Маркиза де Ганж

На следующий день шевалье явился проведать свою невестку. Едва он вошел, как наученная горьким опытом маркиза уже с порога стала просить и умолять его не приводить никого с собой.

— Моего мужа нет в Авиньоне, а потому мне следует быть особенно благоразумной.

Похвалив ее за осторожность, коварный де Ганж заявил, что если бы она всегда поступала столь осмотрительно, ей бы удалось избежать множества неприятностей; впрочем, она, кажется, наконец поняла, как следует вести себя, дабы ни у кого не вызывать нареканий. Маркиза искренне благодарит брата мужа за проявленное по отношению к ней участие и, не устояв перед искушением, открывает ему свое сердце.

— Ах, милый шевалье, — со свойственным ей простодушием и искренностью обращается она к нему, — скажите, чем я не угодила мужу, отчего за мою пылкую любовь он платит мне холодностью?

— Ваше поведение было излишне легкомысленным, — ответил де Ганж. — Вы знаете: муж

считает вас виновной, и, как бы вы ни уверяли его в обратном, вам вряд ли удастся переубедить его, ибо со стороны ваши поступки выглядят как тяжкие преступления. Только время способно все расставить на свои места. Вы знаете Альфонса: он доверчив и добр, однако он требует бережного к себе отношения. Он ужасно не любит, когда его обманывают; узнав о лжи, он становится страшен в гневе. Рассчитывайте на мое содействие, Эфразия; я употреблю все усилия, чтобы вернуть вам его сердце, коего вы, без сомнения, достойны.

Не в силах совладать со своими чувствами, очаровательная маркиза, рыдая, падает на грудь шевалье, и слезы благодарности и добродетели дождем орошают вместилище преступления и обмана. В порыве нахлынувших на нее нежных чувств, питаемых ею к супругу, омраченная горечью разлуки, Эфразия не замечает, что бесценные слезы ее не только не взволновали развращенное сердце одного из самых злейших ее врагов, а напротив, лишь подогрели преступную страсть его. Впрочем, шевалье постарался скрыть свои истинные чувства, сделав вид, что сочувствует невестке. Он целует ее, утешает; и та, ободренная сей видимостью дружеского участия, показавшегося ей необычайно искренним, рассказывает ему об аббате.

— Мне показалось, что он очень зол на меня, — пожаловалась она шевалье. — Он вытащил на свет старую клевету и заявил, что как никогда уверен в моей виновности. Ах, какая это мука, когда с тобой обращаются как с преступником, в то время как ты ни в чем не виновата!

— Я полагаю, — тоном искреннего сострадания отвечает де Ганж,— что Теодор влюблен в вас.

— О нет, нет, — живо возражает маркиза, уверенная, что саму эту мысль следует уничтожить вовсе, — не говорите так, брат мой! Брат ваш, в отличие от вас, необычайно суров, и ему повсюду мерещатся преступления. И все же он, как никто иной, не может не быть убежден, что я никогда не совершала тех проступков, которые он мне приписывает.

— Если вы к строгости прибавите еще и скупость, — отвечает шевалье, — то, поверьте, вы нисколько не ошибетесь. Выгода — бог, которому он всегда усердно служит, а потому источник его злости кроется в завещании. Вынужденный, как и я, довольствоваться пенсионом, он крайне огорчен, что управление наследством уплыло из рук маркиза. Управляй наш брат наследством, он бы тотчас поправил свои дела, а значит, выделил бы нам большее содержание.

— Понимаю, — молвит г-жа де Ганж, — но ничего поделать не могу. Нельзя нарушать волю завещателя, и матушка моя делает все так, как предписал в своем завещании г-н де Но-шер.

— Аббат, как и Альфонс, со временем осознает свои заблуждения, — продолжил де Ганж, — а во мне вы всегда будете иметь и ходатая, и лучшего друга.

Расточая льстивые речи и лицемерные утешения, предатель одновременно рыл для несчастной яму, куда в скором времени намеревался ее столкнуть.

Ах, сколь гнусны предательство и ложь! Но когда они идут на службу к лицемерам, стремящимся приписать их преступления добродетели, они мерзки вдвойне!

