Марь
Шрифт:
— Что, хорошо? — спросила она, даже не пытаясь убрать руку.
— Хорошо, что ты пришла. И хорошо, что ты не плачешь. А где я? Где все остальные? — Он осмотрелся.
— Есть хочешь? — спросила баба Марфа, ставя корзину с провизией на стол.
— Хочу.
— Все, пошло дело. — Она принялась разгружать корзинку. — Раз есть хочешь, значит, выживешь.
— Остальные где? — В его взгляде появилась тревога.
— Я тебя сейчас перевяжу. Хорошо? — Стеша прятала
— Где мои товарищи, Стеша!
А он упрямый. И что ему ответить? Как сказать правду?
— Ушли.
Правду сказала баба Марфа. Не совсем правду, но и не совсем ложь. Они ведь и в самом деле ушли.
— Как? Куда они ушли без меня? — А теперь в его взгляде была совершенно детская обида.
— По делам ушли, — проворчала баба Марфа. — Много нынче у людей дел! Вот ты очухаешься и тоже пойдешь. Только поешь сначала, а то отощал, как болотный пёс.
Она подошла к лежанке, оттеснила Стешу, сама присела на краешек, сказала строго:
— Ну что, доктор тебя уже осмотрел? Дай-ка теперь и я осмотрю.
Он не сопротивлялся и не спорил. Спорить с бабой Марфой было бесполезно. А она, видать, нашла то, что искала. Поманила пальцем Стешу, велела:
— Гляди!
На его груди, в области солнечного сплетения виднелось синюшное пятно идеально круглой формы.
— Ну-ка, башку подними! — Баба Марфа потянула Степана за плечи, помогая приподняться.
Точно такое же пятно было и на шее, у основания черепа.
— Присасывались, — сказала баба Марфа с каким-то мрачным удовлетворением.
— Кто? — спросил Степан испуганно. Раны смертельной не испугался, а тут точно дите малое…
— Марёвки? — Стеша тоже испугалась. До колючих иголочек в кончиках пальцев, до остановки дыхания.
— Что за марёвки? — Степан переводил взгляд с нее на бабу Марфу.
— Ерунда. — Баба Марфа мотнула головой. — Пиявки такие болотные.
— Пиявки?! — На лице Степана появилось отвращение.
— Бабушка, и он тоже? — прошептала Стеша.
— Не тоже! — рявкнула баба Марфа, и от ее окрика как-то сразу полегчало на сердце. — От беспамятных им ничего не взять. А то, что попытались, пометили — это хорошо. Теперь нет его для них. Будут думать, что выпитый уже. Вот и решилась проблема. А то я все голову ломала, как с ним теперь быть. Марёвки сюда больше не сунутся. Угарники так далеко не заходят. А у псов рук нет, чтобы двери открыть. Слышишь ты меня, Степан? — Баба Марфа посмотрела на Степу строго, как школьная учительница. И тот послушно кивнул. — На болоте всякая живность водится. Но самая страшная тебя не тронет. На ночь дверь запирай и никому не открывай. Тут, бывает, псы шастают, поэтому до рассвета наружу не выходи от греха подальше.
— Может, мне с ним остаться? — спросила Стеша и тут же зарделась от смущения.
— На ночь? — Теперь взглядом строгой учительницы баба Марфа смотрела уже на нее. — Зачем?
— Чтобы защищать.
— Не надо меня защищать! — Обиженно вскинулся Степан.
— Видишь, не надо его защищать, — усмехнулась баба Марфа, а потом сказала совсем другим, уже серьезным тоном: — Нам, Стэфа, лишние вопросы не нужны. Если фон Лангер снова объявится и спросит, куда подевалась юная фройляйн, что мне ему ответить, а? Днем ты можешь по болоту гулять, а ночью, уж извини, должна быть дома.
— Фон Лангер? Это тот фриц?!
— Знамо дело, фриц. С такой-то фамилией, — проворчала баба Марфа.
— А что ему от тебя нужно? — Он посмотрел на Стешу. Во взгляде его притаилась тревога и, кажется, легкая обида.
— Партизан он ищет, Степка, — ответила баба Марфа за Стешу. — Партизан, которые пути подорвали. Слыхал про таких? Вот и рыщет по домам, расспрашивает, пугает. Так что давай договоримся: ты сиди тут тихо, отъедайся, поправляй здоровье, а мы там как-нибудь сами разберемся.
— Не надо за меня разбираться! — Степан дернулся, чтобы встать, и застонал от боли. — Я сам могу разобраться, — прохрипел, прижимая ладонь к груди.
— Разберешься. — Баба Марфа кивнула. — Вот как научишься на двух ногах стоять, а не на четвереньках, так и разберешься. Ладно, Стэфа, перевязывай его, а я пойду воздухом подышу!
Глава 35
Оно вышло из болота на третий день. То несчастное существо, которое когда-то было дядькой Василем. Вышло ночью и, никем не замеченное, никем не остановленное, дошло до Марьино. Товарищ его из болота так и не выбрался. Наверное, исполнилось страшное предсказание бабы Марфы. Впрочем, что могло быть страшнее уже случившегося с ними? Уж точно не виселица, которую немцы установили посреди деревни! Свою смерть дядька Василь принял с отстраненным равнодушием. Наверное, он даже не заметил, как умер во второй раз.
Облавы и обыски прекратились на следующий день после казни. Но у фон Лангера остались вопросы. В их дом он снова явился как нежить посреди ночи. А может, он и был нежитью? Души у него точно не было.
— Что стало с этим человеком? — спросил он с порога.
— С каким человеком? — Баба Марфа стояла посреди комнаты, скрестив на груди руки.
— С тем, который болтается на виселице в назидание остальным. С одним из диверсантов. Что с ним стало? Мы не смогли его допросить. Что бы мы ни делали, он молчал. Он даже под пытками не произнес ни звука. Скажите мне, тетушка, как такое может быть?
— Откуда мне знать? Это ведь ты его допрашивал, Герхард. — Баба Марфа покачала головой, а он поморщился и процедил:
— Не испытывайте мое терпение, тетушка! Оно велико, но не безгранично. От крайних мер меня пока удерживает лишь чувство благодарности. Вы спасли мне жизнь, но это не значит, что я поступлюсь ради вас своим долгом перед фюрером. И не забывайте, тетушка, про своих внучек, моих милых племянниц. Одной из них я всегда могу пожертвовать, чтобы заставить другую говорить. Как думаете, с которой из них лучше начать? Наверное, с младшей. Она ведь еще не вошла в силу…