Мария Стюарт

Через несколько дней, 24 июля, к Марии явился Херрис с предложением от Елизаветы. Та не должна была председательствовать на суде над Марией, поскольку Марию, как помазанную королеву, нельзя было предать суду. Вместо этого Елизавета вызвала бы Морея, чтобы он объяснил свои действия. Если бы его объяснение оказалось удовлетворительным, в чем Елизавета сомневалась, Мария вернулась бы в Шотландию, но ее статус еще следовало определить, а лорды сохранили бы свои привилегии. Однако если бы объяснения оказались неудовлетворительными, Елизавета восстановила бы Марию на престоле силой, но на определенных условиях: Мария должна отказаться от всяких претензий на английский престол, от союза с Францией, отречься от мессы и принять Книгу общих молитв. Это предложение на самом деле было не чем иным, как способом заставить Марию согласиться на судебный процесс. Более того, от нее требовали отречься от своей религии и стать отступницей. Мария ни в коем случае не приняла бы это предложение, но, вместо того чтобы впасть в ярость, услышав это, королева, по сообщению Ноллиса, «отправилась на охоту и приятно провела время».

Елизавета оказалась в состоянии сделать Марии такое предложение потому, что неделей ранее Миддлмор вернулся со встречи с Мореем и сообщил, что лорды шотландского Тайного совета имеют в своем распоряжении письма, «убедительно, по нашему мнению, доказывающие, что она [Мария] выразила согласие на убийство короля, ее законного мужа». Механизм подготовки к судебному процессу был уже запущен, и Сесил с Елизаветой уверились, что смогут доказать вину Марии. Мария не знала, что Морей уже уверил Елизавету: «шотландские лорды не стали бы обвинять Марию без веских на то оснований».

К удивлению Ноллиса, Мария согласилась на все предложения Елизаветы, в том числе на принятие Книги общих молитв. Мария даже включила в состав своей свиты капеллана, принадлежавшего англиканской церкви, и посещала службы, хотя Ноллис сомневался в ее искренности. Он завершил свой доклад Сесилу очередной просьбой о деньгах, но Сесил обычно игнорировал такие просьбы.

Всего три недели спустя, 16 августа, Морей созвал парламент. Пока тот заседал, он продал часть драгоценностей Марии, чтобы расплатиться с армией. Парламент также объявил всю семью Хэмилтонов вне закона. Несмотря на это, Мария не отдала приказ о возмездии, к ярости Херриса: его земли также были конфискованы вместе с имуществом других сторонников королевы. Он обвинял Елизавету в том, что та задерживала восстановление Марии на престоле, тем самым запутывая шотландские дела.

Пока Сесил с помощью исполненного энтузиазма Морея готовил обвинительное заключение против Марии, в Болтоне жизнь текла спокойно. Мария убедила себя в том, что увещевания Елизаветы были на самом деле написаны не ею, а одним из ее «влиятельнейших подданных» — она явно имела в виду Сесила, — и выразила пожелание, чтобы ее дело слушалось в Вестминстер-холле. Из ее корреспонденции исчезла просьба о личной встрече с Елизаветой, и она прилагала больше усилий к тому, чтобы задобрить своих хозяев в Йоркшире. Мария даже посещала церковные службы. Стоит вспомнить, что сама Елизавета в свое время спрашивала сестру, католическую королеву Марию, может ли она получить наставления в католической вере, и даже посещала мессу — все это ради выживания. Мария Стюарт вряд ли была столь искусна в обмане, но, подобно многим заключенным, стремилась к разнообразию. Мария никогда, даже на мгновение, не сомневалась в своей вере. Единственная жалоба Ноллиса состояла в том, что численность ее свиты продолжала расти: теперь даже ее пажи имели слуг. Ноллис подпал под чары Марии и, когда ему сообщили о возможности побега, устроенного неким Джорджем Хероном, просто отказался поверить, что она предпримет «такую опасную авантюру».

В конце августа Мария высказала Ноллису свое особое расположение, написав ему по-английски и обещая подарить его жене памятный подарок. То была первая попытка Марии писать по-английски. Обычно Мария говорила по-французски, а когда возникала необходимость, употребляла вариант шотландского наречия с сильным французским акцентом. Современный ученый, доктор Чарлз Маккин, назвал ее речь «франко-шотландской». Мария, несомненно, чувствовала себя комфортно, только говоря по-французски. Написанные по-английски послания Елизаветы переводились для нее на шотландский.

