Марат. Любить вопреки

— Трофим Игоревич, дело не в этом, — гинеколог спокойно переносит приступ его гнева. — С вероятностью более девяноста процентов последствия аборта станут для вашей девочки необратимыми. Я вам больше скажу, скорее всего, если Аврора выносит этого ребенка, он будет у нее единственным. Я вашей жене ни раз говорила, что за женским здоровьем девочки надо следить так же тщательно, как за собственным. Но что она, что вы с ее слов, считали, что Рори всего лишь ребенок и в этом нет необходимости. Я сейчас не буду вам рассказывать о всевозможных инфекциях и их последствиях. Есть результат. Есть беременность. Ее надо сохранить, если вы не хотите оставить дочь бездетной.

Я сильнее прижимаюсь к Марату в ожидании вердикта отца. Он молчит. Марат хрипло дышит мне в макушку.

— Дайте мне поговорить с Авророй наедине, — просит отец.

Я впиваюсь в руку Марата ногтями. Отец смотрит на меня, хмыкает и отворачивается. Надежда Ильинична поднимается первой. Подходит к нам, гладит меня по волосам, касается лба Марата.

— Пойдемте, молодой человек, я попрошу, чтобы вам вкололи хорошее жаропонижающее, пока вы не потеряли сознание.

— Я не собираюсь за это платить, — говорит ей отец.

— Не переживайте, Трофим Игоревич, это за счёт клиники. Пойдемте. Здесь вашу девочку не обидят, — улыбается Марику мой гинеколог. Я благодарно улыбаюсь ей в ответ. — Мы будем в коридоре, когда вы закончите.

Мар целует меня в висок, тяжело поднимается и пошатываясь уходит за врачом. Мне снова становится холодно и очень страшно. Без его тепла, его поддержки кабинет напоминает морозильную камеру, и я жалею, что не взяла с собой свое одеяло.

— Слушай меня внимательно, Рори, и не перебивай, — начинает отец. — Ты переведешься в другой ВУЗ и продолжишь учебу. Я бы отправил тебя за границу, но мне, как претенденту на серьезный политический пост, желательно, чтобы моя дочь поддерживала свою страну, поэтому ты никуда не уедешь. Я просто переведу тебя на заочное. Ты должна получить диплом. Твоя жизнь с этого момента ограничена следующим маршрутом: учеба по необходимости, клиника, психолог, которого я тебе выберу, прогулки во дворе, дом. Новый телефон, новый номер. И никакого Марата! Я запрещаю видеть его, говорить про него. Твой ребенок будет носить нашу фамилию и мое отчество. Если родится, — помолчав пару секунд, добавляет он.

— Но Марат отец и я… — голос дрожит. Я не могу как мама, быть снежной королевой. Во мне кипит столько эмоций и мне так больно от них. Они рвутся наружу очередной порцией слез.

— Он донор для моего внука и наследника. Я проверю всю его родословную и генетику до десятого колена. Надеюсь, там не будет сюрпризов в виде заболеваний. Только внука — дауна мне не хватает.

— Папа! — подскакиваю я.

— Сядь. Я не закончил, — плюхаюсь обратно на стул. — Сейчас мы выйдем отсюда, я дам вам поговорить. Ты сама объяснишь ему, чтобы держался от тебя подальше. Скажи, что ошиблась в своих чувствах, что он не нужен тебе. Без него тебе будет лучше и это, Рори, чистая правда. Ты потом скажешь мне спасибо, когда встретишь нормального, достойного тебя мужчину, способного тебя обеспечить. И, — жестко усмехается отец, — принять тебя с ребенком. Ты сейчас думаешь, что я тебе враг, малышка. Это не так. Я всегда буду заботиться о своей маленькой девочке и ограждать ее от ошибок, как бы иногда жестоко не приходилось для этого действовать.

— Я не смогу ему такое сказать. Папа, да как ты не понимаешь, я люблю его! — снова подскакиваю с места.

