Марь

— Больше такого не повторится. Обещаю вам. — Он тоже улыбнулся. — Впредь я буду бдителен.

С ним было легко! С ним было легко даже в ситуации, балансирующей на грани приличия. Все, что заледенело, враз оттаяло, а потом и вовсе запылало.

— Я прощен? — спросил Гордей, не спеша вставать с колен.

— Я обещаю подумать.

— Благодарю вас! Чаю?

За чаем они разговаривали на безопасные темы, не затрагивая больше ничего болезненного и важного для них обоих. Мари хотела знать, как Гордею удалось найти тело мальчика. И он рассказал правду. Эта правда была удивительной, но Мари верила каждому его слову.

— Я чувствую болото, Маша. — Да, теперь он называл ее Машей, иногда срываясь на «ты». — Понимаю, что звучит это странно, но так было с самого детства. Точно такой же была моя покойная бабушка. Несмотря на запреты деда, она брала меня с собой на болото, показывала разные травы, рассказывала, как и когда их лучше собирать и от чего применять. Думаю, она была знахаркой. Видимо, от нее я и унаследовал потребность лечить людей. Только в своем стремлении я пошел дальше и выучился на врача.

— Как вы его чувствуете?

Мари казалось, что она уже знает ответ. В ней самой уже тоже рождалось это хрупкое чувство узнавания: словно когда-то раньше она знала о болоте все, а потом забыла.

— Не знаю. — Гордей пожал плечами. — Может быть, это просто врожденные навыки следопыта. Никогда не задавался таким вопросом. Я просто знаю, где на болоте безопасно, где его красивейшие уголки и как до них добраться.

— Вы мне покажете?

— Что?

— Эти красивейшие уголки.

— Маша, это опасно.

— Но вы только что сказали, что знаете, как до них добраться.

— Я готов рисковать собственной жизнью, но не вашей.

— Тогда и своей не рискуйте, — попросила она тихо.

Он молча кивнул в ответ.

— Просто опишите мне эти места.

— Я покажу!

Гордей встал и вышел из гостиной. Вернулся он через пару минут с большим альбомом для зарисовок, положил его перед Мари и сказал:

— Не судите строго. Врач из меня куда более толковый, чем художник.

Он лукавил! Несомненно, у него имелся художественный дар. Акварели, которые разглядывала Мари, были прекрасны. Впрочем, как и то, что было на них изображено. Мари и подумать не могла, что болото может казаться бескрайним морем с плавающими по его поверхности изумрудными островами, что на одном из этих островов есть маленький домик или что в болоте может жить рыба. Огромная рыба, едва заметная в воде, оставляющая на серой глади тень, точно готовая к всплытию субмарина. Наверное, именно эта акварель была исключительно плодом его фантазии, но до чего ж удивительной!

— Могу я забрать это себе? — спросила Мари, кончиками пальцев касаясь рыбьего хребта.

— Разумеется! Я заверну ее для вас! — Гордей выглядел смущенным и радостным. — Это Марь — элемент местного фольклора. Моя бабушка называла Марью все, что включало в себя болото: живущую в нем огромную древнюю рыбу, тайный, появляющийся из-под воды остров, который не каждому дано увидеть, торфяники с их никогда не гаснущими пожарами и само болото.

— Марь… — повторила Мари, словно пробуя слово на вкус.

— Оно созвучно с вашим именем, — заметил Гордей.

— А мальчик? — встрепенулась она. — Как вы нашли мальчика? Кто вам показал, где нужно искать тело?

— Болото, — сказал Гордей. — Иногда оно отзывается на просьбы. Я попросил, и оно привело меня туда, где нужно искать. К вам в тот день, когда вы заблудились, меня тоже привело оно. Представьте тончайшую паутину: тронул одну нить — отозвалась вся сеть. В тот день, Маша, вы запутались в паутине, а я это почувствовал.

Это было странно и невероятно, но Мари верила каждому его слову. Может быть, оттого, что и сама с некоторых пор чувствовала эти невидимые нити? Или оттого, что видела то, чего не должна была видеть? Как бы то ни было, а невидимые нити болотной паутины связали их с Гордеем крепче корабельных канатов.

Когда Мари уже собиралась уходить, в дверь постучали. Она вздрогнула, испуганно посмотрела на Гордея, а тот глянул на часы и успокаивающе улыбнулся.

— Наверное, это Лена, моя старшая сестра. Они с сыном часто заглядывают ко мне в гости после прогулки.

И словно в подтверждение его слов за дверью послышался детский смех. Гордей распахнул дверь, и внутрь с радостным визгом ворвался весь присыпанный снегом трехлетний карапуз.

— Серафим, ну куда ты так несешься?

Следом вошла раскрасневшаяся с мороза женщина. Одного взгляда на нее хватило, чтобы понять: они с Гордеем близкие родственники. Завидев Мари, женщина замерла, а потом смущенно улыбнулась.

— Не знала, что у тебя гости, Гордей!

— Лена, позволь представить тебе графиню Марию Ивановну Каминскую. Мари, это Елена, моя старшая сестра! А это Серафим! — Он подхватил визжащего от восторга карапуза, подбросил в воздух, поймал и прижал к себе. — Мой любимый племянник!

Дальше случился привычный обмен улыбками, приветствиями и любезностями. А потом Мари засобиралась домой. Гордей вышел ее проводить. Перед тем, как помочь ей сесть в седло, он на мгновение задержал ее в своих объятьях и легонько коснулся губами виска, а потом спросил:

— Так я могу надеяться, Маша?

Она ничего не ответила. Да и зачем, если по ее глазам и так все понятно. Гордей облегченно вздохнул, отступил от нетерпеливо гарцующего Султана, и тот, почуяв свободу, сорвался в галоп.

Глава 31

Весна пришла внезапно и резво. Побежала ручьями, вспорола тающий снег зелеными пиками первоцветов, зазвенела птичьими голосами. Это была самая лучшая в жизни Мари весна. Она дарила надежду и обещала счастье.