Пока Мария пребывала в Англии, Морей улаживал англо-шотландские дела, а его первостепенной задачей было убедить Елизавету, что она укрывает убийцу короля. Через пять дней после Лэнгсайда Морей отправил в Лондон Джона Вуда с копиями документов, ставших известными как «письма из ларца». Странно, но эти копии представляли собой переводы французских оригиналов на шотландское наречие. Поскольку Елизавета с трудом понимала шотландский язык, но свободно говорила по-французски, непонятно, почему Морей приказал сделать такой перевод, но это лишь первая загадка, из которых состоит запутанная история «писем из ларца». Морей, впрочем, прекрасно знал, что Елизавета нуждается в «таких явных доказательствах, которые удовлетворили бы совесть ее величества». С этой целью регент 27 мая отправил «секретные документы» в Сент-Эндрюс Джорджу Бьюкенену, которого сам ранее назначил главой колледжа Святого Леонарда. Эти документы явно представляли собой еще один набор копий, которые Бьюкенен должен был использовать при подготовке обвинительного заключения. Бьюкенен был 62-летним поэтом и другом Марии в ее счастливые годы в Холируде, писал тексты для масок и придворных представлений, наставлял ее в латыни и вел себя словно придворный мудрец шотландской королевы. Теперь, после нескольких лет весьма выгодной для него дружбы, он превратился в главного обвинителя, написав «Detectio Mariae Reginae» [91] , оскорбительный памфлет, прямо обвинявший Марию в том, что она изменила мужу с Босуэллом. В одном из эпизодов Бьюкенен поведал, что леди Рерс опустили из окна на поясе от ее платья в покои Босуэлла. Пояс будто бы порвался, но «добрая» женщина тем не менее вытащила Босуэлла из постели, в которой он спал с женой, и отправила его прямо в похотливые объятия королевы Марии. Эта невероятная история была рассказана Джорджем Далглишем непосредственно перед казнью, когда воспоминания о недавних пытках могли заставить его поклясться в чем угодно. В любом случае леди Рерс была любовницей Босуэлла и вряд ли стала бы сводничать.

91

«Раскрытие преступлений королевы Марии» (лат.).

Прежде чем написать клеветнический памфлет, Бьюкенен подготовил официальное «Обвинение», которое противоречиво назвал «информацией о возможных и неопровержимых заключениях и соображениях». Первый вариант был готов к 22 июня. Памфлет был написан на латыни, но переведен на шотландский и послан Ленноксу, отцу Дарнли, который уже давно требовал суда. Теперь Морей предлагал Елизавете устроить суд «торжественно и с великими церемониями», чтобы принять окончательное решение. Используя свое дипломатическое искусство, Морей предложил, чтобы объектом рассмотрения на суде стали его собственные действия в качестве регента «против… моих соотечественников»; таким образом, он получил бы возможность привести в качестве оправдания необходимость сместить с престола преступницу — убийцу и прелюбодейку. При этом все стороны смогут утверждать, что сама Мария не подвергалась суду.

Это было важно Елизавете, хорошо понимавшей, как внимательно наблюдают за ней из Лувра, Эскориала и Ватикана [92] , ожидая, посмеет ли она предать суду помазанную королеву. Поэтому она прилагала огромные усилия к тому, чтобы избежать слова «суд» и казаться беспристрастной, в то время как уже формировалась стратегия, которая должна была подтолкнуть ее к решению. Стратегия состояла в том, чтобы обе стороны представили свое дело перед назначенной Елизаветой беспристрастной комиссией. 27 августа Мария узнала, что возглавлять комиссию должен герцог Норфолк [93] , обязанный потом доложить о том, что будет установлено. Сесил и Елизавета затем могли поразмышлять о решении комиссии. Поскольку Марию не предавали суду, она не подвергалась унизительной обязанности лично появиться перед судьями. Сначала сочли, что комиссия будет заседать в Ньюкасле, однако потом место сбора перенесли в Йорк. В середине сентября Мария подала просьбу о выдаче охранных грамот графу Кассилису, епископам Росскому и Гэлоуэйскому, лордам Херрису и Бойду, сэру Джону Гордону [94] и сэру Джеймсу Кокбёрну. Мария была настолько уверена в том, что ее оправдают, что 15 сентября заверила своего свояка, Карла IX Французского, в том, что Елизавета обещала восстановить «ее честь и королевское достоинство в ее стране». Морей, со своей стороны, получил паспорта для ста человек свиты; кроме того, графы Мортон и Гленкайрн, лорд Линдси, епископ Оркнейский и коммендатор Данфермлайнский [95] также явились со свитами в сто человек.