Г-жа де Шатоблан намеревалась отсутствовать неделю, и все эти дни дочь с нетерпением ожидала ее возвращения: при одной только мысли о скором приезде матери ее охватывала несказанная радость. Но вдруг приходит письмо, где г-жа де Шатоблан неожиданно призывает ее к себе, и "как можно скорее. При этом адрес указан столь неразборчиво, что легко можно ошибиться. Эф-разия бросается исполнять просьбу матери, но так как ее собственную карету взяла г-жа де Шатоблан, она без промедления садится в дилижанс, отбывающий в Марсель, и по прибытии в город велит высадить себя на Большом бульваре, возле дома, описание которого дано крайне неразборчиво. Стремление как можно скорее увидеться с матушкой заставляет ее забыть об осторожности, и она, взбежав по лестнице, смело стучит в дверь. Каково же ее удивление, когда дверь ей открывает Вальбель! Нося одно имя со своим дядей, знаменитым флотоводцем, Вальбель занимает сейчас его дом, ибо дядя отбыл в экспедицию вместе с герцогом де Вивонном.

— Сударыня! — восклицает Вальбель. — Каким счастливым ветром занесло вас к нам в город? И чему я обязан счастьем видеть вас у себя?

Смутившись, Эфразия не знает, что ответить.

— Сударь, — наконец произносит она, теребя в руках письмо, — я думала, что стучусь в дом своей матери. Отбыв в Марсель, матушка заболела и призвала меня к себе. Вот письмо и адрес. Мне показалось, что в нем указан именно этот дом.

Вальбель смотрит на адрес, и ему кажется, что там написано где кончается Бульвар, а не где начинается Бульвар. Он предлагает свой вариант

г-же де Ганж, та соглашается и, безмерно взволнованная, разворачивается и хочет спуститься вниз, дабы отправиться на поиски нужного дома.

— Марсель — очень большой город, — произносит Вальбель, удерживая ее. — Давайте я пошлю своих людей отыскать нужный вам адрес, а пока позвольте мне предложить вам отдохнуть у меня в доме.

— Сударь, — отвечает Эфразия, — мне кажется, вы сейчас один, а потому приличия не позволяют мне принять ваше предложение.

— Нет, сударыня, — живо отвечает он, — я здесь не один.

И, взяв маркизу за руку, ведет ее в комнату, где сидит женщина лет тридцати пяти.

— Позвольте вам представить мою кузину, г-жу де Муассак, — говорит Вальбель. — Она исполняет роль хозяйки и рада будет оказать вам любую помощь.

Видя нетерпение Эфразии, молодой граф, не тратя времени на комплименты, сразу приступает к делу.

— Дорогая кузина, — обращается он к женщине, — мне кажется, лучше всего будет вам самой сходить и отыскать дом г-жи де Шатоблан, а потом проводить туда госпожу маркизу. Ибо я вижу, что гостья наша волнуется без.всякой меры.

— О сударыня, я буду вам так благодарна! Но давайте вместе искать дом матушки, так будет лучше.

— Я не переживу, если вы возьмете на себя этот труд, сударыня, — отвечает Вальбель. — Вы устали, а поиски могут увести вас далеко, на окраину города. Так что позвольте моей кузине самой заняться ими.

— Для меня эта прогулка не составит никакого труда, — проговорила кузина. — Напротив, я буду только рада, ведь таким образом я разделю с г-ном Вальбелем труды, от коих мы обязаны избавить такую любезную и почтенную даму, как вы. Оставайтесь здесь и спокойно ждите меня. Будьте уверены: если понадобится, я трижды обойду город и вернусь только после того, как повидаю г-жу де Шатоблан.

С этими словами достойная кузина бегом пускается на поиски дома г-жи де Шатоблан. Оставшись наедине с Вальбелем, г-жа де Ганж, безмерно взволнованная, отказывается даже присесть.

— Сударыня, — обращается к ней граф, прекрасно понимающий причину ее тревоги, — раз я кажусь вам столь опасным, что вы не рискуете провести со мной наедине ни минуты, тогда идемте осматривать порт. Поистине, такого великолепного зрелища вам еще наблюдать не доводилось, оно не может не заинтересовать вас.

— Простите, сударь, но сейчас меня интересует только матушка.