Мария Каллас

Карьера оперной дивы была короткой, даже слишком короткой, чтобы мы могли в полной мере насладиться ее талантом. Словно разочарованные влюбленные, мы спрашиваем вновь и вновь, почему так случилось, и ищем виновного…

Здесь следует вспомнить установленный ее супругом безумный ритм сценической деятельности певицы. Однако была еще одна причина: Онассис с его роскошью, обещаниями, любовью или, скорее, Онассис с фальшивой роскошью, лживыми обещаниями и обманчивой любовью… И в то же время был и другой Онассис — человек, наделенный мужским обаянием, веселым нравом, душевной щедростью… В 1959 году обновленная Каллас представляла весьма легкую добычу для такого опытного охотника, каким был в то время Онассис…

Однако никогда еще супруги Менегини столь демонстративно не выставляли напоказ свое семейное счастье. По некоторым высказываниям Марии можно было предположить, что Титта уже давно перестал играть роль «папика» и превратился в партнера. В своих воспоминаниях Баттиста из кожи вон лез, чтобы доказать, будто его красавица-жена пылала к нему неземной страстью. Мы знаем, что он разыгрывал перед нами комедию. Мария была великой актрисой и умела ввести в заблуждение публику, под пристальным вниманием которой находилась не только на сцене, но и в частной жизни. Если бы ее сердце не было свободно, разве смог бы ее покорить за столь короткий срок другой мужчина? Она сто раз бы подумала, прежде чем перейти Рубикон. Игра была предопределена еще задолго до фатального путешествия на яхте миллиардера.

А пока, повторяю, супруги Менегини продолжали показывать на людях пример брачного союза, совершенного во всех отношениях. В ресторане «У Максима», отмечая десятую годовщину со дня свадьбы, Каллас во всеуслышание заявила: «Я — голос, а он — душа». Слова стоят недорого и очень быстро выходят из моды.

Некоторое время спустя в Венеции одна местная знатная особа, походившая своими манерами на даму прошлого века, — графиня Кастелбарко устроила в честь Каллас праздник. Среди приглашенных был некий грек… Человек, который мог позволить себе все. Вынашивал ли он еще до этого свой коварный план соблазнения самой известной женщины в мире? Мечтал ли раньше этот выскочка-миллиардер завладеть мировым достоянием, какое представляла собой Мария? Или же такое желание возникло у него внезапно средь венецианского бала? В городе дожей, где тени прошлого каждую ночь до самого рассвета танцевали фарандолу, сбывались самые безумные мечты…. Несмотря на присутствие своей жены Тины и супруга оперной дивы Баттисты, Аристотель ни на шаг не отходил в тот вечер от Каллас. Конечно, она так походила на прекрасную античную греческую статую, что судовладелец пожелал привязать ее к своей корме… В конце бала он уже не мог больше сдерживаться и пригласил супругов Менегини принять участие в ближайшем круизе на своей яхте-дворце «Кристина».

Мария тотчас клюнула на эту приманку, хотя ничем себя не выдала и дала, как всегда, туманный ответ в полном соответствии со своими привычками. Она сослалась на множество ангажементов, в частности на выступление в «Ковент-Гардене», где должна была петь Медею. «Я приеду в Лондон за вашим ответом», — твердо произнес Аристотель.

Нельзя сказать, чтобы Тина и Титта пришли в восторг от такого дерзкого предложения, но Каллас была польщена. Рыцарское и в то же время раболепное внимание судовладельца, ходившего за ней по пятам на протяжении всего вечера, не оставило ее равнодушной.

«У Ари было море обаяния, — поведал нам Мишель Глотц. — Если он задумал кого-либо обворожить, то действовал с умом… Простота общения, широта жестов и веселый нрав удивляли и подкупали любого человека, на которого он хотел произвести благоприятное впечатление, особенно из-за того, что о нем ходили самые нехорошие слухи».

Вот и Мария попалась на удочку этого волка в овечьей шкуре. Помимо всего прочего, они были соотечественниками, что весьма сближает людей, когда они находятся вдали от родных берегов.

В своих воспоминаниях незадачливый Титта старается убедить нас в том, что Мария тогда с пренебрежением отнеслась к ухаживанию Аристотеля. На его жену якобы не произвело никакого впечатления приглашение миллиардера принять участие в сказочном круизе, и будто бы он сам уступил настойчивым приглашениям грека.

Конечно, подобная трактовка событий вполне соответствовала мифотворчеству Менегини, однако нисколько не отражала реальное положение вещей. В действительности все происходило с точностью наоборот. Если вначале Мария не сразу приняла приглашение Онассиса, то именно она заставила своего мужа почти против его воли совершить морское путешествие на яхте «Кристина». Он отправился в путь с тяжелым сердцем. Баттиста знал по опыту, что спорить с Марией бесполезно, если речь шла об исполнении ее очередной прихоти.

