Маркус Вольф

Когда Мортин возглавил Первое главное управление, разведка переехала с площади Дзержинского в новое двадцатиэтажное здание в Ясенево. Он приказал в целях конспирации повесить на караульной будке табличку: «Научный центр исследований». Но в своем кругу разведцентр в Ясеневе стали называть «лесом». На вопрос, заданный по аппарату правительственной связи АТС-1 или АТС-2, где сейчас находится начальник разведки, его помощник на Лубянке (а начальнику Первого главного управления полагался кабинет в главном здании КГБ) доверительно отвечал:

— Он в лесу.

Маркусу Вольфу, когда он приедет в Москву, покажут поселок Первого главного управления КГБ, который строили для приема важных иностранных гостей, прежде всего партнеров из социалистических стран, а использовали как дачи руководства разведки. Но в распоряжении Первого главка были и другие объекты, оборудованные для комфортных бесед с коллегами из соцстран — сауна, бассейн, комната отдыха и хорошая кухня с запасом продуктов и выпивки на все вкусы.

Взаимоотношения спецслужб внутри соцблока никогда не были простыми. Они ревниво следили за контактами друзей. Разговоры записывались. Крамольные высказывания брали на карандаш.

Агенты Маркуса Вольфа зафиксировали беседы главного редактора польского либерального еженедельника «Политика» члена ЦК ПОРП Мечислава Раковского в Федеративной Республике. В доверительных разговорах с западными немцами он откровенно высказывался за большую самостоятельность Польши от Москвы и за конвергенцию, то есть сближение двух систем, социалистической и капиталистической.

Когда в Берлин приехал заместитель польского министра внутренних дел Франтишек Шляхтиц, ведавший разведкой, Эрих Мильке, не стесняясь, говорил ему о Раковском как о враге. Советские товарищи тоже занесли главного редактора «Политики» в черный список. Но в Варшаве Мечислава Раковского ценили. Впоследствии генерал Войцех Ярузельский сделает его заместителем главы правительства, потом введет в политбюро и в конце концов поставит во главе партии…

А Франтишек Шляхтиц поделился с Вольфом информацией о положении в Польше. Рассказывал о студенческих волнениях в 1968 году и о вспышке антисемитизма «под личиной критики сионизма».

«Мне бросилось в глаза, — резюмировал Вольф, — какую роль в социалистических странах издавна играл скрытый антисемитизм в борьбе консервативных сил против стремления к реформам и против представителей этих тенденций».

Коллеги из социалистических стран говорили с Маркусом Вольфом, не стесняясь в выражениях. Они не знали о еврейском происхождении заместителя министра государственной безопасности ГДР.

Маркус Вольф хотел оказать услугу польским товарищам. Он узнал, что некий сотрудник польского Министерства иностранных дел предложил свои услуги западногерманской разведке. Этот сотрудник раскрыл свои возможности, что свидетельствовало о его принадлежности к тому подразделению контрразведки, которое работало против ФРГ.

Вольф позвонил заместителю министра Франтишеку Шляхтицу и предложил вместе поохотиться. Они встретились, и на охотничьей вышке, где никто не мог их слышать, Вольф рассказал о том, что узнал. Согласился приехать в Варшаву, чтобы всё обсудить с руководителем контрразведки. Но на встречу с ним позвали так много людей, что Вольфу пришлось излагать свои предложения, как поймать «крота», перед целым собранием. В результате «крот» не попался.

Франтишек Шляхтиц со временем стал членом политбюро и секретарем ЦК ПОРП. В какой-то момент он оказался вторым человеком в партии, но быстро лишился своего поста. Однако сохранил хорошие отношения с восточногерманскими коллегами. Московские чекисты по-дружески посоветовали берлинским товарищам свернуть контакты с не представлявшим уже интереса чиновником средней руки. В принципе предлагалось дружить не напрямую, а через посредство Москвы.

