Маркус и Сигмунд

— О'кей, Сигмунд, — сказал он. — Скажем так: было весело, но нам надо заниматься. Садись и надевай шапку. Иначе все девочки в классе будут вести себя как в курятнике. Нет, Петтер, сейчас я не издеваюсь!

* * *

Остальные уроки прошли как обычно, только Сигмунду все время приходилось отвечать на вопросы о его отношениях с Бентой. Он говорил недомолвками и очень таинственно, не рассказывая толком ничего. Маркус не знал, чему верить, но он и не хотел спрашивать. Он знал, как Сигмунд относится к Бенте. Если она вдруг заинтересовалась им, то это только к лучшему, потому что тогда он может не переживать, что она влюблена в него. Они больше не говорили о рэп-группе, и Маркус слабо надеялся, что фронтмен уже оставил эту идею.

Когда они собрались идти домой после уроков, Сигмунд оттащил его к велосипедной стойке.

— Подождем здесь, — сказал он.

— Кого?

— Муну и Эллен Кристину.

Сигмунд договорился встретиться с девчонками? Замечательно. Интересно, что они сегодня придумают.

— Вот как, — сказал Маркус вслух. — Что-то особенное сегодня?

— Да, они помогут мне подобрать одежду.

— Какую еще одежду? — спросил Маркус и изо всех сил попытался не понять, куда клонит его друг.

— Новую одежду, — пояснил Сигмунд. — Ты же не сможешь носить эту, когда будешь играть.

Маркус не хотел сдаваться. Он согласился играть на ударных, но он не соглашался ходить в новой одежде. Ему было очень уютно и в старой, и он совершенно не собирался менять ее раньше срока.

— Я же буду за барабанами.

— А когда ты будешь выходить на сцену?

— Какую еще сцену?

— Сцену, на которой мы будем играть наш презентационный концерт.

— Что еще за «презентационный концерт»?

— Концерт, о котором я договорился с директором. Он будет через две недели, — сказал Сигмунд.

Маркус почувствовал, что все начинает рушиться. Он не рассчитывал ни на какой презентационный концерт. Он рассчитывал, что, как только они порепетируют пару раз, Сигмунд поймет, что «Мэкакус М» не пробьется и группа умрет, так и не родившись. А теперь, оказывается, он уже получил разрешение директора сыграть презентационный концерт в школе. Одно это уже плохо. Мысль о публике радости не добавляла. Маркус представил себе, как сидит скрючившись, напуганный до смерти, за гигантской ударной установкой и в смятении колотит вокруг, пытаясь заглушить раскаты смеха Райдара и Пера Эспена, стоящих вплотную к сцене с огромным плакатом в руках:

«КЕМ ТЫ СЕБЯ ВОЗОМНИЛ, МЭКАКУС?»

— Но мы даже не начали репетировать, — сказал он.

— Именно, — ответил Сигмунд. — Можем начать вечером.

— Но нам же нечего еще репетировать.

— Я состряпал пару песенок.

Маркус попытался думать. Должен же быть какой-то способ остановить это безумие. Хорошо, у Сигмунда есть уверенность в себе, но ведь это рискованней, чем отправиться на Северный полюс на роликах. Что ему сказать? Вот, он придумал:

— Чур, чур, чур, — сказал он.

— «Чур» что? — спросил Сигмунд.

— У меня нет барабана, — сказал Маркус и развел руками.

— Ничего страшного. Можешь одолжить установку у моего двоюродного брата.

Маркус обернулся. Эллен Кристина улыбалась ему. Прямо за ней стояла Муна. То же чувство Маркус испытывал в Тиволи в Копенгагене, когда впервые катался на «американских горках».

* * *

Придя в пять часов вечера, девчонки принесли тот же чемодан, что и прошлый раз. Кроме того, у них был сверток, который Муна вручила Маркусу, как только он открыл дверь.

— Поздравляю, — сказала она.

— С чем?

— С сегодняшним днем, — сказала Муна.

— А что, сегодня какой-то особенный день? — спросил Маркус и взял сверток.

— Да, — ответил Сигмунд за его спиной. — Сегодня первый день всей твоей оставшейся жизни. Ты не развернешь сверток? Он и от меня тоже.

— Большое спасибо, — сказал Маркус. — Мне уже интересно.

— И нам тоже, — сказала Эллен Кристина.

Маркус развернул сверток.

— Нет, спасибо, — сказал он.

— «Нет, спасибо» что? — поинтересовался Сигмунд.

— Я не хочу.

— Тебе не нравится? — спросила Эллен Кристина.

— Нет.

— По-моему, это черная неблагодарность, — возмутилась Муна.

— Они мне не нужны, — сказал Маркус.

— Они не такие, как обычно, — встрял Сигмунд. — Они особенные.

— Вижу, — заметил Маркус.

— Может, примеришь сразу же? — спросила Эллен Кристина.

— Нам так интересно, как ты будешь выглядеть, — сказала Муна.

— Я не хочу, — отрезал Маркус.

— Большое спасибо, — сказал Сигмунд. — Я знал, что на тебя можно положиться.

— Ну ладно, — сдался Маркус и пошел в комнату.

Когда он вернулся, остальные сидели на диване. Они выглядели публикой и чувствовали себя, очевидно, так же, потому что Эллен Кристина захлопала.

— Какой ты классный, — сказала Муна.

— Вовсе нет, — возразил Маркус.

Ему казалось, что нижняя часть туловища отделилась от верхней и начала жить собственной жизнью. Новые штаны были особенными не просто потому, что были рэперскими. Они были особенными рэперскими штанами. Они были из шотландки, и рядом с собственным задом Маркуса можно было в них разместить еще два зада. «Я выгляжу как не до конца надутый воздушный шар», — подумал он и повернулся, чтобы идти в комнату переодеться.

— Отлично, — сказал Сигмунд.

Маркус снова повернулся:

— Что?

— То, как ты повернулся. Повтори-ка.

Маркус повернулся.

Остальные захлопали.

— Походи взад-вперед, — сказал Сигмунд.

Маркус сделал пару осторожных шагов по комнате.

— Я похож на клоуна, — сказал он.

— Нет, — возразила Эллен Кристина. — Ты очень милый.

Иногда люди могут сказать нужное слово, не отдавая себя в этом отчета. Эллен Кристина могла сказать что угодно, и это бы не произвело на Маркуса ни малейшего впечатления. Был только один способ заставить его остаться в штанах, а именно сказать, что он в них «очень милый».