Маршалы Наполеона Бонапарта

После нелепой гибели отца от шальной пули на охоте (ходили слухи, что охота была лишь прикрытием дуэли) девятилетнего Луи Николя отдали в Военную королевскую школу города Осерра. Для поступления туда требовалось не только умение читать и писать, но и возможность оплатить весь срок обучения, а также не менее четырех поколений благородных предков. Исключительные математические способности Даву (зато иностранные языки ему давались плохо) сделали его одним из лучших выпускников школы и позволили продолжить дальнейшее военное образование. Осенью 1785 г. юный Луи Николя поступил в особо престижную Парижскую военную школу, которую за 26 дней до того окончил… Наполеон Бонапарт. Тогда их встреча так и не состоялась. Луи Николя, один из немногих наполеоновских маршалов, кто получил блестящее военное образование, окончил указанную школу 19 февраля 1788 г. 18-летнего подпоручика отправляют в Королевский Шампанский кавалерийский полк в город Аррас в графстве Артуа. Когда-то в нем служили его отец и дядя, а теперь двоюродный брат. Луи Николя было нелегко, поскольку рассчитывать ему приходится исключительно на свое скудное офицерское жалование: матери с тремя детьми на руках не до старшего сына. Уже в юности Даву заслужил репутацию мрачного, необщительного и несговорчивого упрямца. В офицерской столовой его речи никогда не заканчивались смехом. На ухаживание за женщинами, как и на карточные игры, он не считал нужным затрачивать ни времени, ни денег. Показную сторону военной жизни презирал, очень многое держал про себя, не заводил друзей и не лебезил перед начальством. Поэтому продвижение по службе шло медленно. Именно в ту пору Луи Николя познакомился в полку с еще одним будущим маршалом, а тогда сержантом – круглолицым, розовощеким и полненьким Клодом Перреном. В армии этого бывшего барабанщика Гренобльского полка по-свойски прозвали Красным Солнышком. А в историю он вошел как маршал Виктор.

Кстати, Виктор был полной противоположностью Даву во всем, кроме умения принимать радикальные решения. Этот агрессивный болтун знал себе цену и еще до революции сумел пройти путь от мальчишки-барабанщика до главы сержантского корпуса Королевского Шампанского полка. Пройдет почти четверть века, и овеянный славой Даву сможет гордо бросить своим хулителям: «Я прожил жизнь честно!», а Клод Перрен, взявший себе более благозвучное имя Виктор (Победитель) и поймавший свою «синицу» в годы революционного и постреволюционного лихолетья, начнет беспрестанную охоту за «братьями по оружию» из наполеоновского маршалата!

Неизвестный художник. Маршал Даву. Литография. Около 1840 г.

Но вот начинается революция, и Даву, к тому времени уже лейтенант (ставший под влиянием своего отчима Луи Тюрро де Линьера республиканцем, поклонником Монтеня и Руссо), покидает королевскую армию! Поводом послужила отправка на гауптвахту за революционные высказывания. Несогласный с таким решением Даву бросил полк (следовательно, изменил присяге, а это во все времена грозило трибуналом) и вступил в революционную армию. В ее рядах профессиональный военный Даву быстро сделал карьеру: уже через три дня после зачисления он… подполковник!

В начале 1790-х гг. Даву служил у знаменитого победителя пруссаков под Вальми, генерала Дюмурье, хорошо известного умением подстраиваться под политические обстоятельства. С этим циничным и беспринципным человеком у подполковника не сложились отношения. После тяжелого поражения под Неервинденом 18 марта 1793 г., нанесенного французам австрийцами, Дюмурье начал тайные переговоры с врагами. Спустя некоторое время Даву стало известно о предательстве Дюмурье. К этому времени Конвент уже объявил главнокомандующего предателем и сместил с должности. Случайно столкнувшись с ним на проселочной дороге, Даву приказал своим солдатам открыть огонь. Град пуль защитников республики сразу же сразил коня Дюмурье, а самого генерала спасла помощь адъютанта герцога Шартрского (будущего короля Франции Луи Филиппа), посадившего его на свою лошадь. Зато Даву за проявленную решительность в борьбе с врагами революции получил чин полковника и стал командовать тремя батальонами, т. е. полубригадой.

