Маркиза де Ганж
Шрифт:
И несчастный мерил шагами каждый закоулок замка, орошая слезами мебель и комнаты, напоминавшие ему о счастливых минутах, проведенных вместе с дорогой Эфразией.
Тот, кто хотя бы раз возвращался в места, бывшие свидетелями его прежнего счастья, знает, сколь трудно сохранить в них сердечный покой: каждая вещь напоминает о прошлом, в каждом уголке память рисует нам его сладостные картины, нам кажется, что мы все еще любим ту, что являлась украшением этих мест. Эхо доносит до нас голос, некогда безмерно нас восхищавший, мы летим на его звуки, но находим всего лишь
юз
истерзанный горем образ; и нам кажется, что сердце наше вот-вот разобьется от отчаяния.
И вот в часовне, когда Альфонс с рыданием опустился на колени перед лортретом обожаемой супруги в образе Богоматери, помещенным,
Взволнованный как никогда, Альфонс спешит к брату и говорит ему:
— О друг мой, она плачет, ее слезы упали мне на руки, они обожгли мне сердце... Она обратилась ко мне со словами, в коих была предсказана судьба моя... Я чувствую, что должен ее найти, или я умру.
Но да будет позволено нам покинуть мятущегося Альфонса и вернуться к той, кто невольным исчезновением своим причинила ему страдания.
Исчезновение маркизы являлось частью тщательно продуманного коварного плана аббата. Он прекрасно понимал, что после увиденного зрелища маркиза в отчаянии решит немедленно вернуться в Ганж и, каким бы образом она ни решила проделать этот путь — одна или в сопровождении Вильфранша, — она в любом случае должна была прийти на постоялый двор, чтобы нанять карету. Поэтому Теодор подкупил кучера, взяв с него слово предложить свои услуги только маркизе или ее спутнику; не зная о сговоре Теодора с кучером, Вильфранш и Эфразия наняли предложенную им карету и покатили по дороге в Ганж. В от-
ношениях между графом и маркизой царило ис^ ключительно почтение и сдержанность, и до самого Монпелье все шло как нельзя лучше.
Не доехав двух лье до города, карета свернула в сосновый лес и внезапно остановилась. Вильфранш спрашивает кучера, в чем причина остановки, и тот отвечает, что надо дать лошадям передохнуть. При этих словах в душу маркизы закрадывается смутное беспокойство... Что делать?.. Всем известно упрямство возниц наемных карет: чем больше они сознают, что не правы, тем упорнее настаивают на своем. Чтобы в этом убедиться, следует хотя бы раз совершить путешествие в наемной карете по здешнему краю. Четверть часа наши беглецы стоят посреди леса, не понимая, когда их возница изволит двигаться дальше. Внезапно они замечают, что к ним приближаются двое мужчин с чрезвычайно неприятными физиономиями. Маркиза трепещет, а когда узнает, что собиравшийся наспех Вильфранш не взял с собой ни пистолета, ни даже шпаги, страх ее удваивается.
— Куда вы направляетесь? — спрашивает один из бандитов, приближаясь к карете с саблей наголо.— Разве вы не знаете, что все, кто хочет проехать через мои владения, обязаны нанести мне визит вежливости?
Не имея средств защиты, Вильфранш пытается отнекиваться; но его не слушают.
— Выходите, выходите оба, — велит разбойник, — вы находитесь в ста шагах от моего дворца, так что карета вам больше не понадобится.
Охваченная страхом, маркиза подчиняется и с помощью графа выходит из экипажа. Поддерживая друг друга, беглецы следуют за своим провожатым. Добравшись до спрятанного в кустах
камня, главарь разбойников отодвигает его, открывая взору беглецов вход в пещеру, и, вежливо подав маркизе руку, приглашает ее следовать за ним в подземное жилище. Вынужденная подчиниться, маркиза осторожно спускается в подземный дом; за ней следует Вильфранш. Внизу их встречают четверо разбойников, исполняющие обязанности слуг; все четверо стараются изо всех сил угодить гостям.
