Маракель

– Мы? – Тати испуганно отвела взгляд. – Тати – не «мы». Тати – это Тати.

– Ну, у нас так говорят. Когда обращаются на «вы», – пояснила Света. – А когда говорят про себя, употребляют местоимение «я». Мы говорим не «Света думает», а «я думаю». Так правильно.

Как филолог, почти дипломированный филолог, Света посчитала своим долгом объяснить новой знакомой нормы родного языка.

– Если Тати говорит «я», это будет неправильно, – засомневалась старушка.

– Нет, нет. Все правильно. Понимаете, это местоимение в первом лице, единственном числе… – попыталась убедить ее Света, но встретила грустный взгляд помутневших глаз и остановилась. Старушка сгорбилась, отвернулась в сторону и наморщила лоб, о чем-то задумавшись. – Знаете, – Света понизила голос, – я вот теперь думаю, могу ли себя назвать той, кем была? Я помню, что со мной случилось. Это такое странное чувство, когда ощущаешь в себе изверга. Ты видишь свое отражение в зеркале и понимаешь, что выглядишь так же, как обычно: то же лицо, те же волосы. Но внутри тебя сидит что-то злое. Оно нашептывает страшные вещи, будит в тебе самое плохое, а потом полностью подчиняет себе тело. Ты говоришь то, что никогда не позволила бы себе сказать, язык поворачивается без твоей воли. И самое ужасное – через какое-то время ты уже не чувствуешь, что это темное начало не твое. Оно перестает быть чужеродным, воспринимаешь его слова как свои.

– Да, так и есть, – печально вздохнула Тати. – Я согласна с тобой.

– А еще оно… вернее, она со мной разговаривала. Такой голос хриплый. Ясно помню ее повелительные интонации, не терпящие возражений. Сначала она была резкая и жестокая. Но потом заговорила вкрадчиво, обволакивая меня своим расположением. Она настаивала на том, чтобы я ее поняла.

– Поняла, что она тоже достойна лучшей жизни?

– Да. Говорила, что не виновата в том, что ей изначально досталось неуклюжее, уродливое тело. Что ей тоже нужен шанс на лучшую долю. И знаете, она ведь почти убедила меня.

– Это так. Маракель очень красноречива, когда пытается подчинить себе чужое тело. Я знаю.

Света внимательно посмотрела на старушку, которая все еще глядела куда-то в пустоту невидящим взглядом, как будто смотрела не вперед, а внутрь себя.

Тати вздрогнула и, очнувшись, с тревогой взглянула на девушку.

– Мне… мне об этом Эйлин успела сказать, когда Маракель заснула в очередной раз. – Старушка суетливо поправила завязки накидки. – Эйлин – моя внучка.

– Да, хорошо, что изверг иногда ослаблял хватку, – согласилась Света. – Мне эти передышки не давали сойти с ума. Там, в пирамиде, я уже не понимала, где я, а где Маракель. Мне казалось, что мы – одно целое. Кажется, я обидела Киру.

– Света не виновата. Это говорил изверг.

– Надеюсь, Кира тоже так думает. – Света съежилась, как будто озябла. – И Яша ведь тоже не виноват. Не мог он убить человека. На такую жестокость мой Яша не способен.

– Изверг открывает в каждом его самые страшные стороны.

– Но Яша не такой. Это все она. Она!

– Да-да, не переживай. – Тати выставила ладони, пытаясь погасить вспыхнувшие в девушке эмоции. – Маракель очень коварна, ей трудно противостоять.

– Переживаю… как они там? – выдохнула Света.

– Все будет в порядке. С ними Свен.

Глава 17. Враждебная компания

Коллекция из красочных панно, украшенных драгоценными камнями, казалась бесконечной. Армас сосредоточенно шел вдоль экспозиции, ощущая себя биолокатором, который должен уловить в окружающей людской массе признаки единственного нужного ему существа. И вот за огромным вазоном с цветами он услышал разговор на повышенных тонах. Армас подобрался поближе и увидел знакомую лохматую голову.