Между прочим, еще в 1791 г. Даву влюбляется и женится на прехорошенькой бургундской дворяночке Мари Николь Аделаиде де Сегено (1768–1795). Вскоре молодоженов разлучают начавшиеся революционные войны: на республиканскую Францию наседают монархические Пруссия и Австрия. Даву уходит на войну, а когда возвращается, то узнает, что у него «выросли очень большие рога». Не простив измен, суровый Даву разводится с безнравственной «гражданкой Даву». Спустя полтора года бывшая супруга скончалась от неизвестной болезни…

Распорядительность и отвага Даву в арьергардных боях сначала с австрийцами, а потом и с Вандейскими роялистами-мятежниками не остались не замеченными. В результате в июле 1793 г. он уже бригадный генерал, а спустя несколько недель (или даже пять дней?)… дивизионный генерал! Впрочем, все это время Даву служит под началом посредственных генералов Дампьерра или Ла Барольера, на чьем унылом фоне выглядит отменным профессионалом. Сам 23-летний Даву считает себя недостойным чина дивизионного генерала и совершает весьма рискованный поступок: отправляется в Париж и подает прошение об отказе от столь высокого чина, а затем и вовсе просит об отставке! Ему явно претит, что всем в армии заправляют фанатичные революционные комиссары-якобинцы, чья неограниченная власть позволяет им не только контролировать боевые операции, но казнить и миловать по своей прихоти. После того как он поучаствовал в гражданской войне в Вандее и нагляделся на ее ужасы, Даву принял решение бросить службу в армии. Больше года он не у дел, живя в доме матери. Луи Николя очень много читал, особенно книг по военной истории, стратегии и тактике, и вскоре у него обнаружилась прогрессирующая близорукость. Полноватый, лысеющий, не способный различать предметы на расстоянии 100 м, Даву в 24 года стал единственным в армии, кто носил очки! Для кадрового военного той поры это была серьезная проблема!

Как говорят в таких случаях, пришла беда – отворяй ворота. Генерал республики Даву, ушедший в отставку по собственному желанию, когда Отечество в Опасности, не мог не казаться властям человеком подозрительным! За ним и его близкими установлена слежка. Первой арестовывают его мать-дворянку, обвиняя в тайной переписке с эмигрировавшим семейством Ларошфуко. Она действительно переписывалась с ними, поскольку обе семьи издавна дружили, и Ларошфуко перед бегством доверили ей на хранение кое-какие фамильные ценности. Даву, сопровождавший мать в заключение, разузнал о причине ее ареста и сумел ночью тайком выбраться из-под конвоя, добежать до дома, перелезть через садовую ограду, отыскать и сжечь компрометирующие письма и столь же благополучно вернуться назад еще до рассвета. Тогда он спас свою матушку: обвинителям не удалось предоставить суду конкретных улик, и пожилую женщину отпустили. Правда, до поры до времени. Вскоре ее снова арестовывают, а затем очередь доходит и до строптивого генерала-аристократа! Три месяца Даву находится между жизнью и смертью! Лишь падение якобинского режима Робеспьера 9 термидора 1794 г. спасло Даву от гильотины.

Помощь приходит от его бывшего отчима, в ту пору члена Конвента де Линьера. С матерью Даву он уже давно расстался, но принял деятельное участие в судьбе пасынка, который был младше его всего на девять лет. Отчим замолвил словечко всесильному Лазарю Карно, а заодно пошептался и со своим знакомым в военном министерстве генералом Луи Антуаном Пилем, и Даву снова в армии. Здесь он чувствует себя лучше всего – здесь его дом родной.

Кстати, в армии напускно-безразличного и высокомерного Даву не очень-то любили. По-отечески относясь к простым солдатам, он конфликтовал почти со всеми равными себе по положению офицерами. Широко известны его «контры» с Бертье: несравненный штабист, безусловный храбрец Бертье на самом деле мало что умел на поле боя. А Даву, блистательный стратег и тактик, никогда не церемонился и предпочитал все называть своими именами. Бертье страшно обижался. С Бернадотом у него вообще была смертельная вражда еще со времен Ауэрштедта. О горячем гасконце «железный маршал» был крайне низкого мнения, называя в лицо негодяем. После неприбытия Бернадота на окровавленное поле Эйлау он и вовсе обдавал гасконца ледяным презрением. Еще одного гасконца, «короля храбрецов» Иоахима Мюрата, методичный бургундец, подобно Ланну, саркастически называл «цирковой собачкой, умеющей разве что плясать, стоя на задних лапках!». Впрочем, неуемная бравада и беспричинное фанфаронство короля неаполитанского доставали многих маршалов Наполеона. В походе на Москву уставшие от неопределенности командиры нервничали, грызлись между собой. Шедшие в авангарде Мюрат и Даву сразу стали выяснять, кто из них «круче»! Началось с того, что Мюрат со своей кавалерией, как всегда, вырвался вперед, чуть не попал в окружение и попросил подкрепления у Даву. Но у того был зуб на зятя Наполеона (Мюрат был женат на младшей сестре императора), и подкрепления он не послал. Мюрат пожаловался Наполеону. На «разборе полетов» у императора Даву на истерические выкрики Мюрата лишь молча крутил пальцем у виска и продолжал отказываться поддерживать силами своего корпуса его кавалерию. Дело дошло до того, что под Вязьмой «пехотный маршал» чуть не сошелся в рукопашной с «кавалерийским маршалом»: лишь своевременное вмешательство Бесьера и Бертье не позволило довести дело до дуэли! «Разборки» продолжились уже под Малоярославцем, когда спешно решалось, куда отступать. Мюрат стоял за калужское направление, а Даву – за Смоленскую дорогу. Снова вспыхнула ссора, на этот раз уже в присутствии Бонапарта, и опять лишь Бертье с Бесьером смогли не допустить кровопролития. Наполеон прислушался к голосу «железного маршала», и корифей бравады оказался в дураках…

