Маркетолог от Бога

– Многие так говорят, – продолжала она, – я тоже так думала, но на самом деле… на самом деле все приходит с опытом. К тому же ты крещена в православной вере, так почему бы не изучить этот вопрос.

– Мне это интересно, да, есть такое.

Тут вмешался он:

– И если говорить откровенно, при работе с нашими изделиями не получится быть отстраненным – либо в одну сторону качнет, либо в другую.

– Да, это точно, – подтвердила она. – Во-первых: наше предприятие неотделимо от епархии – все мы являемся детьми Церкви и каждое воскресенье ходим в храм, причащаемся, исповедуемся. Все в порядке в этом отношении.

«Опа, ничего себе, – думаю, – я попала в самую настоящую живую коммерческо-религиозную структуру. Интересно».

– Поэтому не получится работать, не пропуская через себя содержание. Тебе сколько лет?

– Двадцать четыре.

Она махнула рукой: «А, ну ясно все с тобой».

– Думаете, все еще впереди? – улыбнулась я.

– Ага.

Потом были вопросы, обычные для любого собеседования: «Почему ушла с прошлой работы?», «Что там делала?», «Ничего себе», «И по рекламе можешь? Хорошо», «И статьи пишешь?».

После всех моих ответов она сказала ему: «Эта девочка нам нужна. Запиши ее телефон. Обязательно». Это «обязательно» она сказала так, как будто это их кодовое слово и значить оно может все, вплоть до полного отрицания. Меня смутило.

Они обещали позвонить.

Я ехала обратно в электричке, глубоко задумавшись. Сдается мне, что меня не возьмут в эту православную фирму. Какая жалость, послушаю «Кровосток».

Короче, меня взяли. Тем же вечером позвонила Мария и сказала: «Что вы там им наговорили?» Я присела. Неужели все так плохо. «Они в восторге»…

Деньги, которые они предложили, мне понравились.

Прощай, родная мебель! Теперь я буду работать на православие!

Глава 3

Первый день на работе потрачен. Я прошлась по сайту компании, написала три текста на тысячу знаков каждый, поела постной еды. Потом меня еще отпустили на час раньше, потому что стажировка. Я довольна. День был классный. Мне понравилось с самого начала. Утром я спросила Марию, во сколько приходить завтра. Она ответила: «А завтра приходить не надо. Завтра Сретение».

Ах да. Сретение. Не знаю, что это, но мне уже нравится. Оказалось, Сретение – это праздник. Организация настолько православная, что живет по православному календарю и каждый Великий праздник – выходной.

С детства я хорошо помню только один православный праздник – Сороки (с ударением на первую «О»). В этот день мама пекла булочки в виде птичек с глазами из изюма. Помню, я всегда первым делом отковыривала изюм. Еще в моем детстве была Пасха, когда все приезжали на кладбище и напивались в дрова. Ну и Рождество, хотя это последнее, что приходит на ум. Больше я праздников не знаю.

И вот их, оказывается, целых двенадцать. Пасха и Сороки туда, кстати, не входят. Девять из них «непереходящие», три – с плавающей датой, но все равно я буду отдыхать еще дополнительно 12 дней в году. Это успех. Придется запомнить разные Преображение, Успение. Чувствую себя гимназисткой в дореволюционной России.

Прочитала море статей о житиях святых. Каждая вторая заканчивалась словами «все вокруг уверовали, происходили многие чудеса и четыре ближайшие деревни крестились».

Этим всем я занималась до обеда, пока не отведала постной еды.

Постная еда – отдельная тема. На первом этаже есть небольшая теплая комнатка (к слову, в этой постройке напротив храма, где я работаю, все помещения небольшие и скромные). Узкая, с длинным обеденным столом, в одном конце – «красный угол» с иконами, в другом – окошко, через которое две милые женщины подают еду. Там можно хорошо пообедать почти бесплатно, за пятьдесят рублей. Теперь про саму еду. Представьте безвкусные вареные овощи в пресном бульоне без масла. Представили? Хорошо. Так вот, это совсем другое. Я не понимаю почему, но это очень вкусно. Хотя всего-то простая картошка с морковкой, каша и овощная нарезка.

В трапезной я впервые и прокололась. Дело было так.

Я вошла, пожелала всем приятного аппетита, взяла еду, приборы и села за стол. Пока все нормально. За мной вошла женщина, перекрестилась, пошептала тихо и села есть. За ней другая – тоже перекрестилась.

Когда зашел четвертый человек и перекрестился, я поняла, что у них тут такой порядок. В какой-то момент мне захотелось перекреститься, но сразу расхотелось. Это зеркальный нейрон работает, тут все ясно. Я не понимаю, зачем они это делают, и если я вдруг начну креститься перед обедом, то буду чувствовать себя заводной обезьянкой. Это не нужно ни мне, ни кому-то еще.

Я смотрела в свою тарелку, когда кто-то строго сказал мне:

– Так, девушка!

Ну вот, сейчас начнется: поняли, что я не православная, будут коситься, претензии предъявлять. Да не умею я в православие! Ну давайте, кто первый?

Внутри готовлюсь к перепалке, поднимаю глаза, вижу недовольного седого мужчину, похожего на Санта-Клауса, который сердито спрашивает: «А почему вы наши ложки взяли?» Я говорю: «Позвольте?» – таким тоном, которого я от себя не ожидала – максимально вежливым.

И через секунду я вижу, как он расплывается в улыбке, вижу добродушного дедушку, который сильно постарался, чтобы сыграть строгость.

– Да вот же! Здесь тоже стоит корзинка с ложками и вилками, а вы весь стол обошли.

Он начинает задорно смеяться. И он такой добрячок, что вся моя оборона рассыпается, как щит из подсохшего песка.

– Мне ваши ложки больше понравились, – улыбаюсь я. – На самом деле я просто не заметила.

– Вы первый раз здесь, да?

– Да, я пока на стажировке.

– На стажировке? Ну, Божией помощи вам.

Не знаю, что принято отвечать на такую фразу и что она вообще значит. Вряд ли он так пожелал мне смерти, поэтому я ответила «спасибо». Хотела добавить «и вам», но постеснялась. Я вообще частенько стесняюсь, когда трезвая.

Ем дальше и слушаю разговор Санта-Клауса и другого бородатого мужчины, похожего в своем шерстяном свитере на лесоруба. Они сидят прямо напротив, все отлично слышно.

Санта-Клаус:

– Сколько у батюшки Сергия детей? Четверо?