Марфа-посадница

Отражением тогдашних богословских споров является разное произношение и написание в романе имени Христа: Исус, обычное для того времени, и Иисус, принятое еретиками.

Вообще об именах надо сказать следующее. В романе одно и то же имя передается по-разному: Олимпиада — Пиша, Ваня — Иван, Данил — Данило.

Кроме того, есть имена с прозвищами: Стрига-Оболенский. (Оболенский родовая фамилия, Стрига — личное прозвище. Вот почему встречается и Стрига-Оболенский, и Оболенский-Стрига, и просто Стрига.) Фамилии в XIV XV веках только начинали образовываться. Звали людей обычно по имени или по имени-отчеству, при этом замужних женщин вместо отчества — по имени мужа. Поэтому Марфа Борецкая зовется то Марфой Ивановной (отчество), то Марфой Исаковной (по имени покойного мужа, Исака Андреича Борецкого).

Личное отчество Марфы выясняется по документам с трудом и гадательно, по отчеству ее брата (родного или двоюродного?) Ивана Лошинского. Возможно, он и родной брат, но его отчество перепутано в летописи, ибо в «Житии»

Михаила Клопского, в писцовых книгах XVI века и в одной печати, предположительно принадлежавшей именно ему, Лошинский назван Семеновичем.

Можно допустить, что и Марфа была Семеновной, а не Ивановной. Впрочем, точно ничего сказать нельзя, и мы остановились на традиционном летописном отчестве.

Действие романа охватывает 1470 — 1478 годы. Все события, вплоть до мельчайших, выверялись, помимо специальных исторических исследований, по первоисточникам: летописям, грамотам, писцовым книгам, житиям и проч.

К сожалению, науке многое неизвестно, и поэтому где-то приходилось прибегать к гадательным построениям. Так, возможно, что Иван Офонасович Немир был не славенским, а неревским боярином, что родословие Своеземцевых надо передвинуть несколько назад, и, соответственно, все Своеземцевы станут старше, и т. п. Впрочем во всех подобных случаях мы предпочитали самую осторожную позицию, отказавшись, например, от соблазна придумать Марфе Борецкой предков, хотя, разумеется, «империя Борецких» выросла не на пустом месте, и одновременно от ряда легендарных сведений относительно Марфы, явно вымышленных в последующие столетия.

Несущественные отступления от хронологической и событийной исторической канвы допущены лишь в двух местах. Первое — Зосима соловецкий приезжал в Новгород, по-видимому, как это явствует из фундаментального исследования В. Л. Янина о новгородских посадниках, на год раньше, не в 1470-м, а в 1469 году, но тоже при степенном посадничестве Ивана Лукинича.

Разговоры о союзе с литовским королем велись уже тогда, и мы предпочли в этом случае просто сблизить события. Второе отступление: Степан Брадатый не участвовал в «мирном» походе Ивана Третьего на Новгород. Из дьяков были только Полуектов с Беклемишевым. Однако эти московские чиновники оставили записи вполне в духе Брадатого, и мы посчитали возможным объединить их свойства в одном лице, наиболее характерном.

Отдельно нужно сказать о языке. «Цоканье» (мена «ц» и «ч»), как и другие приметы северновеликорусского говора, встречаются непоследовательно уже в берестяных грамотах XIII — XV веков. К тому же звук «ц» в слове «что» и вообще в начале слов звучит как нечто среднее между «ц» и «ч», и передать его на письме невозможно. Мы поэтому вводим диалектные особенности спорадически, применяясь к требованиям художественной прозы, социальному положению героев (чем культурнее персонаж, тем чище и книжнее его речь), зрительному восприятию читателя, которое, в общем, старались щадить, и тем тонким оттенкам смысла и мелодики речи, которые содержит сам по себе народный говор. Например, мена «ли» и «ле». «Ле» вместо «ли» возникает изредка на конце фраз в более вопросительной интонации. В целом диалектные формы ярче сохранены в прямой речи, во внутренних монологах персонажей и реже встречаются в авторской речи, лишь там, где авторскою речью передается не взгляд автора, а взгляд данного персонажа на предмет, пейзаж или событие. Элементы церковнославянской фразеологии употреблены преимущественно в языке персонажей, близких к церкви.

