Мария в поисках кита

Количество супа в кастрюле на плите явно уменьшилось!!!

Наполовину, как минимум!

Поначалу это озадачило меня и даже напрягло, но потом я решила, что к нему точно прикладывалась ВПЗР. За ней это водится: врываться на кухню посреди ночи, открывать холодильник и запускать руки в стоящие там емкости. А иногда и просто есть холодный суп половником — прямо из кастрюли. И то, что здешняя томатно-креветочная субстанция неизвестно кем, когда и из чего приготовлена, не остановило бы ее. ВПЗР не брезглива. Мне кажется, что в прошлой, животной жизни она была кошкой, отирающейся у помойки при рынке. Рыбья требуха — ее конек, но и отходы мясных рядов тоже подойдут.

Конечно, это не означает, что она будет жрать всякую падаль. Но от сомнительного блюда вряд ли откажется.

…Тема супа за обедом (бутерброды, салат из тунца, паста из сыра «Филадельфия» с каперсами и корнишонами, клубничный джем, кофе) не поднималась.

Зато поднимались темы:

• о скромном очаровании Талего;

• о самом настоящем solitude, это именно то, о чем ВПЗР мечтала всю свою сознательную жизнь;

• о камине в салоне дома Игнасио, ей всегда нравились камины, надо бы наносить дров, чтобы зажечь его;

• о супер-певце Анри Сальвадоре — не то чтобы малоизвестном, но недооцененном в полной мере. Как недооценена сама ВПЗР, будь проклята свора литературных тусовщиков и галимых недоносков-критиков, до сих пор считающих ее «бульварной авторессой», сдохните, падлы, сдохните все!!! Вот кто должен был умереть в первую голову — тусовщики и критики, а совсем не Анри! Счастье, что ВПЗР довелось узнать его при жизни, — разве я не говорила тебе, Ти, что мы провели несколько прекрасных дней на Французской Ривьере? Милейший старикан, такой обходительный и с юмором!.. ВПЗР была представлена Сальвадору одним немецким дипломатом, поклонником ее тв-ва и тв-ва Анри по совместительству, общая беседа велась на английском;

• о новой книге. Первая ее страница с божьей помощью написана, и первая фраза звучит примерно так: «Эта комната с видом на дождь — единственное место, где я могу укрыться после постигшей меня катастрофы, в соседней живет парень из Чехии, он разводит садовых улиток в маленьком аквариуме и мечтает познакомиться с марокканкой из дома напротив, он так же несчастен, как и я». Ну, разве это не здорово, Ти?!

Восхитительно, ВПЗР.

Я

в полном ахуе

потрясена (хи-хи-хи, нет — ха-ха-ха, ж-еесть!!!). Хоть бы раз она изменила себе, хоть раз бы предстала в другом обличье! Но нет, всё — как всегда, едва вылупившейся романной героине не больше двадцати семи, она одинока, страдает от безденежья и живет в каком-то сраном

хостеле

пансионе (иначе фигурировала бы не комната с видом на дождь, а квартира с видом на снег). Ее окружают восточноевропейские фрики с улитками (шаг назад по сравнению с западноевропейскими фриками из предыдущих романов, те содержали сахарных поссумов и ложных скорпионов). И, конечно же, марокканцы/марокканки, куда без них!!! Почему ВПЗР питает такую болезненную любовь к Марокко — неясно. Но в каждом ее романе хоть один марокканец да появится. Это — такая же фишка, как золотистые ретриверы у Дина Кунца. Есть ретрив… тьфу ты, марокканец — есть роман, нет марокканца — нет романа!

И бесконечные жизненные крушения — как они меня за долбали!!!

Все они связаны с несчастной любовью (кому интересна счастливая?) и с мужской подлостью (кому интересно мужское благородство?). От глобальной ле катастрофф к двадцатой странице повествования не остается и следа, поскольку лирическая героинька встречает нового героя. Какого-нибудь

ebanat'a кальция

экзота, с ног до головы украшенного многозначительными таитянскими татуировками, с непроизносимым именем и расплывчатой профессией: он, типа, шпион, хотя может быть и промышленным альпинистом, и наемным убийцей, и орнитологом, и галерейщиком, и черным копателем, но (вот незадача!) как раз сейчас он не работает. Временно, до конца книги. И бац-бац-бац, оп-паньки! — героинька вусмерть влюбляется в него с первого взгляда (кому интересен второй?). Далее следуют сцены спонтанного необузданного секса, в описании которых ВПЗР достигла определенных высот. Она не апеллирует к обонянию и осязанию, не рисует картинки сплетенных в пароксизме страсти тел в духе соцреализма, все намного

запущенней

круче. ВПЗР — большой специалист по выискиванию самых парадоксальных ассоциаций. Она может сравнить трах с полным циклом переработки мусора на каком-нибудь заводе. С ловлей электрического ската, с заменой батареек в телевизионном пульте, с подкормкой домашних цветов средством «Мухоед» (цена пакетика — 5 руб. 60 коп.)…

Я утрирую?

