Марш 30-го года
Шрифт:
Варюша широко открыла рот, засмеялась громко. Маруся склонила набок вбок голову перед Василий Петровной:
– Ой, и они за ними! Веселые все какие здесь живут... люди! А где Алеша?
Из чистой комнат выглянул раньше Степан, поднял брови к самым волосам и губы сложил в трубочку, будто свистеть собрался, пропел удивленно:
– Алеша, погляди, какие к нам девчата красивые пришли?
– Сам ты такой красивый: рыжая борода, и чегой-то тебе ее повыщипывали.
– Да я ее сейчас срезу, милые девушки! Еще чего не нравится, могу тоже срезать,
Но девушки увидели Алешу, бросили Степана. Маруся заговорила громко:
– Товарищ Теплов, к тебе пришли, принимай в Красную гвардию.
Степан шлепнулся на табертку и открыл рот, у Василисы Петровны даже глаз зачесался; капитан, как погрузил руки в тесто, так и остался. Девушки заметили общее удивление, Маруся что-то хотела сказать, но не успела: крик поднялся в хате. Степан вскочил с табуретки и закричал громе всех, капитан что-то прохрипел протестующе, и Василиса Петровна произнесла какие-то слова. Только крик Степана оказался сверху:
– - Ха! В Краснужю гвардию! Да что вы, девчата, белены обьелись?
Алеша вытащил из кармана наган:
– Держи, Маруся, револьвер!
Глаза Маруси вспыхнули пожаром. Она жадной рукой ухватила рукоятку револьвера, дуло его само направилось в Степана. Степан вдруг сделался деловым, метнулся даже в сторону:
– Да что ты делаешь, Алексей! Да разве можно бабе...
Капитан тоже:
– Алексей Семенович, какие шутки с оружием!
Одна Василиса Петровна смотрела на всю эту историю с интересом, смеялась открыто и молодо:
– Молодцы, девчата! Поступайте в Красную гвардию!
Алеша обнял мать за плечи:
– Вот кто понимает дело - это мама! У девушек душа горячая, рабочяя, а винтовка и у них стрелять будет.
Степан вытаращил глаза:
– Да отними ты у нее наган, Алексей! Смотри, она в мамашу направила!
Маруся ответила звонким, как будто даже новым голосом, в котором уже не было ни девичьего смущения, ни девичьей легкой шутки.
– Ты солдат, не егози тама, в кого стрелять нужно! Чегой-то думаешь, ты один тут все понимаешь. Скажи, какой ты такой, военный. Я и без тебя знаю, в кого стрелять. Привыкли на бабу с крыши смотреть, эксплуататоры!
Степан смущенно затоптался перед Марусей:
– Девушка милая, я с тобой кругом в согласии. Отдай только наган, честью тебя прошу.
– Отдать, что ли, ему?
– Так, - сказал Алеша.
– Ты хорошо говоришь, Маруся, дело говоришь. А только револьвер не заряжен.
Варя снова захохотала громко. Маруся прищурилась на Степана:
– А еще военный! Испужался, как малый ребенок.
Алеша взял из рук Маруси револьвер, обернулся к Степану:
– Товарищ Колдунов!
– Слушаю, товарищ начальник.
Маруся снова по-девичьи пискнула:
– Вот, тетенька, как с ними разговаривать нужно. Тогда он сразу смирный!
– Сроку три дня. Маруся и...
– Варя.
– И Варя... рабочие на зводе Карабакчи. Рабочие, понимаешь?
Степан серьезно мотнул головой.
– Даю тебе три дня. Самые главные
приемы с винтовкой, стрельба. Патрона по три выпустишь...– Товарищ Теплов, разрешите доложить. Винтовок нет, а если шесть патронов, тоже достать нужно.
– Достанешь. Понимаешь?
– Так точно, понимаю.
– Покажи, главное, насчет строя, перебежки, сторожевого охранения. Три дня. Ты отвечаешь.
– Слушаю, товарищ Теплов!
– Вот, товарищи, ваш учитель. Полная дисциплина должна быть.
Варя спросила недоверчиво:
– Это... слушаться его, что ли?
– Его слушаться.
– Да он какой, смотри: против женщины идет.
– Никуда он не идет. Помиритесь. Да шапки нужно достать, платки не годятся.
Василиса Петровна молча, внимательно наблюдала эту церемонию, а когда она закончилась, приняла с другой табуретки кастрюлю и пригласила:
– Садитесь, товарищи, садитесь, девушки милые. Не только им, мужчинам, выходит, с оружием ходить... Молодые вы мои, хорошие. А по-старому жить все равно лучше смерть.
Маруся слушала внимательно, разумно, потом сказала:
– Мы эту жизнь тоже попробовали. Вы не думайте, что мы такие молодые. Я с семи годков и чужие беды, и свои - все на одних плечах носила. А товарищ Колдунов думает: только он знает.
Товарищ Колдунов виновато завертел башкой:
– Я это... понимаете... не поспеешь за всем.
26
Прямо с поезда Муха и павел пришли к Семену Максимовичу. Был уже вечер. Василиса Петровна одна сидела за столом и у самой лампы дрожащей иголкой старалась вытащить занозу из пальца. Семен Максимович за печкой копошился у кровати, в чистой комнате гудели голоса. Отворилась дверь из сеней, Муха заглянул:
– Добрый вечер. Спит Семен?
Семен Максимович ответил:
– А? Вернулись? Заходи, заходи.
– Здравствуй, мамаша! Ай-ай-ай! Что ты там достаешь?
– Занозила вот.
– Ах ты беда! А вытащить некому?
Василиса Петровна улыбнулась:
– Некому. И у меня глаза старые, и у старика. Я вот тыкала, тыкала, весь палец исколола, а не вытащила.
– Ах ты, беда какая!
Муха швырнул фуражку на гвоздь.
– Давай-ка твой инструмент!
Василиса Петровна протянула Мухе иголку. Из сеней вошел Павел, Семен Максимович взял его за локоть:
– К Алексею зайдешь? Они еще не спят, все спорят.
Павел направился к дверям. Держа в одной руке больной палец Василисы Петровны, другой рукой с иголкой Муха остановил Павла:
– Стой, Павел. Ты там не очень болтай при этом... при офицере, капитан он, что ли? И для чего ты с ним возишься, Семен Максимович, вот теперь и поговорить нельзя. Подожди, вот мамаше операцию сделаю, я тебе все ратсолкую по порядку.
Павел Варавва ничего не ответил, прошел в комнату.
Семен Максимович придвинул к столу табуретку, пальцами потер висок.
– Капитан - неплохой человек, только чудак. В Красную гврадию хочет, только... давай ему пушку. В пехоту, говорит, ни за что.