— Как я уже сказал, это можно вылечить. Я найду хорошего специалиста. А выбора, малыш, у тебя нет. Точнее есть, — хмыкает он. — Либо ты делаешь так, как я говорю, либо пойдешь на аборт, а твой Марат будет мертв, — мне становится плохо. — Я не шучу, детка. Большой бизнес — это не всегда переговоры и дорогие костюмы. Я оберегал тебя от этого восемнадцать лет. Но ты ведь теперь взрослая, — смеется он. — Так что я говорю открыто. Ты и твой, — подчеркивает, — ребенок и живой Марат максимально далеко от тебя. Или…

И я понимаю, что он не шутит. Слишком хорошо помню, как били Марика прямо в нашем доме.

Подхожу к окну, впиваюсь пальцами в подоконник и переношу вес на руки, чтобы не упасть. Там снег. Нахохлившаяся птичка сидит на голой ветке и не подозревает, что на ее глазах решается судьба сразу нескольких людей.

Конечно, я выберу жизнь. Жизнь для Марата, жизнь для своего ребенка. Отец уже знает, что я согласна, но все равно ждет, когда я скажу это вслух. Сидит у стола гинеколога, постукивает по нему пальцами и давит на меня взглядом.

— Я согласна, — озвучиваю то, что он хочет услышать.

— Умница, — отец встает, подходит ко мне, проводит ладонями по плечам. Я съеживаюсь от ужаса происходящего, а он целует в макушку. — Обещаю, малыш, со временем станет легче. Все наладится, и ты обязательно будешь счастлива. По-настоящему счастлива. Я люблю тебя, малышка Рори. Моя маленькая, такая долгожданная девочка, которая вдруг решила вырасти. Пойдем. Я отвезу вас в хороший ресторан, где вы поговорите. А потом мы поедем домой, я куплю тебе мороженое и любой подарок, какой ты захочешь, как мы делали в твоем детстве, когда ты грустила. Помнишь?

Глава 22. Наверное, именно так выглядит смерть

Глава 22. Наверное, именно так выглядит смерть

Марат

После укола мне и правда быстро полегчало. И денег с меня категорически не взяли, хотя я предлагал.

Все посторонние мысли покинули мою голову, как только из кабинета гинеколога вышел отец Авроры. Один. Хочу войти к ней, но передо мной моментально вырастают два охранника. Отец Ро равнодушно мажет по мне взглядом и садится на диван.

— Пустите меня к ней, — прошу парней.

— Сядь! — холодно осаживает Стоцкий. — Аврора выйдет через пять минут.

А я не могу! Ни сидеть, ни стоять. Забыл о том, что у меня все болит и та пара часов, что мне удалось поспать, сил ни хрена не прибавила. Я держусь на топливе по имени «Аврора». Мысли о ней, страх за нее не дают упасть и сдохнуть сию же секунду.

Похуй на то, что мои метания раздражают ее отца. Хожу вдоль стены все время глядя на закрытую дверь кабинета и насмехающихся надо мной охранников. Интересно, если попытаться вырвать им сердца, им будет так же весело?

Пять минут — это очень долго без нее в данных обстоятельствах. Я разбиваю их на секунды и считаю. Время становится материальным, ощутимым. Там легче.

Дверь открывается и выходит она. Моя бледная мечта с совершенно затравленным, несчастным взглядом. Глазки покраснели, губы пересохли. Ро похожа на приведение. И мне совсем не нравится то, как это приведение на меня смотрит. Под ребрами начинает колоть от слезинки, сорвавшейся с ресниц, от того, как она пытается проглотить остальные, как отводит взгляд и смотрит теперь только себе под ноги.

— Мы едем? — поднимается Стоцкий. Ро кивает, проходит вперед, следом охрана, потом ее отец все так же, в телефоне. А за ними я.

Всей делегацией выходим на улицу. Меня отправляют к той машине, на которой привезли сюда. Аврора садится с отцом в другую. Ничего не понимая, смотрю, как они отъезжают первыми.

— Куда мы? — спрашиваю у водителя.

— В ресторан, — холодно отвечает он и больше не говорит со мной.

Уперев затылок в подголовник, прикрываю глаза. Что это был за странный взгляд? Она будто… Прощалась? Нет. Да ну нахер? Это моя температура и события последних суток. Не может этого быть. Просто не может.