Просто хочу спать. Иди спать, Ти, пока не стала конченой графоманкой.

Иди-иди, на сегодня все.

Спокойной ночи и удачи!»

Файл «Lost, Angry & Unlucky»:

«13 января.

Вот и попробуй не поверить в то, что тринадцать — несчастливое число!..

Нас по-прежнему двое в обозримом пространстве. Вернее, теперь мы с ВПЗР существуем в автономном режиме, каждая по отдельности, — я уволена.

Я УВОЛЕНА.

?

?

Радоваться этому факту или огорчаться — я еще не решила. Но я страшно зла на ВПЗР — страшно-страшно зла; не из-за увольнения, а из-за того, что послужило его причиной, —

ОНА ВЛЕЗЛА В МОЙ НОУТ И ПРОЧИТАЛА ДНЕВНИК!!!

Низость. Низость. Низость и стыд, ощущения — хуже не придумаешь, как будто тебя выставили голой на всеобщее обозрение!.. Каким образом ей удалось провернуть эту гнусную операцию, ведь ноутбук запаролен!!!

Следовательно, она знает пароль, даже думать не хочу — откуда. Навеяло, ветром принесло.

Хорошо изучив низменную природу ВПЗР, я могла предвидеть такой поворот событий! Для нее чтение чужого дневника сродни краже в магазине: все происходит весело, нарядно и празднично, к тому же — без всякого риска. Взывать к морали и намекать на неэтичность поступка глупо: ВПЗР всегда позиционировала себя как личность, находящуюся за гранью добра и зла.

СУКА!!!

С другой стороны… С другой стороны, я даже рада, что так произошло. В конце концов, она многое узнала о себе. Возможно, не слишком приятного, но так ей и надо! Не суй свой нос, куда не следует!..

Пришлось открыть новый файл взамен покойного «Melancholisch Schund» , теперь буду прятать его, как участники движения Сопротивления прятали евреев во время Второй мировой. Хотя не думаю, что ВПЗР (после прочитанного) захочет снова иметь дело с моим ноутбуком.

Все произошло сегодня утром, в кафе, куда ВПЗР таскается, как на работу.

Я снова застала ее там, в обществе одной из кошек и Анри Сальвадора. Выглядела она умиротворенной, наверняка из-за кошки: та сидела у ВПЗР на руках.

— Прелестное существо, не правда ли? — сказала ВПЗР, гладя кошку по спине. — Я назвала ее Гимбо.

— Могли не говорить. Я бы и так догадалась.

— Нужно соорудить ей ошейник, а на ошейник нацепить колокольчик, чтобы Гимбо не потерялась…

— Здесь и захочешь — не потеряешься…

— Не скажи, Ти. Остальные ведь потерялись.

Эту фразу ВПЗР произнесла специальным «радийным» голосом: низким и, как она считает, чрезвычайно сексуальным. В обычной жизни голос у нее не слишком выразительный, несерьезный, почти детский, но для радио она старается. Особенно если речь идет об эфирах на раскрученных радиостанциях типа «Эха Москвы» или «Маяка». Мне этот ее временный эфирный голос неприятен, всегда возникает ощущение, будто он знает что-то такое, о чем ты я понятия не имеешь. Будто бы он первый добежал до угла дома (поворота, горизонта) и заглянул за него. И увидел там нечто. Может быть — удивительное, может — страшное. И теперь этот голос (вот зараза!) выглядывает из-за угла/поворота/горизонта и корчит рожи непосвященным: я-то — в курсе, а вы все — дураки!

Так удивительное или страшное?..

Почему я подумала о страшном? Черт его знает… Майлз Дэвис до сих пор стоит у меня в ушах. Не отделаться.

— Потерялись? Кто? Кошки?

— Люди, Ти. Люди. Да и плевать на них. Приготовь-ка мне капуччино. И чтобы было много пенки.

Внутри фразы «остальные ведь потерялись» существует целый сюжет. И из-за того, что я тут же принялась усиленно размышлять о его возможном развитии, первая чашка кофе не совсем удалась.

Пришлось сооружать вторую, а первую я оставила себе, хотя и не очень люблю капуччино.