Маришка

Удивительно, но я никогда еще в своей жизни не испытывала чувство ревности. Скорее всего, и сейчас это было не оно. Липкая, тягучая, как смоляной клей, горечь обиды наполнила мое сердце и медленно вытекала со слезами, капая на стеклянную поверхность кухонного стола. Остаток ночи я просидела так, собирая свои слезы пальцем в одну лужицу, и слушала, как в окно откуда-то из темноты мне барабанит весенний косой дождь.

Для Игоря утро началось как обычно.

– Машка, ты чего такая невеселая с утра? – бодро поинтересовался он, надевая свежую рубашку.

Я посмотрела на своего мужа, пытаясь уловить в его тоне неискренность, но нет – все как обычно. Может, обычно все и было неискренне?

– Не выспалась, – машинально ответила я и до самой работы не проронила больше ни слова.

Раиса Ивановна в этот день была сама любезность и все беспокоилось о моей болезненной бледности.

– Тебе сегодня отчеты сдавать, но можно и отложить, – заботливо сказала она.

– Ничего не надо откладывать, – испугалась я того, что она меня на весь день оставит рядом с собой. – Я нормально себя чувствую. Просто голова болит. Может, на погоду.

Свекровь с удовольствием стала развивать тему взаимодействия меняющейся погоды с человеческим организмом.

Я не слушала ее, а смотрела в монитор, где меня просили ввести пароль для входа в систему, в которую я не хотела входить.

– Маша! Да что с тобой такое? – она удивленно смотрела на меня. – Я тебя уже третий раз зову. Тебе нужно будет еще в банк за выписками зайти. Они звонили, просили обновить договор с ними, так что не забудь. А пока – бери отчеты в принтере и неси к Тимуру на подпись.

В приемной у Тимки за своим столом сидела секретарь Вера. Молодая белокурая девушка с очень приятной улыбкой.

Я кивнула ей и сказала:

– Надо у Тимура отчеты подписать. Отнесешь?

Вера удивленно уставилась на меня. Она прекрасно знала наши с Тимуром дружеские отношения и то, что я сама всегда решала с ним все дела. Не знала только, что я сейчас никого не хочу видеть. И Тимку тоже.

Вера пожала плечами, взяла отчеты и пошла в директорский кабинет. Я устало опустилась на стул в приемной и закрыла глаза.

А может, это Вера? Она симпатичная, не замужем. Очень удобно, всегда под рукой. Красит губы в алый цвет… Игорь, скорее всего, просто не заметил следа от ее помады, иначе бы не допустил такого промаха. Значит, след адресовался мне. Он – как победный флаг с другой стороны фронта, кричащий о моем поражении. Фу, какая пошлость!

Услышав, что Вера вышла, я открыла глаза и увидела ее взгляд, полный сочувствия.

– Машуня, а ты не заболела опять? – спросила у меня она.

Нет, это не Вера, конечно. Глупо теперь во всех девушках видеть своих потенциальных соперниц. Так нельзя.

3

Погруженная в свои мысли, я брела по улице в направлении банка, поэтому не сразу сообразила, что меня кто-то зовет.

Передо мной стояла моя бывшая одноклассница Яна Сотникова в легкой одежде и кокетливом фартуке зеленого цвета. Она ушла из школы после девятого класса в какое-то училище, с тех пор мы с ней не виделись. Не удивительно, что я не узнала ее голос сразу.

– Яна, привет. Прости, я задумалась. – Я виновато улыбнулась ей. – А ты что тут делаешь? Я не ожидала тебя увидеть.

– Я здесь в парикмахерской работаю. – Она махнула рукой на небольшой салон красоты, мимо которого я прошла. – Пойдем, кофе попьем. Клиентов все равно нет, а тебя я уже сто лет не видела.

Она схватила меня за руку и потащила в салон.

В нос ударил типичный запах парикмахерской. Я повесила свой зонт на вешалку для клиентов, и прошла с Яной в маленькую комнату без окон. Там стояли только стол, пару стульев и шкаф с посудой. Зеркало на всю стену визуально увеличивало комнату и из-за него она не казалась такой крошечной, какой была на самом деле.

Я расстегнула пальто и села, разглядывая Яну. Она совсем не изменилась со школы. Ее яркий макияж, какая-то рваная, неровная прическа, стройная, миниатюрная фигурка – все создавало впечатление, что передо мной девушка-тинейджер, а не моя сверстница.

Яна поставила передо мной чашку с кофе и села напротив.

– Ого, ты такую косу отрастила! – Она с восхищением потрогала мои волосы. – Не вздумай стричь! И удобно, можно на парикмахерских экономить, – засмеялась она. – Отбираешь хлеб у меня!

– Извини. – Я тоже улыбнулась и отпила кофе. – Но тут экономии мало. На шампунях можно обанкротиться. Янка, а расскажи о себе, – попросила я. – Чем занимаешься кроме работы, как живешь?

– Классно живу, – похвасталась она. – Конечно, приходится работать, но отдыхать я тоже умею. У меня много друзей, мы развлекаемся, часто в клубах зависаем. Хочешь, могу и тебя с кем-нибудь познакомить.

– Спасибо, но я замужем.

– О, не знала. – Яна с улыбкой рассматривала мою косу, взвешивая ее на ладони. – Но, разве, когда выходишь замуж, развлекаться запрещается? Теперь нужно обязательно утопиться в кастрюле с борщом?

– Нет, развлекаться-то можно, – возразила я, – но эти развлечения несколько другого характера. В этом, кстати, тоже есть свои плюсы.

– Плюсы? А ну, иди-ка сюда! – Яна подняла меня и поставила возле зеркала. – Давай сравним. Одета ты как замужняя женщина, которая не хочет лишнего внимания. Джинсики, джемперочек. Симпатично, но слишком скучно. Коса твоя… – Она вздохнула и махнула рукой. – Ладно, она мне нравится. Хоть и не модно ни фига, зато красиво. В глазах блеска нет, похудела до неприличия, синяки под глазами, сутулиться стала. И это та, что считалась самой красивой девочкой в классе? Ужас! Ну, а теперь посмотри на меня. – Яна повернулась вокруг себя с довольной улыбкой. – Хоть в школу назад записывайся! Ну, и где твои плюсы?

Мне нечего было возразить ей, поэтому я только пожала плечами и мы снова сели за стол.

– Машка, не сердись, – подбодрила меня Яна. – Поверь, ты еще не самый плохой вариант замужней тетки. У тебя есть чувство стиля и это тебя спасает. Расскажи лучше, как ты устроилась? Я помню, что ты была богатой наследницей, да? С картинами, шикарной квартирой, напичканной антиквариатом. Тебе в нашем классе все завидовали, знаешь?

– Не замечала, – пожала я плечами.

– Конечно, ты не замечала, – рассмеялась Яна. – Ты же эта… богема! У вас все не как у обычных людей. Вам не понять нас, простых смертных.