Кое-где цитируются подлинные исторические документы: строки грамот, летописи, отчеты московских дьяков и проч. В большинстве случаев летописный текст мы предпочли слегка облегчить, как бы частично переводить, несколько приближая к современному написанию. Это не совсем последовательно с научной точки зрения, но в художественной прозе, как кажется, допустимо. Полный перевод разрушает впечатление древности, а точная цитация слишком затрудняет понимание текста.

Иные пояснения, как и перевод трудных слов и выражений, читатель найдет в приведенных ниже комментариях.

E е л а р ь — монах, заведующий монастырскими припасами или вообще светскими делами монастыря.

«Н е д о с т о й н ы в ы м и р а м о е г о…»

Под словом «мир» в этом случае разумеется благословение, призываемое словами духовного лица: «Мир дому сему». Города Содом и Гоморра, по библейской легенде, были разрушены Богом за нечестие.

В ы м о л — пристань.

С к о р а — шкура, кожа. (Отсюда — скорняк.) Л е ш и й л е с — дикий, нетронутый.

Ц р е н (Ч р е н) — большой плоский клепаный котел, типа огромной сковороды, в котором выпаривалась соль.

Х и р о т о н и с а н и е — посвящение; особый обряд возведения в церковный сан. Совершался более или менее пышно во время богослужения, сопровождаясь возложением рук на голову посвящаемого, что мыслилось как передача ему «благодати».

К е р е ж а — небольшие санки из целого куска дерева на одном полозу, в виде лодочки, лопарского происхождения (саамское «керис»).

С а в в а т и й — монах, отшельник, первым поселился на Соловецких островах. Перед смертью приплыл на лодке на южное побережье Белого моря, где и был похоронен. Его спутник, Герман, вновь поехал на острова уже вместе с Зосимою, толвуйским (заонежским) боярином, который и основал монастырь на острове. Прах (мощи) Савватия были перевезены в монастырь. На позднейших иконах Зосиму и Савватия изображают передающими друг другу Соловецкую обитель, хотя в жизни они не встречались. Идею перенесения мощей Зосиме подсказали монахи Кирилловского монастыря, откуда когда-то вышел покойный Савватий.

У ш к у й н ы е п о х о д ы, у ш к у й н и к и — от новгородских лодок особого типа, длинных и легких, приспособленных к речному плаванию, ушкуев. В этих лодках «охочие» новгородские молодцы на свой страх и риск («без слова новгородского») ходили в грабительские походы. В XIV столетии ушкуйники совершили ряд победоносных походов на Волгу, взяли ряд городов вплоть до столицы Золотой Орды — Сарая, но закрепиться на Волге не смогли.

Ханы Золотой Орды жаловались на них московским князьям, а те требовали с Новгорода возмещения убытков. К XV веку ушкуйные походы прекратились.

Движение ушкуйников, в котором значительную роль играли деклассированные новгородские низы, знаменовало начало кризиса новгородской системы.

Ш и л ь н и к и — первоначально, видимо, название ремесленной специальности. Потом так стали называть в Новгороде различного рода подозрительных людей — плутов, мошенников, то есть вообще сброд.

«Б л а ж е н и и н и щ и е д у х о м…» (церковнославян.) Блаженны нищие духом (то есть простые, немудрые, убогие), потому что им принадлежит царствие небесное, и блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны вы, когда вас поносят и гонят и клевещут на вас меня (то есть Иисуса Христа) ради — вы есть соль земли.

З а н е (церковнославян.) — потому что.

М з д а — корысть. «На мзде ставлены» — за деньги, за взятку. За поставление в священники полагалось платить. Стригольники обвиняли церковь в том, что ее пастыри, поскольку они «на мзде ставлены», изменили Христову учению («Христос уже не имеет своей церкви на земле»), и потому обращаться к ним нельзя, а надо молиться самостоятельно, без попов.

А с п и д — змей.

М о р о в е ч а с т ы е — моровые (эпидемические) болезни: чума, холера и т. п. Как раз в это время по всей Европе и по Руси около полустолетия ходила чума, занесенная с Востока, и уничтожала население целых городов. Эпидемию связывали с близким концом света.