Маршрут Оккама

— Лешка рассказал?

— Кто же еще.

Витька задумался. О пропавших солдатах он читал в тех файлах, что прислал ему дядька Юст. Какой-то батальон сгинул во время первой мировой в Турции. О нем ли вспомнил Лешка? Если о нем — то ситуация еще хуже, чем со сказочным Марселем. С Францией в восемнадцатом веке Россия не воевала, а с Турцией — всю дорогу… И еще в тридцатые годы пропало три тысячи китайцев, охранявших мост. Правда, уже без всякого тумана. Где вынырнули — неизвестно, может, и у динозавров…

Еще какое-то время они копались в воспоминаниях, но все яснее делалось нужно без гроша за душой пробиваться в Марсель, идти в те трущобы, у которых располагалось нищенское кладбище, и прочесывать местность, пока не повезет вляпаться в багровое туманное пятно или еще куда-нибудь.

— А выбор у нас есть? — спросил Феликс. Вопрос был риторический.

Прикинули — где взять денег. Витька вспомнил про свое неожиданное умение играть в «фараон». Феликс предложил экспроприировать пару кошельков, пользуясь такими незаконными средствами, как луч фонарика в глаза и возникшая в результате паника.

— А Фоменко? — воскликнул Витька. — Нельзя его тут оставлять!

— Кого оставлять? — удивился Феликс. — Ты думаешь, он еще жив?

— Послушай… А кто они вообще такие?

— Эти?

— Да?

— Если судить по лифчику…

— Спецназ? Что делал спецназ на Семеновских болотах?!?

— Это ты у кого другого спроси.

— Если они там оказались в результате идиотского совпадения, — начал философствовать Витька, — если они напали и начали стрелять только потому, что больше ничего делать не умеют, то какого черта они охотились на нас с Фоменко ЗДЕСЬ?

— Кто их разберет. Может, эти ваши проколы — государственная тайна.

— Но здесь-то зачем нас расстреливать? Ведь мы все в одну кучу дерьма попали. И мы отсюда выбраться не можем, и они.

— Очевидно, они — могут.

— «Янус»? — до Витьки, суда по выражению физиономии, стало доходить. — Ты полагаешь за ними пришлют машину? Но, послушай, я-то лучше кого-либо знаю! Этой машины еще нет в природе и неизвестно, будет ли вообще!

— Что ты можешь знать…

В голосе Феликса было такое презрение к журналистике вообще и новостнику Костомарову в частности, что Витька не выдержал испытания.

— А как ты думаешь, почему мы с Машкой отправились в эту идиотскую экспедицию? — ядовито спросил он. — Вот как ты полагаешь — откуда мы там вообще взялись?

Если бы Феликс начал расспрашивать — Витька бы изложил самую суть, давая прямые и лаконичные, насколько он вообще способен быть лаконичным, ответы на вопросы. Но Феликс только пожал плечами. И аргументы посыпались, как та самая селедка с неба, о которой рассказывали хронопрокольщики…

— Ни фига себе, — произнес Феликс, когда это словесное извержение окончилось. — Вот ведь живешь себе, горя не знаешь, и вдруг как влипнешь в такую заваруху…

— Теперь понимаешь, что нужно вытаскивать Фоменко? Может быть, есть еще какие-то проколы, а он о них почему-то не сказал. Когда мы отсюда выберемся…

— Если только он жив, твой Фоменко.

Феликс крепко задумался. Потом достал из кармана своего лифчика рацию.

— Я — первый, я — первый, — заговорил он скучным голосом. — Прием. Я первый, я — первый, прием…

И долбил эту нехитрую мантру, пока она не влетела в чье-то ухо и не произвела в рядах противника некоторое смятение.

— Какой, к черту, первый? — возмутился незримый, но злобный собеседник.

— Это ты, шестой? — спросил Феликс. — Сорок третий, сорок пятый, выйдите из канала, дайте шестого.

— Я — шестой! — голос помолчал, словно набираясь духу, и вдруг зачастил, срываясь и теряя всякую логику от бессильной ярости: — Что за скотство?! Где шестнадцатый?! Кто тут дурака валяет?! Пристрелю к такой-то матери! Немедленно дайте рацию шестнадцатому!

— Ого! — Феликс даже усмехнулся. — Значит, потеряли шестнадцатого? Вот и ладушки.

Витька разинул рот.

— Я первый, я — первый, — продолжал, пользуясь безнаказанностью, Феликс. — Шестой, вы хорошо меня слышите?

— Где ты, первый? — спросил, вмешиваясь в странный разговор, еще один голос.

— Хороший вопрос. Я — там, где могу вас контролировать. Мне нужен живой Фоменко. Если вы его уничтожили — пойдете под трибунал.

Витька показал большой палец. Такого блефа он еще не видывал.

— Был приказ, — уже впадая в сомнение, ответил шестой. И по интонации невозможно было понять: то ли приказ уже выполнен, то ли нет.

— Приказ давно отменен, вы что, не слышали? — продолжал валять дурака с изумительно серьезной физиономией Феликс. — Мне срочно нужен Фоменко, живой или мертвый. Вы план местности составили?

— Такой, рабочий… — шестой все еще не был уверен, что говорит с невесть откуда взявшимся начальством.

— Если Фоменко жив — доставьте его в десять вечера к церкви, и я его заберу.

— В десять еще светло.

— Жив… — шепнул Феликс и поскреб ногтем по рации. — Шестой, шестой, помехи на линии. Вы что там, в овраг забрались?

— В какой овраг?

И тут связь действительно прервалась.

— Странно это, — произнес Феликс. — Допустим, Фоменко жив. Что-то я сбрехнул не так. Надо отсюда убираться.

— Как — убираться?

— А так — работающую рацию можно засечь. Запеленговать. Они выключились, когда поняли, где я нахожусь. Потом они опять появятся, но кто-то будет со мной тары-бары разводить, а остальные подойдут поближе, чтобы разглядеть оч-ч-чень внимательно. Значит — что?

— Значит, в лес?

— Дурак. Значит — ближе к дороге. Это — почтовый тракт, там днем полно народу. Они в своей камуфле не полезут на видное место. Настолько-то у них мозгов хватает.

Феликс стал собираться — снял лифчик, кинул его в мешок, туда же затолкал добытый из-за стрехи сверток, сверху сунул еще какое-то имущество. Потом накинул синий мундир образца тысяча семьсот девятого года и нахлобучил останки треуголки.

— Неси, — велел Витьке. — Я первым пойду. Меня тут знают. Если дед поблизости не бродит, я тебе отмашку дам. Как нога?

— Нормально.

— Мы можем сквозь лес пробежать, а можем огородами, вдоль речки. Если они еще далеко — то успеем сквозь лес. А если близко — лучше берегом.