— Не сердитесь на нас, сударыня, — говорит начальник, после того как беглецы отдохнули и выпили прохладительного, — хотя мы и задержали вас, мы не желаем вам зла. Ни вам, ни вашему спутнику нечего бояться; мы не хотим, чтобы вы видели в нас врагов, наоборот, нам хотелось бы стать вашими друзьями. Мы устали от нашего ремесла, нам надоела кочевая жизнь, надоело со страхом думать о будущем; мы готовы бросить наше занятие, однако правосудие, коему мы намерены сдаться добровольно, вряд ли поверит в искренность
нашего раскаяния, и мы хотим заручиться надежными свидетелями. С начала ярмарки мы задержали немало почтенных людей, и со всеми мы обошлись так же, как и с вами, то есть с должным уважением. Всех этих честных людей мы просили сообщить о нашем вступлении на путь истинный, и все они обещали выступить нашими свидетелями и ходатаями. Удостойте и вы нас такой же милости... Господин граф де Вильфранш, мы прекрасно знаем вас, в обществе у вас есть необходимый кредит доверия, а значит, вы в состоянии избавить нас от наказаний, к которым нас могут приговорить. Поэтому отправляйтесь в Монпелье и просите за нас, а пока вы будете ездить, ваша дама будет находиться с нами. Онапробудет здесь до тех пор, пока вы, получив все те милости, которых мы взыскуем, не явитесь сами забрать ее от нас. Поверьте, мы станем обходиться с ней с превеликим уважением и почтением, однако вынуждены предупредить вас, что возвратим мы ее вам только в обмен на помилование; таковы наши условия.
Вильфранш пытается возразить, но ему не дают сказать ни слова. Маркиза рвется к графу, ее удерживают, она пытается вырваться, но все напрасно: вынужденного уступить Вильфранша заталкивают в карету и увозят под конвоем двух разбойников, а заплаканная и преисполненная беспокойства маркиза остается одна в окружении четверки вооруженных людей.
Предоставим пока г-жу де Ганж ее печальной участи и поведаем читателю о том, что случилось с Вильфраншем. Молодого человека повезли не в Монпелье, а к воротам Авиньона; там его высадили и, прежде чем отпустить, предупредили, что поручение ему было дано только для того, чтобы под благовидным предлогом разлучить его с маркизой. Ни сами разбойники, захватившие их в плен, ни их главарь не нуждались ни в помиловании, ни в защитниках, и ежели он вдруг захочет донести на них властям, он будет немедленно убит — где бы он в это время ни находился. С этими словами разбойники умчались. Мы тоже оставим графа и вернемся к нему только тогда, когда настанет его черед выйти на сцену. А сейчас нам пора в подземелье к несчастной маркизе. Некоторое время разбойники, как и обещали, вели себя по отношению к маркизе исключительно внимательно, предупредительно и почтительно. Но вскоре предводитель заявил, что не в силах
долее сдерживать любовь, которую внушила ему его прекрасная пленница. Он признается маркизе в своих чувствах, но, так как признание его встречено с необоримым отвращением, он начинает обходиться с несчастной женщиной дерзко и грубо: от его почтительного отношения не остается и следа. Но Эфразия так встревожена долгим отсутствием Вильфранша, что не замечает изменившегося отношения главаря. И вот, когда остальные разбойники ушли и она осталась вдвоем с главарем, она решилась спросить его, отчего так долго не возвращается ее спутник.
— Не беспокойтесь о нем, сударыня, — презрительно ответил разбойник, — вы его больше не увидите. Я обманул вас точно так же, как уже обманывал многих. Впрочем, буду с вами откровенен: вы либо выйдете отсюда моей супругой, либо не выйдете вовсе.
Услышав страшную правду, маркиза смертельно побледнела, так что жестокосердый разбойник испугался, как бы она раньше времени не сошла в могилу, и решил смягчить воздействие своей угрозы.
— Послушайте, сударыня, — начал он, — ваше отчаяние растрогало меня, и я предлагаю вам заключить соглашение, выгодное нам обоим. Я не стану применять к вам силу, хотя с ее помощью я мог бы получить все, чего захочу, но взамен поставлю одно условие, от которого вы, полагаю, не откажетесь.
— Что же это за условие?
— Вам нужно собственноручно переписать и подписать текст, который я вам дам.
И он протягивает ей бумагу. Эфразия берет ее и читает следующие слова:
«Так как в последнее время муж мой резко изменил свое отношение ко мне, что не могло не вызвать у меня крайнее неудовольствие, я обещаю и заявляю сьеру Жозефу Дешану, во власть которого я отдалась совершенно добровольно, что буду жить с ним в самой тесной близости и союзе до тех пор, пока смерть господина де Ганжа не освободит от связывающих меня ныне брачных уз и я не смогу заключить брачный контракт с вышеуказанным сьером Дешаном, коему я обещаю быть верной, послушной и покорной».