Яша прижался спиной к стене и затравленно глядел на компанию молодых людей, окруживших его. По их возмущенным возгласам было понятно, что Яша что-то натворил, видимо, вел себя так, как не подобает человеку, и вызвал подозрение.

– Почему вы ограничиваете свободу этого парня? – спросил Армас на родном языке.

Трое молодых людей синхронно повернули головы.

– Надо сдать этого типа на проверку, – ответил один.

– Он ведет себя как чужак. Лопарь это или изверг – ему не место здесь, – поддержал его второй. – Он нагло приставал к моей девушке.

– Давайте не будем устраивать представление, разойдемся мирно. – Армас вошел в круг парней и встал около Яши.

– А ты кто? Проверяющий? – спросил коренастый парень.

– Это же Армас, – узнал его кто-то в толпе.

– Тот, что водится с лопарями? – надменно выгнул бровь крепыш. – Тогда неудивительно.

Армас почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

– Я не вожусь с лопарями.

– Ага, а как же твой дружок, который тебя подставил? Ты меня не помнишь, но мы в соседних домах жили. Да только ты никогда с нами не тусил. Тебе больше лопари по душе. Общению с соседями ты предпочел дружбу с обращенным извергом. А теперь нового нашел?

Армас перевел взгляд на Яшу, тот понуро повесил голову. Было что-то жалкое в его виде.

«Так я тебе и поверил! Не на того нарвался!»

Армас напомнил себе, что это Маракель играет роль жертвы, одиночки, против которой ополчились окружающие. Она специально добивается от него, Армаса, сочувствия. Не выйдет! Но отдавать Яшу в руки парней он не собирался, поэтому пропустил мимо ушей слова бывшего соседа и не стал реагировать на его нападки.

– Да он обычный человек. Считаю это недоразумением, – попытался сгладить острые углы Армас, примиряюще вытянув вперед руки.

– Недоразумение – это то, что такие, как ты, до сих пор среди нас. Невоспитанный. Дикий. Как и твоя мать, – отозвался бывший сосед.

Это был удар ниже пояса, Армас вскипел от вспыхнувшей в нем ярости, ему захотелось врезать наглецу по нахальной круглой морде.

– Что ты запыхтел, как паровоз? Ударишь меня? Нарушишь закон – отправишься на проверку. Что тогда твой папочка скажет? Думаешь, никто не догадался, что это он тебя спрятал от всех? Уходи отсюда, возвращайся туда, откуда пришел, и не лезь не в свое дело, – отчеканил парень.

Армас огляделся – вокруг начали собираться люди. Если не погасить ссору, задача не будет выполнена. Его просто заберут как нарушителя порядка, а Яша воспользуется моментом и исчезнет. Десятки глаз смотрели на него. Армас выдохнул, резко развернулся и зашагал прочь, заставляя стоящих кругом людей расступаться.

Образ матери всегда был с ним, в его сердце. Ее красивые светло-русые волосы, живые лисьи глаза, большие теплые руки. Он помнил ее больше по портрету, но каждый раз мысли о ней отзывались болью в груди. Самой настоящей физической болью, даже дышать становилось труднее. Будто на шее гиря висела.

«Она так трусливо сбежала. Поджала хвост и бросила всех. А я, как все говорят, похож на мать. Да, да! Я похож на мать, слишком похож». Армас остановился. Он с силой втянул в себя воздух, задрал подбородок и вгляделся в теплые оттенки неба. Внутренний голос всегда защищал ее, вот и сейчас он его услышал: «А может, все не так просто, как казалось? Вот и отец всегда говорит, что она не сбежала, не бросила, не забыла. Мама оставила мне этот мир. Лучший, как она думала. И я должен охранять его, невзирая ни на что».