В 1794–1795 гг. Даву служит на севере Франции в Мозельской и Рейнской армиях под началом ее лучших генералов той поры – Моро и Марсо. С Марсо он знаком со времен подавления Вандейского восстания, и теперь они становятся настоящими братьями по оружию, причем настолько близкими, что Даву представляет Марсо своей сестре Жюли. Между молодыми людьми вспыхивает бурный роман, дело идет к свадьбе, и лишь нелепая смерть Марсо осенью 1796 г. мешает породниться двум славным генералам. Тогда же Даву сходится еще с одним будущим наполеоновским маршалом – удалым бригадным генералом Удино, прославившимся тем, что из-за своей безумной отваги он почти во всех стычках получал ранения.

Между прочим, поздней осенью 1795 г. под Маннхаймом Даву в первый и в последний раз попадает в плен. Кавалерийский бригадный генерал Даву оказывается в руках 70-летнего гусарского генерала австрийца Вурмзера. Он дружил в годы службы во французской королевской армии с… дядей нашего героя майором Жаком Эдме д’Аву! В знак старинной дружбы австриец отпускает племянника аристократа д’Аву во Францию под честное офицерское слово, что тот никогда больше не будет воевать против Австрии! Лишь через год после обмена пленными Луи Николя берет свое слово назад и снова сражается с австрийцами. (Точно так же был в мае 1797 г. освобожден из плена и бригадный генерал Ней.) Все время вынужденного «простоя» Даву усиленно штудирует литературу по военной стратегии и тактике. Вскоре неустанное самообразование даст плоды: именно Даву оказался способен к успешному самостоятельному руководству крупными боевыми соединениями…

Кавбригада Даву снова на слуху: ей сопутствует удача, она всегда на острие атаки. Именно тогда генерал знакомится с другим знаменитым полководцем революционной эпохи – Луи Шарлем Антуаном Дезе. Эти два аристократа быстро нашли общий язык, поскольку во многом были похожи, в том числе и по степени военного дарования. И как знать, если бы не ранняя смерть Дезе, со временем он мог бы стать одним из самых выдающихся маршалов Франции наряду с Массена, Ланном, Сюше и своим другом Даву.

Даву не был знаком с Наполеоном и не принимал участия в его Итальянском походе, но Египетская экспедиция Бонапарта заинтересовала многих генералов, не мог остаться в стороне от столь широкомасштабной военной операции и наш герой. С помощью генерала Дезе он знакомится с Бонапартом, отбиравшим людей в свою армию чуть ли не собственноручно, вплоть до солдат! Первое впечатление Бонапарта было не в пользу Даву. Наполеону не понравились внешняя неопрятность и грубость Даву в обращении с людьми. К тому же он ничем особым в предыдущих войнах не отметился. Но рекомендация такого боевого генерала, как Дезе, делает свое дело, и молодой генерал отправляется в жаркие пески Египта. Он возглавляет кавалерийскую бригаду в корпусе Дезе, сражается в знаменитой Битве у пирамид. Вскоре после того, как армия Бонапарта вступила в Каир, Даву заболел дизентерией и какое-то время оставался в городе. По выздоровлении, выполняя приказ командующего, он успешно осуществил реорганизацию армейской кавалерии. И все же он по-прежнему на вторых ролях: у Бонапарта под рукой целое созвездие, казалось бы, более талантливых командиров, и он придерживает аристократа д’Аву. Будущий маршал еще не в «когорте» самого Бонапарта, а всего лишь «человек Дезе»! При этом Даву поддерживает отношения не с теми, кто близок к главнокомандующему, а с теми, кто…отменный профессионал!