Мария Каллас

Неизвестно, нравился ли подобный образ жизни Марии, но она любила Онассиса, и этим все сказано. Для него она открыла в себе задатки деловой женщины. Артистка и примадонна, интересовавшаяся только своими контрактами, знакомая лишь с выдуманными оперными сюжетами и театральными дворцами из бумаги и картона, она вдруг начала говорить о финансах, нефтеналивных судах, вооружении… Аристотелю нравилось, что ради него она расширила круг своих интересов. С блаженной улыбкой он хвалился друзьям: «Мария — единственная из всех известных мне женщин, с которой можно говорить о делах».

Услышать от него подобный комплимент было равносильно признанию в любви. Каждый по-своему романтик! Еще немного и, как истинные греки, оперная дива и судовладелец стали бы партнерами в покупке танкера! Чудеса, да и только. Вот ведь какие неожиданные формы может приобрести страстное влечение, возникшее между людьми.

Мария вновь не выходила на сцены оперных театров. После последнего представления «Полиевкта» певица на зиму обосновалась в Монте-Карло. Она объявилась в Париже только 28 марта 1961 года. В зале «Ваграм» она записала свой первый диск на французском языке при помощи своего друга Мишеля Глотца, артистического директора фирмы ЭМИ во Франции, а также при участии молодого и талантливого дирижера Жоржа Претра. Между маэстро и певицей завязались самые добрые и дружеские отношения. Отныне все, что было связано с карьерой Каллас во Франции, происходило с участием Жоржа Претра. Он стоял за дирижерским пультом, когда певица одаривала публику последними искрами своего гения. Музыкант, так же как и многие другие, испытал на себе колдовские чары певицы. Вот что на следующий день после кончины своей подруги он с волнением поведал нам:

«Со мной случилась странная вещь. Это было на концерте в Германии. Мария выступала с оркестром. Я дирижировал. Вдруг на самой середине концерта со мной что-то произошло: я слышал Марию, но не мог пошевельнуться. Оркестр перестал играть, и нам пришлось начать сначала из-за меня… Я больше не дирижировал, я больше не знал, что нахожусь на дирижерском подиуме: я был где-то далеко-далеко, унесенный волшебным голосом…»

Певица записала оперные арии, не входившие до этого в ее репертуар. Тем не менее диск удался на славу. В особенности два отрывка из оперы «Кармен», хотя сама Мария утверждала, что ей не нравится это произведение. «Слишком задиристый и по-мужски твердый характер Кармен не соответствует моему», — сказала она, доказав тем самым, что человек не всегда знает самого себя…

Приезд оперной дивы в Париж не мог не вызвать привычного любопытства. Она не могла свободно передвигаться по городу, повсюду за ней следовал длинный шлейф наблюдателей. Газета «Journal du dimanche» не упустила ни малейшей подробности времяпрепровождения Каллас в Париже:

«10.45. Мария Каллас приводит себя в порядок и одевается.

12.30. Легкий завтрак. Мария всегда подкрепляется за три часа до своего выступления даже в случае, если она не голодна: жареное на гриле, почти сырое мясо с кровью, зеленые овощи, салат, фрукты и кофе.

От 15 до 18 часов сеанс звукозаписи. Она подъезжает к залу «Ваграм» на такси. Онассис никогда не сопровождает ее. Здесь Мария Каллас ведет себя, как ангел. Она замечает все свои ошибки, интересуется мнением своего артистического директора и дирижера оркестра Жоржа Претра. По окончании сеанса она прослушивает запись, а затем возвращается в свою гостиницу, где облачается в халат и лежит до обеда в постели.

19.30. В ее номер доставляют обед. То же меню, что и на завтрак.

20.30. Каллас болтает со своей горничной Бруной, читает газеты, слушает диски с танцевальной музыкой. Она обожает южноамериканские мелодии. Или же она часами говорит по телефону со своими друзьями и рассказывает им все, что происходит на экране телевизора.

23 часа. Она гасит свет и засыпает со спокойной совестью».

Столь праведный и здоровый образ жизни был возможен только в отсутствие Онассиса. Если бы тот был рядом, то водил бы ее по всем ночным увеселительным местам с целеустремленностью человека, опасавшегося остаться наедине с самим собой. Нетрудно понять, что такой образ жизни не проходил бесследно для того, кто его практиковал.

