Марш мародеров

Она застыла возле кровати, растрепанная, напуганная. В номере стоял тяжелый запах рвоты. Прикрыв руками полуобнаженную грудь - гардероб Эн подвергся таким же печальным метаморфозам, как и одежда Ника - девушка жалобно всхлипнула.

– Живая!
– выдохнул тренер.

– Телефон не работает, - тихо ответила Эн, продолжая всхлипывать.
– Мне переодеться надо. Ты это… выйди, а?

– Переодеться… - пробормотал Ник и сполз спиной по пыльной стене на пол.

Одежда, лежавшая в сумке Эн и чемодане Ника, сохранилась гораздо лучше той, что была на них надета. Но все остальное - мыльно-пузырные принадлежности, кое-какие продукты - пришли в негодность. Зубная паста окаменела в тюбиках, шампунь сгустился в странную желеобразную массу, одеколон Ника испарился, сыр и печенье изгрызли то ли мыши, то ли тараканы. Пластиковые обложки тетрадей с тренерскими почеркушками Проскурина склеились, высохли и покоробились, а все записи, сделанные гелевой ручкой, сильно вылиняли и еле читались.

– У меня застежка лифчика сломалась, - пожаловалась Эн.
– И пуговицы на кофточке растрескались.

– Ты на ботинки мои посмотри.
– Ник мрачно пихнул ногой на середину комнаты скрюченный, серый от пыли башмак.
– Ссохся весь. Не то, что ногу - палец не всунуть.

– Что с нами случилось?
– в сотый, наверное, раз задала один и тот же вопрос Эн.
– Ничего не включается… ни телефоны, ни часы. Тока нет. Водопровод не работает. Вода в бутылке протухла. Голова болит. Пыль кругом…

– Не знаю, - тоже в сотый раз ответил Ник.
– Ты готова? Пойдем вниз, выйдем на улицу, посмотрим.

Эн подошла к окну, провела рукой по серому от грязи стеклу.

– Ничего не видно.

– Вот поэтому и надо выйти наружу. Ну, давай!

– Давай, - кивнула Эн.

…Что же случилось? Почему всё… испортилось?

Эти два вопроса стали риторическими, набили оскомину, их в разных вариациях в течение последующих дней и Ник, и сама Эн задавали себе столько раз, что давно уже сбились со счета.

Но вопросы требовали ответов.

Что случилось?

Почему все вещи вокруг так сильно состарились, пришли в негодность, истлели, сгнили?

Ответов не было. Были наблюдения и находки. Жуткие, невозможные находки.

Первая состоялась сразу после того, как они выбрались из пустой гостиницы. Улица, некогда оживленная, полная машин и людей, встретила их тишиной - лишь легкий волжский ветерок шелестел листвой деревьев да где-то в отдалении перекликались тонкими голосами птицы.

Прямо напротив входа в гостиницу поперек проезжей части застыл трамвай, врезавшийся в грузовик. Краска на вагоне облупилась, крыша проржавела. Ник обратил внимание на оборванные провода, лежащие сверху. Кабина трамвая смялась, стекла вылетели. С гостиничного крыльца хорошо просматривался салон.

И люди. Вернее, то, что от них осталось. Кости, черепа, истлевшая одежда.

Трамвай мертвецов.

– А почему мы… живые?
– спросила Эн и прижалась к Нику.

Девушку трясло, отчетливо было слышно, как у нее постукивают зубы.

– Не знаю…

– П-пойдем отсюда. С-скорее!

И они пошли, озираясь и с каждым шагом пугаясь все больше и больше.

Город умер. Асфальт на тротуарах и проезжей части там и сям был взломан деревьями и кустами. У поворота на Вокзальную площадь, прямо посреди перекрестка, шелестел на ветру выводок молодых березок. Вдоль ржавых рельсов росла трава. Не жалкий городской ежик, а высокий, сочный бурьян. Там, где раньше были газоны, глухой стеной встала густая крапива. Ее заросли тянулись вдоль всей улицы Саид-Галеева. Остовы изуродованных машин утопали в этих джунглях, некоторые застыли посредине дороги - водители почему-то не удосужились припарковать их согласно правилам.

Ник и Эн сунулись было к одной, некогда вишневой, а теперь густо-ржавой «Вольво» - и тут же отпрянули, встретившись взглядом с пустыми глазницами дочиста выбеленного черепа водителя.

– Я сейчас закричу, - прошептала девушка.

– Я тоже, - так же тихо ответил ей Ник.
– Давай на раз-два-три…

Что они собирались кричать, зачем, с какой целью? Может быть, просто для того, чтобы нарушить жуткую тишину вокруг? Или позвать на помощь? Подумать об этом Ник не успел.

Позади зашелестела трава, послышались шаги, и раздался незнакомый голос:

– Э, братан!

Глава вторая

Он представился Халом. Обычный парень лет восемнадцати, несколько развязанный и явно не отягощенный избыточным интеллектом. Среднего роста, коротко остриженный, с правильными чертами лица, чуть смугловатой кожей, быстрыми черными глазами.

Пожав руку Ника и внимательно оглядев Эн, Хал сообщил, что «ни хрена не понимает, блин». Ник развел руками: мол, мы тоже не в курсе.

– А где люди-то все?
– потирая через обширную прореху в футболке грязную грудь, поинтересовался Хал.
– И чё за заросли везде, блин?

– Могу задать аналогичный вопрос, - ответил Ник.

Хал засопел, сунул руки в карманы широких спортивных штанов - раздался треск сгнившей материи. Парень выругался. Эн поморщилась.

– Айда к Кремлю, позырим, чё там, - не то предложил, не то приказал Хал и, заметив смятение своих новых знакомых, спросил: - Вы не казанские, что ли?

– Иркутские.
– Ник зачем-то махнул рукой в сторону железнодорожного вокзала.

– А-а-а… - Хал коротко улыбнулся, и сразу стало понятно, что он понятия не имеет, где находится город Иркутск.
– А здесь чё делаете?

– На соревнования приезжали, - недовольный расспросами, сухо ответил Ник.
– Я тренер. Она…

– Гимнастка!
– выпалил Хал.

Эн снова скривилась.

– Почему гимнастка?
– удивился Ник.
– Лучница. Стреляет из классического лука.

– Я думал, только гимнастки такие симпотные бывают, блин, - дерзко глядя Эн в глаза, заявил Хал.

– Хватит болтать! Эксо-эксо, Кэнди[5]!
– девушка покраснела и первой зашагала вдоль крапивных зарослей.

– Стой! Не туда!
– Хал догнал ее, попытался взять за руку.
– Кремль в другой стороне. Вон туда, за дом - и по Ташаяку, мимо ледового дворца.

– Сама знаю!

– Откуда?

– От маленького и двугорбенького!

Хал оскалил в усмешке белые зубы: