Маршал Малиновский

Родиона Яковлевича беспокоило также появлепие в конце 1954 года американских сверхзвуковых самолетов «Белл 1-А» и «Белл 1-Б», поступление на вооружение армий ведущих капиталистических государств другой новой авиационной техники, турбореактивных двигателей, дозиметрической, корабельной радиолокационной аппаратуры, материалов для защиты от радиоактивного излучения, управляемых снарядов дальнего действия. Это заставило Военпый совет округа и лично маршала Малиновского серьезно задуматься, взглянуть на все по-иному.

Зачастую в вечерние часы в кабинете командующего раздавался телефонный звонок. Это беспокоилась супруга — Раиса Яковлевна.

— Что случилось? — машинально спрашивал Родион Яковлевич.

— Уже очень поздно.

Только после этого он заканчивал свои занятия п утомленный возвращался домой.

В редкие часы отдыха маршал любил читать труды по истории, отечественных и зарубежных поэтов, философов. И не просто читал, а работал пад ними, оставляя след в своих тетрадях. По всему чувствовалось, что из его памяти не выходила война, в тяжелые дни которой все прогрессивное человечество боролось против фашизма.

Поэтому Малиновского беспокоила не только безопасность Дальнего Востока, но и Европы, где Германия дважды в XX веке развязывала мировые войны. Размышляя, он записал: «Немцы хорошо помнят высказывания гросс-адмирала Тирпица, которыми были оклеены стены актовых залов военных академий гитлеровской Германии. Вот "они: «Я хочу закрепить в сознании наших будущих поколений старое положение, что великие народы могут быть обеспечепы только при помощи силы. С тех пор, как земля

населена людьми, сила в жизни народов стояла выше права» *. Очевидно, и сейчас их хранят в Западной Германии. Я полагаю, что в демократической Германии необходимо было бы во дворцах пионеров и в клубах свободной немецкой молодежи написать слова великого поэта Гете из «Фауста»:

Всю жизнь в борьбе суровой, непрерывной,

Дитя, и муж, н старец пусть ведет,

Чтоб я увидел в блеске силы дивной Свободный край, свободный мой народ.

Это куда ближе и роднее сердцу свободного немца,— закончил Малиновский» ⁵⁷⁵⁸.

Летом 1948 года Родион Яковлевич совершил многодневное плавание на фрегате ЭК-22 Сахалинской военной флотилии по маршруту Советская Гавань, Корсаков, Курильские острова, Петропавловск-Камчатский и другие, принимая участие в рекогносцировке сухопутно-морского театра возможных военных действий в случае империалистической агрессии на Востоке. Работа была проведена для уяснения стратегического положения географических районов и пунктов и уточнения оборонительных систем. При этом Малиновский исходил из опыта прошлой войны, показавшего, что знание особенностей местности во многом способствовало выработке правильных решений, разумному использованию родов войск и видов вооруженных сил. За месяц плавания совместно с командующим Дальневосточным военным округом генерал-полковником Н. И. Крыловым, начальником своего штаба, военачальниками военно-морских сил, воздушно-десантных, бронетанковых и механизированных войск, войск связи, генералами и офицерами штаба Р. Я. Малиновским пройдено было 6228 миль, проведена проверка боеготовности ряда гарнизонов. Руководствуясь принципом лучше один раз увидеть, нежели десять — услышать, Родион Яковлевич получил большой материал для постановки и решения важных вопросов укрепления обороноспособности региона. Все это оживило деятельность партийно-политических органов и командования, приблизило их к выполнению более конкретных задач.

Эта задача наиболее уверепно мо'гла быть решепа применением управляемых и неуправляемых (самонаводящих-ся) реактивных снарядов «воздух—.воздух». Самолеты — истребители-перехватчики — у нас уже были. Правда, пока не было снарядов, которые бы отвечали современным требованиям — дальности и скорости полета. Но опи разрабатывались, а некоторые проходили испытания.

Десятилетняя деятельность Р. Я. Малиновского во главе войск Дальнего Востока обогатила его опытом крупного организатора Советских Вооруженных Сил и выдвинула в число видных деятелей страны.

В начале марта 1956 года Александр Михайлович Василевский, приехав па работу, почувствовал себя совсем плохо. Ему и раньше нездоровилось, и он подумывал покинуть пост к шестидесяти годам. Шел уже шестьдесят первый. Психологического барьера не существовало. Министр был подготовлен к этому в неоднократных беседах сначала здорово возражал, вспоминая совместные дела п Ставке ВГК и на фронтах, потом отмалчивался.

