Маримба!
Шрифт:
Бабушка в школу не пошла. Вручила мне конверт.
– Отдашь этой сволочи…
– Бабушка!..
– Что? А кто она, если не сволочь? Все нервы тебе истрепала! Девчонка с первого класса лучше всех учится, на всех олимпиадах первые места занимает, а она издевается…
– Да нет, я не про это… Как я ей отдам конверт? А ты не можешь сходить в школу?
– Я? Нет. Я взорву эту вашу школу. И химозу твою. У меня на нее спокойствия не хватит. Брошу в нее чем-нибудь.
– Ну дедушка пусть сходит…
– Дед? Взятку понесет? Попробуй скажи ему…
– А если ты ему велишь?
Бабушка была
– Нет, даже говорить с ним о таком не буду. Ляжет в постель, скажет, что заболел.
Когда дед не мог совладать с бабушкой, он то ли правда заболевал, то ли, по мнению бабушки, «симулировал» – дня два лежал, ничего не ел, пил пустой чай, читал газеты, кряхтел и покашливал.
– Нет. Бери билеты, конверт я заклею. Отнесешь ей, скажешь: «Вот, вам моя бабушка передала».
– А что там? – полюбопытствовала я.
– А!.. Два билета взяла на «Спартака» в Большой. И два на Таганку, на Высоцкого. Пусть сходит посмотрит, колба.
– Хорошие места?
– Так себе, – прищурилась бабушка. – Генеральские, не маршальские. Не то что мы с тобой сидим.
Она обняла меня и крепко поцеловала:
– Прорвемся, и не такое одолевали! Тошно, конечно, но что с ней, с колбой, делать?
Я со страхом отнесла конверт. Химоза, приподняв бровь, взяла его. На следующий день она поставила мне две пятерки за работу на уроке и передала записку бабушке. В записке был список спектаклей, которые химоза хотела бы посетить со своим мужем в этом учебном году.
Бабушка сунула записку под коробку с иголками.
– Видишь… Матери будем говорить?
Я вздохнула:
– Ну а как…
– Как-как… посмотрим… Сама скажу, пусть на меня ругается.
– Спасибо, бабуля…
Мне было неприятно и стыдно. Я видела удивленные взгляды одноклассников, когда химоза меня ни за что громогласно нахваливала и одаряла пятерками. Но третировать меня она перестала, и постепенно я начала получать у нее обычные оценки. Как написала, как ответила, так и получила. Лишних пятерок она мне уже не ставила, но и двоек по химии ни за что ни про что у меня больше не было.
Химозу за нестандартный подход к урокам, крайнее самодурство и резкие высказывания боялись все старшеклассники. И я вместе со всеми. Но прикрытая бабушкиной надежной грудью, боялась теперь не больше остальных.
На юбилее нашей школы была и химоза. Меня она встретила радостно. Мы поговорили о моей работе, о моем брате, который тоже несколько лет учился в этой школе, о ребятах из моего класса… Потом она меня внимательно оглядела и, посмеиваясь, сказала:
– Слушай, а ты кто? Я тебя не помню…
– Я – Лебедева…
– Лебедева? – Химоза сморщила нос. – Лебедева… Лебедева… Ты в каком году заканчивала? Миша Фельдман в твоем классе был?
– Нет…
– Лебедева… Нет! Не помню.
Одноклассники мне не успели сказать, что химоза давно в школе не работает, просто пришла на юбилей. У нее страшная и плохо поддающаяся лечению болезнь, быстро прогрессирующая. Я этого не знала. И все-таки подарила ей тогда свою книжку.
Через месяц или два я встретила ее на улице нашей большой деревни Хорошево-Мневники, где можно не видеться годами, а потом вдруг столкнуться с человеком и раз, и два, словно это кому-то где-то
нужно…– Слушай… Забыла, как тебя зовут… – Химоза сама радостно остановилась, завидя меня с маленькой, тогда пятилетней Катькой. – А книжка мне твоя понравилась! Забирает так… Это все правда в книжке? Это про тебя?
– Нет, конечно, – успокоила я ее. – Просто я так пишу. От первого лица. И все думают, что это про меня.
– А, ну хорошо. Здорово. Пиши. Приноси мне еще, ладно? У меня урок в… – задумалась химоза. – В среду. Да, в среду. Приноси еще, договорились?
– Договорились, – кивнула я и поспешила поскорее уйти.
Так что к учителям химии у меня отношение с детства осторожное.
Катькина химоза прославилась прежде всего тем, что с ее приходом закончилась безграничная и жестокая власть старой учительницы, про которую ходили слухи по нашему району еще тогда, когда Катька каталась на трехколесном велосипеде. Некоторые уходили из школы, потому что она портила им аттестат. Некоторые – потому что портила нервы и здоровье. На нее жаловались-жаловались, и, наконец, пришла вторая химоза. И досталась она нашему классу.
Новая преподавательница, по словам Катьки, была женщиной полной, открытой, веселой и очень деятельной. Первый месяц Катька с удовольствием рисовала мне молекулы, как обычно, радуясь новому предмету, открывающему мир с какой-то другой стороны. Но постепенно радость ее от знакомства с химией стала угасать, Катька начала засиживаться за заданиями, даже всплакнула пару раз…
– Мам, сходи, попроси, ну невозможно. Я четыре часа сижу и – полторы задачки сделала… Нигде этого нет – ни в учебнике, ни в Интернете…
– А как остальные? – спросила я больше для проформы.
– Мам… – Катька, вздохнув, показала мне переписку в группе: «Кать, ну что? Кать, ты сделала химию? Кать, сразу выложи! Кать, я спать пошла, а ты выложи, я утром перепишу! Кать, Кать, ну ты хоть одно задание решила?..»
Химоза оказалась не слишком юной и, правда, постоянно смеющейся, оттого на первый взгляд симпатичной толстенькой особой с короткой ярко-рыжей стрижкой, пухлыми пальчиками, щечками, бочками, ляжками – все было обтянуто по заведенной у наших школьных толстушек моде. Крашеная – быстро посмотрела я. Потому что если рыжая по природе – разговор другой. Рыжие – другие. Иногда бесполезно пытаться понять их логику. Они, даже если не левши (что редко) и не выдающиеся личности – все равно с иным генотипом.
Нет, Ольга Макаровна была точно крашеной. А вот человек с обычным цветом волос, который красится в пронзительно-рыжий, – это уже особая тема.
– Очень сложные задания на дом, Ольга Макаровна, – начала я без лишних предисловий. – Катя сидит по четыре часа.
– Я вас понимаю! – ответила мне химоза, тоже не сильно задумываясь. Наверно, сразу знала, что мне скажет. – У меня ведь ребенок тоже гениальный.
– Да? – я внимательнее взглянула на химозу.
Ее дочка, крупная вялая девочка, пришла в Катькин класс в прошлом году. Училась она с тройки на четверку, с другими девочками почти не контактировала, пыталась добиться взаимности нашего башибузука Кустовского, не добившись, просто стала ходить за любыми мальчиками, которые ее не гнали.