Марк Твен

Твен не был ни единственным, ни даже первым писателем в США, в творчестве которого возникают картины жизни маленьких горняцких поселков Дальнего Запада.

Ко времени выхода в свет книги Марка Твена Фрэнсис Брет Гарт уже пользовался довольно широкой популярностью. В наиболее оригинальных и свежих его рассказах изображена Калифорния в период «золотой лихорадки». Брет Гарт рисует быт золотоискателей, создает образы простых рудокопов, а также проституток, шулеров, бандитов, которых так много было в тех краях. Его заслуга в том, что он сумел открыть в простом и грубом человеке большое сердце, гуманность, готовность беззаветно помогать людям. За это, как известно, ценил Брет Гарта Н. Г. Чернышевский, назвавший его человеком «необыкновенно благородной души».

Но Брет Гарт оказался все же писателем узкого по сравнению с Твеном творческого и идейного диапазона. Недаром тот же Чернышевский говорит о «недостаточности» у Брет Гарта «запаса своих впечатлений и размышлений».

Дружба, завязавшаяся между Брет Гартом и Твеном еще в Сан-Франциско, некоторое время продолжалась и в Новой Англии. Твен и Гарт даже как-то общими усилиями написали пьесу. Герой ее А Син хочет распутать тайну убийства; в конце концов оказывается, что убийства вовсе не было. Эту откровенно развлекательную пьесу сочинили ради денег, но денег она не принесла.

Те годы, когда Брет Гарт был редактором известного журнала, а Твен робким учеником, уже ушли в прошлое. Присущее Твену знание жизни широких слоев народа начинало приносить свои плоды. Росло его мастерство.

Недавно в США были опубликованы заметки Твена о рассказах Брет Гарта, относящиеся к началу 70-х годов. Твен уже хорошо осознавал тогда слабости Гарта как художника. Он подметил некоторую искусственность его диалога, элементы неестественности в построении сюжета. Твен видел, что персонажи Брет Гарта нередко говорят несвойственным им языком культурных людей.

Уже в то время Марк Твен проявлял свое умение наблюдать жизнь в мельчайших ее деталях, глубоко проникать в некоторые уголки действительности, точно и ярко воспроизводить подлинную речь обитателей разных областей Америки, людей, принадлежащих к самым различным слоям населения.

Между тем соседи Твена по Хартфорду, посетители его «лекций» и участники званых обедов, на которых он произносил так называемые послеобеденные речи, видели в авторе «Простаков за границей» и книги «Налегке» прежде всего весельчака из весельчаков, человека, который доволен жизнью. Когда этот шутник выступал в клубах, каждую его фразу обычно встречали хохотом. Многим казалось, что Твен вызывает только бездумный смех.

«Деньги — вот бог»

Даже в первых двух больших книгах Твена были элементы сатиры. Но одновременно, на рубеже 60-х и 70-х годов, появляются рассказы, в которых сатирическое начало уже является определяющим. Об этих произведениях никак не скажешь, что в них звучит беспечность.

Новелла Твена, в которой повествуется о том, что некий молодой человек поехал в Теннесси и поступил помощником редактора в газету «Утренняя Заря и Боевой Клич округа Джонсон», известна миллионам читателей. «Журналистика в Теннесси» — очень смешное произведение. С замечательным эффектом писатель использует в нем многие юмористические приемы, унаследованные у его предшественников.

Журналисты из Теннесси — шумный и драчливый народ. Они заняты больше всего тем, что морально и физически уничтожают друг друга. Рассказ до предела насыщен комическими гиперболами. Когда журналисты по-настоящему взялись за дело, то «началась такая свалка и резня, каких не в состоянии описать человеческое перо, хотя бы оно было и стальное. Люди стреляли, кололи, рубили, взрывали, выбрасывали друг друга из окна».