На этот раз сложилось так, что рука сама пошла пи сать, и Василевский подготовил докладную: «Прошу хода тайствовать перед Президиумом ЦК КПСС и Советом Министров об освобождении мепя от должности Первого заместителя Министра обороны в связи с тем, что в последние месяцы сильно беспокоят головные боли с серьез ным нарушением зрения, а временами и памяти. Те меры, которые применяют ко мне в настоящее время врачи, эффективных результатов не дают» '.

Он зашел в кабинет министра и молча протянул бумагу. Георгий Константинович Жуков, прочитав, сказал:

— Неужели пришел конец нашим совместным дорогам? Если бы ты знал, как не хочется.

— Георгий Константинович! Спасибо за все совмест но прожитое и пережитое. Мне тоже жаль расставаться, но всему есть предел...

— Да, ты прав,— затем помолчал и спросил: — KcJF

рекомендуешь? **

— Малиновский моложе меня на три года и nyecTBv-ет себя превосходно. Пожалуй, пора его забирать в M# кву, возможно, сначала главкомом, а Конева к себе. ^иОТ

Г. К. Жукову почему-то вспомнилось, как он прг"⁴* к И. С. Коневу в 1941 году под Москву по зада*.-г. • ⁵⁹

И. В. Сталина. «Как давно это было и как свежо в памяти,— подумалось ему,— слишком ответственным экзаменом была для нас та обстановка. И теперь мы рядом, а Александр Михайлович предлагает быть еще ближе. С Малиновским у меня случилось единственное омрачающее наши отношения обстоятельство. Не знаю, известно ли ему об этом? Я-то знаю, когда писал Сталину: «Тов. Иванову. При всех хороших качествах Малиновский пе любит активно драться, он готов до конца войны просидеть в обороне. Для того, чтобы двинуть 3-й Украинский фронт вперед, нужно обязательно заменить командующего. Вместо Малиновского советую поставить Еременко. Уверяю Вас, будет лучше. 17.1.44 года. Юрьев» *. «Теперь-то я знаю, что это было моей ошибкой. И хорошо, что тогда Верховный не согласился. Он поступил в высшей мере деликатно: нацелил меня на координацию действий 1-го :И 2-го Украинских фронтов, а в качестве Представителя •«Ставки ВТК оставил у Родиона Яковлевича моего коллегу — ныне сидящего передо мной. Возможно, Александр -Михайлович тоже вспомнил этот случай? Не может быть, чтобы он не знал от Сталина о той бумаге. Мне до этого не приходило в голову спросить. Теперь самый раз»,— подумал Жуков и сказал:

— Я ощущаю угрызение совести за один случай с Ма-

– линовским.

— Это было примерно в самом начале сорок четвертого?

— Так ты знаешь?

— Ну, а как же.

— Тогда я был не прав. Мне до сих пор совестно. Знает ли он об этом?

— Должно быть, нет. Во всяком случае тогда не знал.

– Сколько раз приходилось с пим встречаться и разговаривать на различные темы, он пи одним словом не выдал "вою осведомленность. Думаю — не знает. Замечательный человек, превосходный полководец. В последней кампании проявил себя как нельзя лучше. Как с главкомом советскими войсками на Дальнем Востоке, я не имел с ним

икаких затруднений. Был уверен как в себе. Помню лько один случай, когда он здорово напирал на меня по ..v-vfcpocy горючего. Мы тогда разговаривали на повышеп-*.х тонах. Несмотря на это, я помог ему. ⁶⁰

— Дорогой Александр Михайлович! Я тоже хорошо знаю его, притом только с положительной стороны. Черт знает, что меня тогда дернуло написать так. Не могу припомнить мотивы. Наверно, их и не было. Всем живым присущи ошибки. И я не был исключением. Было бы удивительно, если бы мне сказали сегодня, что есть человек, кбторый ни разу не ошибался в такой большой войне.

Василевский ответил утвердительно: «Да».

— Еще задолго до войны мы были вместе,— продолжал Жуков.— Помню, как в выводах на его аттестации я написал: «Может быть хорошим начальником штаба армейской группы или начальником штаба округа (не особого)». Это было в конце 1938 года в Минске, когда я служил заместителем командующего войсками округа по кавалерии в звании комдива, он — помощником по оперативной части инспектора кавалерии, то есть в моем аппарате, в звании комбрига. Так что вот откуда я его еще знаю. И возразить тебе, Александр Михайлович, мне нечем, да и нет желания. Пожалуй, так и будем ходатайствовать. Думаю, пас поддержат в Кремле.