Мария
Шрифт:
– Правду сказал?
– Грабили не банк, а карету казначейства.
– Так ты видела?
– Можно сказать, да.
Мария откинулась на спинку скамейки и посмотрела вверх на стрелявшие сквозь листву лучики.
В тот июньский день тоже стояла жара. Мария шла покупать материал в торговые ряды. Шла без зонтика, и неожиданно ей вспомнилась грузинская богиня солнца Мзекали, и даже не столько она, сколько её отец, владыка мира Гмерти. Его представляли грозным быком в сопровождении стаи волков, которых он посылал на землю карать нерадивых.
Мария вдруг замерла,
Внезапно из неё выскочили двое мужчин в крестьянской одежде и, чуть не сбив Марию с ног, побежали к приближавшимся со стороны Эриванской площади фаэтонам, сопровождаемым всадниками. Мужчины что-то бросили под колёса карет, и в следующий момент раздались взрывы.
Мария непроизвольно кинулась к платану, прижалась спиной к стволу и закрыла лицо руками. Сквозь пальцы увидела, как к ней приближается коренастый мужчина. Встав у дерева, он нервно задвигал желваками.
На площади звучали выстрелы, слышалось ржание лошадей, раздавались людские крики и стоны, но Мария видела только настороженного мужчину. Внезапно он достал курительную трубку, сунул её в рот и быстро удалился.
Лишь через годы Мария поняла, что это был Сталин.
СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК
Весна одна тысяча девятьсот четырнадцатого года порадовала Тифлис теплом, да таким, что уже в конце марта зацвели магнолии. Их сладковатый с цитрусовой ноткой аромат, источаемый городскими садами и скверами, улавливался даже в центре Эриванской площади, куда с раннего утра стали прибывать полки Кавказской гренадёрской дивизии для проведения смотра.
Зрелище редкое, зевак собралось не меньше, чем верующих на праздновании Пасхи. Люд разношерстный: от вездесущих кинто и торговцев из соседних лавок до выряженных дам и вдов в чёрном одеянии.
Не могла пройти мимо площади и умиротворённая после утренней проповеди в Александро-Невском соборе Мария. Она вспомнила себя маленькой, когда, держась за руку отца, с восхищением смотрела на стройные ряды маршировавших барабанщиков.
Задерживаться Мария не собиралась, однако заполнившая проходы толпа лишила её возможности выбраться наружу.
В газетах писали о нараставшей напряжённости между «Тройственным Союзом» и «Тройственной Антантой». Степан говорил, что такое противостояние может перерасти в войну. В связи с этим, видимо, и проводился смотр.
Полки, наконец, построились, начались доклады командиров.
До слуха Марии долетело: «Пятнадцатый гренадёрский Тифлисский Его Императорского Высочества Великого князя Константина Константиновича полк для проведения смотра построен. Командир полка полковник Юлиан Семёнович Прокопенко».
Чеканя шаг, к командиру дивизии, приблизился следующий рапортующий. Отдав честь, он доложил: «Шестнадцатый гренадёрский Мингрельский Его Императорского Высочества Великого князя Дмитрия Константиновича полк для проведения смотра построен. Командир полка полковник Авель Гаврилович Макаев».
Мария услышала за спиной женский голос: «Кому докладывают, знаешь?» Она непроизвольно оглянулась и увидела молоденькую
девушку, обращавшуюся к знакомому Марии юноше, сыну инспектора кавказских удельных имений Павлу, курсанту пехотного училища. Павел, встретив взгляд Марии, поклонился ей и, приняв ответный кивок, с достоинством ответил подруге: «Дивизией командует генерал-лейтенант Мышлаевский Александр Захарьевич».Девушка воскликнула:
– Весь в орденах! Неужели можно столько заслужить?
– Ещё как!
– А какие это ордена?
Юноша усмехнулся:
– Проверяешь меня?
– Просто спрашиваю, мне интересно.
– Вижу ордена Святой Анны нескольких степеней, Святого Станислава, Святого Владимира, Святого Александра Невского.
Мария не удержалась:
– Заметила и орден Белого орла, – благодаря отцу, она хорошо знала награды.
Павел согласно кивнул и вдруг обратился к девушке:
– Не могу не представить тебе самую известную портниху Тифлиса – Марию Давидовну, по мужу – Климчук. Наша семья шьёт одежду только в её мастерской.
Девушка застенчиво улыбнулась:
– Наслышана о вас и рада знакомству, – она сделала книксен. – Моё имя Светлана, учусь в Четвёртой женской гимназии.
Мария поправила у девушки шляпку.
– Павел преувеличивает. В Тифлисе немало прекрасных портных. И хочу спросить: начальница вашей гимназии не Софья Ивановна?
– Да, это моя мама.
– Я вот и смотрю, как ты на неё похожа.
– Все говорят.
– Передавай привет. Она очень хороший человек.
– Спасибо.
Доклады продолжались. Отрапортовали командиры лейб-гренадёрского Эриванского полка, Грузинского полка, Кавказского драгунского полка, Кавказского сапёрного батальона, артиллерийской бригады.
И закрутилась карусель. Пошли перестроения, маршировки под барабанный бой, исполнение строевых песен.
Начали с «Петровского марша»: «Знают турки нас и шведы. И про нас известен свет. На сраженья, на победы Нас всегда сам Царь ведет…».
Финалом послужила лихая походная песня: «Разудалый ты солдатик. Русской армии святой. Славно песню напеваю. Я в бою всегда лихой! Не страшится русский витязь. Не страшится он никак. Ведь за ним семьи молитвы. С ним и Бог, и русский царь…».
Смотр закончился, толпа не спеша расходилась.
Мария не заметила, как ушли Павел со Светланой. Сама она, обойдя площадь, свернула на Головинский проспект.
Внезапно услышала: «Мара!». Так её называла только одна особа: взбалмошная Танечка Ефимова.
Мария обернулась.
– Ты разве не в Петербурге?!
– В Петербурге! – молодая женщина, одетая в вызывающий жакет и короткую юбку, да с надвинутой на лоб клетчатой кепкой, кинулась к Марии и крепко обняла её. – Сейчас всё расскажу! – отступив на шаг, она продолжила восклицать. – Это просто мистика! Не поверишь, я шла – к тебе! Приехала полчаса назад! Бросила сумку у бабушки, выскочила, и кого я вижу – тебя! По походке узнала! – переведя дух, Танечка продолжила. – А давай, махнём в бани! Ехала и думала: отправлюсь сегодня же! Соскучилась по серным баням. Петербург хорош, но таких бань не сыскать!