Утрировка характерна почти для всех сатириков. Но Твен с самого начала его литературной деятельности придает комическим преувеличениям гигантские, порою даже космические масштабы. Его гиперболы поражают, могут показаться нелепыми, бредовыми, но в них находит отражение правда жизни.

В рассказе «Журналистика в Теннесси», как и в других своих произведениях, Твен нередко прибегает к материализации метафор, заставляя нас хохотать. Если кому-нибудь нужно «всыпать», то на «поле битвы» остаются «кровавые останки». Писатель забавно обыгрывает контраст между высокими претензиями и низкой прозой жизни. И при этом он открывает читателю глаза на мир реальных отношений. Журналисты декларируют намерение «сеять правду, искоренять заблуждения, воспитывать, очищать и повышать тон общественной морали», между тем важнейшее орудие их деятельности — ложь и непристойная брань.

Герой «Журналистики в Теннесси» — простак. Комично, что ему достается больше всего. Нас смешат не только преувеличения, но и преуменьшения, которых в рассказе очень много. Во время дуэли между редактором и неким полковником рассказчику «раздробило запястье». Он восклицает: «Тут я сказал, что, пожалуй, пойду прогуляться, так как это их личное дело, и я считаю неделикатным в него вмешиваться. Но оба джентльмена убедительно просили меня остаться и уверяли, что я нисколько им не мешаю».

Да, этот фейерверк комических недоразумений, острот, смешных противопоставлений существует не сам по себе. Через три десятка лет после диккенсовского «Мартина Чезлвита» Твен показал, что в американских буржуазных газетах царят все те же дикие порядки, что печать, во всяком случае, не служит делу утверждения добродетели и милосердия.

В рассказе «Как меня выбирали в губернаторы» в не менее гротескной форме изображены растленные предвыборные нравы, существующие в США. Даже рассказ «Как я редактировал сельскохозяйственную газету», который на первый взгляд представляет собою лишь конгломерат уморительнейших нелепостей, на самом деле сатиричен. «Простак» — герой рассказа — рекомендует «сеять» гречневые блины, называет тыкву «разновидностью семейства апельсиновых» и сообщает, что коровы «теряют оперение». И вся эта клоунада позволяет ему сделать мудрый вывод: «Вот что я вам скажу: я четырнадцать лет работаю редактором и первый раз слышу, что человек должен что-то знать для того, чтобы редактировать газету… будь я круглым невеждой и наглецом… я бы завоевал себе известность…»

Эксцентриада все чаще служит теперь в творчестве Твена значительным целям, делу познания скрытых явлений действительности и обличения социального зла. Все чаще устами твеновских «простаков» говорит народная мудрость.

Совершенно очевидно, что «простаки», которых изображает писатель в своих сатирических рассказах, во многом решительно не похожи на героев «Простаков за границей», как ни метко некоторые из этих персонажей судили порой о том, что видели.

На протяжении почти всей своей дальнейшей литературной жизни Твен будет снова и снова, опираясь на богатую фольклорную традицию, обращаться к образам смешных «простаков» из народа. Для писателя это не внешний комический прием, не литературный трюк. В твеновском противопоставлении «простака» из низов «умнику» из верхних слоев буржуазного общества заложен, конечно, глубокий смысл.

Господствующие классы обычно видели в представителях масс лишь глупцов, тупиц. Писатель-демократ остроумно показывает, сколь это неправильно и фальшиво, — «простачки» из народа подчас умнее и талантливее, нежели власть имущие.

В своих произведениях Твен выявил и то, что и борьбе с верхами простые люди нередко вынуждены хитрить, прикидыватьсянедалекими, чтобы тем лучше защитить себя и нанести неожиданный ответный удар мощному врагу.

Готовность следовать советам жены, воспитанной в духе респектабельности, не помешала Твену выступить против одного из самых продажных политиканов в истории страны — знаменитого Туида. Речь идет о «шутке» «Исправленный катехизис», которая была напечатана в 1871 году в нью-йоркской газете «Трибюн».