Порой среди множества новых знакомых, слетавшихся, словно бабочки, на огонь и кружившихся возле Марии, встречались настоящие и искренние друзья. Два представителя этого редкого вида сыграли важную роль в жизни оперной дивы: Маджи Ван Зайлен и Панагис Верготис. С ними ее познакомил Онассис. Верготис был судовладельцем, но обладал душевной тонкостью, чего у Онассиса не было и в помине. Во время кризисов в отношениях между Ари и Марией — а кризисы происходили все чаще и чаще — Верготис старался свести к минимуму печальные последствия ссор и взаимных упреков. Похожая роль отводилась и Маджи, поддержавшей певицу в период тяжких испытаний. В высшем обществе истинная дружба встречается очень редко. В эту портретную галерею входил и Франсуа Валери, не оставивший певицу, когда наступили другие времена, а также Мишель Глотц, которому Мария искренне доверяла, что с ее стороны случалось нечасто. В число ее друзей входил музыковед и любитель оперного искусства Жак Буржуа. Даже многие годы спустя после смерти Марии он с искренней теплотой вспоминал о ней, хотя порой слишком строго судил ее: «Она отдавала себе отчет в том, что волею судьбы оказалась на вершине, не утратив при этом глубокого смирения, бывшего неотъемлемой чертой ее характера. В последние годы мы из гордости отдалились друг от друга, но я всегда думал о ней».

Жорж Претр, еще один из верных друзей Марии, дирижировал оркестром во время последних выступлений и записей певицы. Помимо преклонения перед артисткой, он восхищался Марией как женщиной.

«Когда она работала, ее нервы были на пределе, — вспоминал дирижер. — Перед представлением она не могла думать ни о чем другом. Ее начинала мучить бессонница. Ее одолевала одна и та же мысль: как превзойти саму себя? Стремление к совершенству было ее навязчивой идеей. Однако на отдыхе, когда она была в круизе с Онассисом, она забывала обо всем, что не было связано с радостью бытия».

В то время даже самый лучший в мире ангажемент не заставил бы Марию отказаться от путешествия на яхте «Кристина» в обществе любимого мужчины. Впрочем, предложения уже не сыпались как из рога изобилия, а когда они все-таки поступали, то она так долго тянула с ответом, что в большинстве случаев они оставались на стадии проектов. Парадокс заключался в том, что, когда певица Каллас начала уходить в сторону от площадки, где побивала свои рекорды, миф Каллас достиг своего зенита.

Глава 14 Перед тем как опустился занавес

«Аристотель никогда не женится на мне. Я больше не верю этому… Возможно, он сделал бы это, когда я ушла от Баттисты, но мне не хотелось ускорять события… Вопрос чести… Моя гордость всегда вредила мне и будет вредить еще…»

Вот какое откровенное признание Мария сделала своей подруге Маджи Ван Зайлен в 1962 году. И все же, что бы она ни говорила, Мария по-прежнему надеялась, что мужчина, ради которого она жертвовала своей карьерой, все же решится когда-нибудь на такой шаг.

Почему же Онассис не хотел жениться на Марии? На этот вопрос нет точного ответа. Можно лишь отметить, что оперная дива и судовладелец преследовали разные цели. Аристотель не упускал случая похвастаться тем, что ему принадлежит такая известная и прекрасная женщина, как Каллас. Эта победа казалась ему более важной, чем приобретение новых танкеров. Он горел одним желанием — чтобы певица оставалась единственной и неповторимой примадонной, королевой оперной сцены. Вся шумиха вокруг имени Каллас безмерно льстила его мужскому самолюбию. Что до Марии, то она встретила, как ей казалось, любовь с большой буквы и наконец-то познала радости секса. Певица была готова распрощаться навсегда со славой ради того, чтобы жить полноценной жизнью. В своей эйфории она дошла до того, что захотела родить от Аристотеля ребенка. По крайней мере, она об этом не раз открыто говорила. Однако не следует принимать желаемое за действительное. В действительности роль «матери семейства» не очень-то привлекала певицу, хотя порой она вполне искренне высказывала сожаление по поводу того, что не родила ребенка.

Итак, «великие и ужасные» любовники имели диаметрально противоположные взгляды на будущее своего союза. Не следует сбрасывать со счетов и другой немаловажный фактор: дети Онассиса ненавидели Марию. И их ненависть росла по мере того, как они взрослели. «Я не люблю эту женщину! — заявил своему отцу Александр Онассис, а затем мило добавил: — Ей нужны только твои деньги. Она — интриганка!»

Мария отвечала младшему поколению Онассисов тем же. «Они невозможные! Ты слишком мягок с ними!» — настойчиво повторяла она Аристотелю. Редкие встречи Марии с детьми Ари всегда заканчивались ссорой. Поскольку в этой главе мы затрагиваем тему семейных отношений, то перенесемся на много лет вперед, чтобы обрубить крылья у одной большой газетной утки. В 1980 году в специализирующейся на сенсационных сообщениях газете под крупным заголовком вышла статья о тайной драме, разыгравшейся в жизни Каллас. В 1966 году певица якобы объявила Онассису во время пребывания на острове Скорпиос — роскошной собственности судовладельца, что она ждет от него ребенка. И будто бы Онассис настолько разгневался, что пригрозил Марии тотчас бросить ее, если она не прервет беременность, и певица с тяжелым сердцем подчинилась этому ультиматуму. Далее автор статьи уточнил, что ребенок, принесенный в жертву на алтарь любви, был мальчиком. Читателям была предложена настоящая греческая трагедия…