Накануне поездки певица дала концерт в Испании, а 17 июня уже прибыла в Лондон, чтобы петь в опере композитора Керубини. Публика «Ковент-Гардена» устроила ей, как обычно, самый теплый прием, а музыкальные критики отдавали должное больше артистическим качествам Каллас, ее умению держаться на сцене и выразительности исполнения роли Медеи, чем ее вокальным данным.

Несмотря на то, что Онассис ничего не понимал в оперном искусстве, он приехал в «Ковент-Гарден» одним из первых, как самый страстный любитель оперы. Оплатив несколько десятков мест, он отправился в театральный бар, где вручал эти дорогие билеты своим друзьям вместе с приглашением, текст которого напоминал рекламное объявление, что было в духе Онассиса: «Господин и госпожа Онассис имеют удовольствие пригласить на прием в честь Марии Каллас. Прием состоится в отеле «Дорчестер» в четверг 17 июня в 23 часа 15 минут».

Описывая этот вечер, ставший предвестником перемен к худшему в его жизни, Менегини уверял, что его супруга вовсе не собиралась идти на прием и инициатива заглянуть на короткое время в «Дорчестер» принадлежала исключительно ему… Бедный Менегини! Его слова опровергает фотография, опубликованная во всей европейской прессе: мы видим между Баттистой и Аристотелем оперную диву, которая на целую голову выше как своего «бывшего суженого», так и будущего. Онассис положил руку на плечо Каллас, в то время как Менегини опустил свою ладонь, словно в знак согласия с будущей «передачей прав» на Марию. Конечно, это было не так, о чем свидетельствует немного вымученная улыбка Менегини, в то время как за темными стеклами очков глаза Онассиса сверкают, как у хищника, схватившего свою добычу.

Само собой разумеется, что столь впечатляющий снимок был сделан для публики, однако он свидетельствует о том, что Каллас, похоже, не считала зря потраченным время, проведенное в «Дорчестере», где оставалась до трех часов утра. Могло бы такое произойти, если бы она смертельно скучала на этом приеме? Онассис предпринял все, чтобы вскружить ей голову: бесчисленное количество цветов, оркестр, игравший танго, поскольку Мария высказала такое желание, и миллиардер тут же широким жестом раздал музыкантам королевские чаевые, горы самых изысканных угощений, море шампанского, а главное, вездесущий, всемогущий, предупредительный, жизнерадостный, веселый и обаятельный Ари… Короче говоря, Мария была тронута его вниманием до глубины души. Если нужно доказательство, то достаточно взглянуть на вытянутые лица Тины Онассис и Титта Менегини. На фото невооруженным глазом видно, что они испытывают чувство глубокой досады.

Когда Мария вернулась с Баттистой в свой гостиничный номер в «Савойе», она уже приняла решение, хотя супругу пока ничего не сказала: она примет приглашение Ари. Последний, впрочем, не заставил себя долго ждать и вскоре позвонил. Он настолько ловко добивался своей цели, что привлек для этого свою жену Тину. Менегини цеплялся за любой предлог, чтобы отложить путешествие, которое не сулило ему ничего хорошего: он устал, его престарелая мать была больна, его мучила морская болезнь, стоило ему ступить на палубу корабля, он плохо говорил по-французски и еще хуже по-английски… Все приводимые им аргументы тотчас же оборачивались против него. «Зачем мне нужен такой спутник жизни?» — могла думать Мария. Желание супруги отправиться в круиз на «Кристине» вызвало у Баттисты смутное беспокойство. Он еще больше разволновался бы, узнав, что Мария дала указание организаторам двух ее концертов в Амстердаме и Брюсселе не переводить ее гонорар на общий с мужем счет, а хранить деньги до нового указания. Интересно, до какого?..

Пока Баттиста брюзжал себе под нос в Милане, Мария готовилась к круизу. Она накупила нарядов «на много миллионов лир», как поведал нам ее муж с заметным неодобрением. Похоже, оперная дива собиралась блистать под средиземноморским солнцем так же ослепительно, как в свете прожекторов на сцене. Под открытым небом в ярких солнечных лучах нельзя было появиться в бумажной короне и украшениях из поддельного золота, как это было уместно в театральных декорациях. Певице хотелось доказать, что она не нуждалась в искусственном приукрашивании, чтобы быть самой красивой… На палубе роскошного судна собиралось избранное общество… Уинстон Черчилль, политический деятель, сыгравший исключительно важную роль во Второй мировой войне, конечно, весьма с тех пор постаревший, но оставшийся легендой в народной памяти; несравненная Гарбо, обещавшая присоединиться к приглашенным на одной из стоянок яхты по ходу круиза… В числе гостей был также и Умберто Аньелли, всемогущий хозяин концерна «Фиат». Как мы видим, Онассис собрал в партере самую изысканную публику, чтобы аплодировать королеве или, скорее, чтобы пустить королеве пыль в глаза. И его выстрел попал в цель.