Марс наш!

— Понятно. Как усилитель сигнала в роутере, — нетерпеливо потёр я руки. — Ну так что, давайте начинать!

Однако комсомольцы переглянулись, давай мне понять что не всё так просто.

Опять.

— Ну? — поторопил я обоих.

— Для эмпатической связи необходимо полное доверие между одаренными.

— Ну так давайте уже начинать! — поторопил я ребят.

Если честно, хоть на часах ещё не было и двенадцати, я слишком устал. Терпение закончилось ещё там, в «буханке». Слишком много проблем подарили мне эти комсомольцы, слишком много недосказанностей прозвучало от них только в момент, когда мы оказались уже здесь — посреди Измайловского леса, у маяка с цифрами «505» и телом, завернутым в ковёр.

Именно поэтому я горел желанием как можно быстрее расставить все точки над «ё», а не гадать, получится или нет, всё больше разгоняя свою паранойю.

Комсомольцы загадочно переглянулись, а затем Борис осторожно достал из своих вещей перчатку Сумрака. Она была похожа на его собственную, но отличалась примерно так же, как мой нынешний гонорар и тот, что был, когда я написал «РЭД МАШИН».

— NOKIA — вещь! — с плохо скрываемым восхищением протянул Борис.

— Мне отец обещал, что, если поступлю — купит японскую Моторолу, — зачем-то похвасталась Гагарина.

— Кто бы сомневался, — хмыкнул Борис.

— Оставить подначки! — остановил я пререкания. — Если кто-то забыл, напомню: теперь вы, ребятки, подельники. Если потонет один — то он утащит с собой и другого.

Лица студентов вытянулись.

— Я-то ладно, — развивал я успех. — Я не подданный Земли 1, а вот вам воздастся сполна. Что там сейчас за подобное присваивают? Двадцать лет расстрела? Ртутные рудники на Марсе?

Ребята молчали.

— Вот поэтому требую отставить классовую вражду и вспомни принципы коммунизма! Ты, Борис, — упёр я палец в его грудь. — Больше не подначиваешь Лизу, за то, в какой семье она родилась.

— А ты, — теперь мой палец упёрся в ложбинку меж бюста Гагариной.

Я не сразу это заметил и поправился только увидев засмущавшуюся Лизу.

Однако я уже был женат и даже имею манипулятора в виде дочери-подростка, так что, несмотря на женский трюк, Лизе не удалось сбежать от расплаты.

— Впредь то, чем ты похвастаешься, автоматически переходит в имущество Бориса.

Девушка едва не задохнулась от возмущения, а вот Борис, наоборот, расправил плечи и едко усмехнулся.

Усмехнулся, но сказать ничего не успел, ибо вмешался я.

— Сотри свою скверную улыбку, потому что теперь ты должен оберегать Лизу как любимую младшую сестрёнку. А ты, — я вновь перевёл взгляд на Гагарину. — Оберегаешь его как единоутробного брата, с которым вас разлучили в младенчестве.

С этими словами я наконец управился с кожаными ремешками гант-перчатки и, чтобы разбавить напряжение, спросил.

— Так что же всё-таки лучше? Мotorola или Nokia?

Вспомнил я срачи, как в 2007 году, и улыбнулся. Какая всё-таки забавная штука — эта ваша альтернативная история!

— Ты видел, какая «Моторола» тоненькая? Идеальные формы, дизайн от самого Такэси Тадимото!

— И заряжать Motorola нужно каждый день, — усмехнулся явно подкованный в этом деле Борис. — А любая Nokia держит батарею в неделю! И корпус разве что плазморезом вскрыть можно. Плюс открытый исходный код… — начал он загибать пальцы.

— Всё, всё, всё, всё! Верю! — остановил я его мысле-речевой поток. — Как эту штуку включать?

— Там сейчас… — попыталась было помочь Лиза, но укол в запястье я почувствовал раньше, чем она успела закончить.

Я ойкнул, перчатка же включилась, вызвав сложно скрываемый выдох облегчения. Видимо, ребята до последнего боялись, что перчатка меня «не признает», и подсознательно оттягивали этот момент.

Но всё «срослось», и довольные улыбки подсказали мне, что главное испытание уже позади.

— Так как, Мэлс, — по оперативному псевдониму обратился ко мне Борис. — Нейроинтерфейса у тебя нет, то будет присутствовать полный функционал, который настроил под себя… Его прошлый хозяин, — на ходу поправился парень. — Теперь вам нужно установить симпатическую связь.

Лиза тоже активировала свою перчатку, и в отличие от меня девушка действовала профессионально. Моргнул зелёный индикатор на её девайсе, ему ответил тоже зелёный огонёк на моей перчатке.

— Начинаю симпатическую связь, — с трудом подчиняя дрожащий от нервов голос произнесла Лиза. — Мой любимый цвет…

— Нет нет нет, — остановил я её реплику. — В отличие от вас, я прекрасно помню вчерашний вечер. Особенно лекции Бориса, и примерно понимаю, как работает симпатическая связь.Тут ведь главная зависимость идёт не от искренности, а от личной привязанности к словам. Поэтому давай как на исповеди…

Лиза вдруг замерла, будто не знала, стоит ли вообще начинать эту симпатическую связь. Но через секунду, повторив нажатие на зелёный «огонёк», начала:

— Меня зовут Елизавета Гагарина, и я никогда не целовалась с парнем, — играя желваками, будто для симпатической связи и её заставили раздеться, начала девушка.

Да уж! По ходу, с убеждением и мотивацией я перегнул. Или это она такая идейная?!

Скорее всего, второе, потому как после первого признания, которого было и так достаточно, Лиза перешла уже не к признаниям, а к вопросу.

— И почему парни так пугаются когда слышат мою фамилию? Вот серьёзно! Как только парни слышат фамилию «Гагарина», кто первым вопросом всегда идёт: «Та самая?». А потом свидание резко заканчивается и…

— Нифига себе! — глядя в свою перчатку вдруг возбудился Борис. — Ты уже разогналась на… На… Короче, можно «прыгать»!

— НУ ТАК УЖЕ ДАВАЙТЕ!!! — услышав неожиданно приятную новость поторопил я обоих.

— Хватай на плечо ковёр! — согласился явно задолбавшиеся Борис.

— Не-не-не, — сузив глаза, зашипела Гагарина. — Не смей «сливаться», Мэлс! Я не для того тут…

— Да давайте уже! — подскакивая, будто хотел по нужде, не соглашался Борис.

— Я требую ИСПОВЕДИ! — вперила она в меня испепеляющий взгляд.

И я, чёрт возьми, её прекрасно понимал. После спровоцированного мною же приступа искренности Лиза бы не поняла, если бы я не ответил ей, «слившись» как её ухажёры.

— Ну хорошо, — потёр я виски. — Слушай мою исповедь.

И, поудобнее устроившись на тёплом ковре, начал.

— Мне тридцать пять, я выучил пять языков, чтобы найти свою настоящую мать-испанку. Всё, что я знаю, это то, что её зовут Луиза. В восемьдесят восьмом году она приезжала по студенческому обмену из Испании. Познакомилась с моим отцом, а дальше… А дальше рухнул Советский Союз, и Луиза, мне, правда, сложно назвать её мамой, — как-то обиженно усмехнулся я. — В общем, в России стало резко небезопасно, и она уехала обратно. Обещала писать, вернуться, как в Москве всё успокоится… Но так и не вернулась.