчал:

— Трубку сними, молодой! Не буди народ!

Народ на кладбище давно уже спал вечным сном, и такие мелочи, как трель мобильника, навредить ему никак не могли. Apec скосил взгляд на экран смартфона. «Номер не определен». Ну а раз не определен, то и нафиг надо! Порядочные люди свои номера не прячут, а общаться с непорядочными в этот жаркий июльский день Apec был не настроен.

Мобильный поорал еще секунд двадцать и затих. О звонившем Apec забыл почти тут же. Его мозг тоже прекрасно умел форматироваться.

Смена закончилась в четвертом часу. Времени у Ареса было достаточно, чтобы смотаться домой, принять душ и переодеться перед выходом в свет. Вечер пятницы он собирался провести в «Тоске» — местечке в равной степени пафосном, унылом и привлекательном. Apec не мог считать себя завсегдатаем «Тоски» и с Жертвой, ее бессменным хозяином, не ручкался, но пару раз в месяц захаживал. В «Тоске» собиралась весьма разномастная публика, той или иной степени респектабельность, но на памяти Ареса никаких разборок в баре не случалось. Зато была атмосфера! Именно за атмосферу — уныло-нуарную, нарочито-мрачную, утонченно-депрессивную, «Тоску» и жаловала почтенная публика. Аресу атмосфера тоже неожиданно «зашла». Ему не очень нравился средний чек этого заведения, но за атмосферу приходилось платить. У Жертвы получалось делать деньги даже из воздуха. Вот из этого тяжелого, пахнущего сигарами, благовониями и солеными огурцами воздуха.

Каждый раз Apec садился за свой любимый столик в уютной темноте, разгоняемой лишь красным светом стилизованной под факел лампы, подальше от сцены, на которой частенько завывало или билось в корчах очередное молодое дарование. Дарований прикармливал Жертва. Он считал себя серым кардиналом и крестным отцом непонятых и непринятых миром музыкантов, актеров и художников, а еще продюсером странных перфомансов, случавшихся в «Тоске» с убийственной регулярностью.

Сегодня в подвале было тихо. Вместо очередного дарования на сцене стояла тренога с закрепленной на ней картинкой. Картинка была в равной степени забавной и непонятной. То ли свет был выставлен так удачно, то ли Apec хлебнул лишнего, но в крупных и хаотичных мазках можно было рассмотреть всякое. Все зависело от того, под каким углом смотреть. И публика подходила и смотрела! Удивленно и восхищенно цокала языком, даже приседала на корточки, чтобы изменить угол наклона и насладиться чем-то доселе неведомым. Apec приседать не стал, но картину рассмотрел со всех сторон. Даже подпись художника изучил. Подпись пряталась в мешанине мазков, и заметить ее получилось далеко не сразу. Подпись была такой же забавной, как и сама картина. Феникс сизокрылый — вот так затейливо обозвал себя неведомый художник.

Официантка, мрачная тетка с лицом наемного убийцы и бицепсами армрестлера, прорычала на ухо Аресу, что «эту мазню» сегодня продадут на аукционе. Официантка к Аресу благоволила, поэтому рычала не слишком громко, чтобы он ненароком не оглох. Значит, еще один аукцион. На сей раз не подпольный, а вполне себе легальный. Apec вдруг поймал себя на мысли, что хотел бы заполучить «эту мазню» в личное пользование, хоть раз поучаствовать в аукционе на стороне покупателей, а не продавцов. Он порылся в карманах джинсов, пересчитал имеющуюся наличность. Наличности было меньше, чем хотелось бы, но чем черт не шутит? Вдруг он окажется единственным покупателем!

С аукционом Apec просчитался. Мазня ушла за полторы тысячи зеленых. Куда ему с его сотней! Настроение, до этого благостное и приподнятое, враз испортилось. Какая-то неведомая сизокрылая птица-феникс одним лишь взмахом крыла заработала столько, сколько Аресу было не заработать и за пару месяцев раскопок. Вот такая ерунда.

С горя и от внезапно нахлынувшей тоски Apec заказал графин фирменного самогона. Самогон Жертва гнал лично. Подавался тот с солеными огурчиками и стоил непростительно дорого. Но Аресу было все равно. Деньги, которые не вышло потратить на мазню Феникса сизокрылого, он теперь с мрачным остервенением тратил на крафтовый самогон с огурцами.

Ополовиненный хрустальный штоф наводил Ареса на философские мысли о стакане, который наполовину пуст, и собственной неприкаянности. Именно в этот момент горькой кручины кто-то легонько тронул его за плечо, а потом спросил:

— Я присяду?

Apec дернул плечом, вместе со стулом отодвинулся от стола и лишь после этого обернулся. За его спиной стоял тот самый бородатый детинушка с аукциона. Выражение лица его было вежливо-невозмутимым, и Аресу отчего-то подумалось, что его вопрос — это чистая формальность, что не нужно ему никакое разрешение, чтобы усесться напротив.

— Ну, давай! — сказал Apec с вызовом.

На «ты» он перешел не без злого умысла: давал понять, что в «Тоске» они на равных, что китайские церемонии закончились вместе с аукционом.

— Спасибо. — Бородатый уселся напротив, окинул задумчивым взглядом штоф с самогоном.

— Угощайся! — сказал Apec. Этим поганым вечером он решил быть великодушным. — Фирменное пойло хозяина.

Почти в то же мгновение возле их стола материализовался и сам хозяин. Это было настолько неожиданно и настолько нетривиально, что Apec потерял дар речи. Пока он приходил в себя, Жертва поздоровался с бородачом за руку, как с давним знакомым, спросил:

— Как обычно?

— Мне, как молодому человеку. — Бородач кивнул на штоф с самогоном. — И организуй нам, пожалуйста, что-нибудь из закуски.

— Закусить или покушать? — деловито поинтересовался Жертва.

— Покушать, — сказал бородатый. — Я полдня на ногах. Голодный как волк.

— Apec? — Жертва вопросительно посмотрел на Ареса, и тот охренел еще больше. Оказывается, легендарный хозяин легендарной «Тоски» знает, как его зовут! — Ужинать будем?

— За чей счет банкет? — Apec мысленно прикинул, сумеет ли расплатиться за ужин.

— За счет заведения, — сказал Жертва с какой-то мрачной решимостью в голосе. — Банкет за счет заведения!

Apec едва удержался, чтобы не присвистнуть. Он слышал множество историй о невероятной прижимистости Жертвы, но ни одной о его щедрости. Даже интересно, что подадут им на ужин. Три корочки хлеба?

Ответить Apec не успел. Жертва уже снова переключился на бородатого.

— Ты опоздал, — сказал он с мягким укором. — Улетел наш Феникс сизокрылый. Крылышками бяк-бяк-бяк! — Он взмахнул длинными руками, а потом закончил трагическим шепотом: — Всего за полторы тысячи. Если бы ты явился вовремя, ставки были бы выше.