92

Ватиканский дворец стал официальной резиденцией папы только в 1871 году. Символом власти папы в XVI веке были Латеранский и Квиринальский дворцы.

93

Томас Ховард, герцог Норфолк (1536–1572) — единственный английский герцог, знатнейший дворянин страны и троюродный брат Елизаветы I, граф-маршал Англии.

94

Третий сын графа Хантли.

95

Сэр Джордж Дьюри (ум. 1577).

Наконец, 24 сентября Елизавета отправила членам комиссии «Меморандум, как надлежит поступать Норфолку, Сассексу [96] и Сэдлеру по отношению к королеве Шотландии и посланцев ее сына в городе Йорке». Рассмотрению должны были подвергнуться обвинения Марии в соучастии в убийстве Дарили, а также история ее предполагаемого прелюбодеяния с Босуэллом; в случае полного оправдания Елизавета должна была восстановить Марию на престоле. Морей, со своей стороны, хотел ни больше ни меньше, чем осуждения Марии и признания Елизаветой его режима. Елизавета лично дала детальные инструкции членам комиссии. Им надлежало выслушать обе стороны отдельно, причем первой — сторону Марии, и если бы обвинениям не нашлось твердых доказательств, ее следовало восстановить на престоле. Условия будущего договора должны были исходить от Марии или Морея и быть принятыми Елизаветой, Марией и Мореем совместно. Условия договора должны были включать в себя акт о прощении прошлых преступлений; в помощь Марии назначался совет; все три сословия должны были дать согласие на будущий брак Марии; Босуэлл подлежал наказанию; нужно было утвердить правовой статус реформистской церкви; младенца Якова отправляли в Англию, но воспитывать его должны были шотландцы; права шотландской династии на английскую корону должны были быть уточнены. Гарантом договора явилась бы Елизавета, и если бы Мария нарушила хотя бы одно его условие, правителем немедленно стал бы Яков. Эдинбургский договор подлежал обязательной ратификации, а Марии запрещалось вступать в союз с иностранными державами.

96

Томас Рэдклифф, граф Сассекс (1525–1583) — председатель совета Севера.

Елизавета и Сесил рассматривали работу комиссии как прекрасную возможность разрешить старую проблему и считали, что могут положиться на ее членов. Норфолк был единственным английским герцогом и недавно овдовел в третий раз. Официально он был протестантом, однако имел множество родственников-католиков и нуждался в разрешении Елизаветы на новый брак; таким образом, на него можно было положиться. Сэдлер, который двадцать шесть лет назад видел Марию младенцем, был, как и граф Сассекс, придворным до мозга костей, и королева могла рассчитывать, что он выполнит волю монарха без особых размышлений. Марии пришлось бы полагаться на доклады, которые доставляли бы ей в Болтон из Йорка. Ее жизнь подверглась бы публичному рассмотрению, однако она смогла бы отвечать лишь через доверенных лиц.

29 сентября Мария отправила членам своей комиссии документ, который должен был стать для них единственным правовым основанием выступать от ее имени, поскольку ее личная печать осталась в Шотландии. В документе она перечислила все преступления лордов: захват ее после Карберри и заключение под стражу в замке Лохливен, настаивала на том, что ее отречение было незаконным, так как совершилось под влиянием угроз и было ратифицировано парламентом, который она не созывала. Подобным же образом коронация Якова без ее разрешения являлась недействительной. Затем, ступив на тонкий лед, она отвергла обвинения в том, что знала о готовившемся убийстве Дарнли, и заявила, что «следовала совету шотландской знати». Мария явно знала о существовании тайных «писем из ларца», она настаивала на том, что, если эти письма попытаются использовать в качестве улик против нее, ей должны позволить взглянуть на оригиналы «и дать на них ответ». Она также указала, что в Шотландии есть люди, которые могут подделать ее почерк и копировать ее стиль письма. Она не просила отомстить Морею, но обещала принять суждение Елизаветы, признать свободу протестантов и уверяла ее, что вопрос о наследовании престола согласован. Здесь не было нелепых угроз иностранного вторжения, а обвинения в адрес мятежных лордов были изложены разумно и спокойно. Мария была уверена, что ее оправдают и восстановят на престоле.