Четырнадцатого августа 1980 года на Гданьской судостроительной верфи началась забастовка из-за того, что уволили раздражавшего начальство Леха Валенсу. 15 августа забастовка распространилась на другие предприятия. В ночь на 17 августа образовался межзаводской забастовочный комитет, председателем которого избрали электрика Леха Валенсу. Бастующие бригады потребовали создания независимых профсоюзов.

Жители Гданьска поддержали забастовщиков. Им приносили еду, одеяла, лекарства. Приходили врачи, священники служили мессу. Вскоре вспыхнула забастовка и в Щецине. Властям пришлось вступить в переговоры с рабочими на судоверфях Щецина и Гданьска. После подписания 31 августа соглашения с рабочими в Гданьске возник первый в социалистическом лагере свободный профсоюз «Солидарность».

Руководитель польской партии Эдвард Герек не сумел этого предотвратить. Ему этого не простили ни в Варшаве, ни в Москве. 6 сентября Герек вынужден был уйти с поста первого секретаря польской компартии. Он рекомендовал на свое место сравнительно молодого члена политбюро и секретаря ЦК Стефана Ольшовского. Считалось, что тот ставленник и Москвы.

«Ольшовский сам активно себя лоббировал, не стесняясь утверждать, будто его поддерживают советские и другие союзники, — вспоминал генерал-лейтенант Виталий Павлов, который возглавлял представительство КГБ СССР в Варшаве. — Он ссылался на телефонный разговор с послом СССР в ГДР Петром Абрасимовым, а также с самим Эрихом Хонеккером. Хонеккер якобы заявил, что он и „другие союзники“ считают Ольшовского самой подходящей кандидатурой, и уже пожелал ему успеха».

В Москве поспешили откреститься от Ольшовского. Председатель КГБ Андропов сказал министру внутренних дел Польши Чеславу Кищаку: никакой поддержки Ольшовскому не оказывалось и оказываться не будет. Что касается звонка посла Абрасимова, то министр Громыко уже объяснил Петру Андреевичу, что не надо вмешиваться в чужие дела.

Стефана Ольшовского в Москве другом не считали. На заседании польского руководства кто-то заметил:

— Если мы не решимся пресечь действия распоясавшихся экстремистов, то кончится тем, что нас всех эти экстремисты повесят на телеграфных столбах.

И тут Ольшовский бросил реплику:

— Или в Польшу придут советские войска, и мы опять-таки окажемся на тех же столбах.

Кресло первого секретаря ЦК в Варшаве занял Станислав Каня, несмотря на очевидную скромность его талантов. Именно тогда распространилась сомнительная шутка: «Лучше Каня, чем Ваня». Лучше сделать приятное Москве и терпеть слабую фигуру, чем вызвать недовольство советского «старшего брата».

ВИЛЛИ БРАНДТ В ВАРШАВСКОМ ГЕТТО

Самая блистательная операция Маркуса Вольфа связана с именем выдающегося политика Вилли Брандта, ставшего канцлером ФРГ.

Вилли Брандт — партийный псевдоним. Настоящее имя — Герберт Эрнст Карл Фрам. Он родился в 1913 году в Любеке и был внебрачным ребенком Марты Фрам, продавщицы в кооперативном магазине. Его происхождение было предметом издевок и нападок со стороны политических противников. Он мужественно их переносил. Уже будучи известным политиком, узнал имя отца. Йон Генрих Мёллер, скромный бухгалтер, умер в 1958 году. Он и не подозревал, что его сын, от которого он отказался, станет одним из самых знаменитых немцев.

Будущий канцлер рано заинтересовался политикой, присоединился к социал-демократам, потом вступил в более радикальную Социалистическую рабочую партию. После прихода нацистов к власти он попытался уйти в подполье и взял себе псевдоним Вилли Брандт. Но вскоре понял, что ему придется покинуть Германию. Он бежал на рыбачьей лодке в Данию, оттуда перебрался в Норвегию, где участвовал в антифашистской борьбе. В 1938 году нацистские власти лишили его германского гражданства. Он получил норвежское подданство, работал журналистом. Когда вермахт оккупировал Норвегию, бежал в остававшуюся нейтральной Швецию.