Маршрут случайных пассажиров

Он раскрыл паспорт, всмотрелся в лицо, которое прежде обожал. Сместил взгляд на фамилию и имя и в который раз за утро остолбенел.

«Вострикова Вера Васильевна» – значилось в паспорте под фотографией знакомого до боли лица. Но…

Но это же неправда! Она была Листовой Анной Васильевной! Он допускал, что она поменяла фамилию после замужества, но имя! Как так?!

Вася принялся судорожно листать страницы. Не было штампа в паспорте о ее замужестве. Хорошо. Он допускал, что она развелась, поменяла паспорт, оставила фамилию мужа. Но имя! Она не Вера, она Анна! И дата рождения совпадает. Он помнил все. Тот срамной случай с ним произошел как раз в ее день рождения. У Востриковой точь-в-точь совпадали даты с Листовой. Что делать с именем?

– Ты заполнил или нет? – полоснула по нему черными глазищами Агата. – Чего таращишься в паспорт, как в афишу козел? Что-то не нравится?

– Все в порядке, – промямлил он невнятно.

Склонился над столом и начал заполнять медицинскую карточку.

Завтра…

Нет, уже сегодня он позвонит в город, в котором родился, и узнает, не было ли у Анны сестры-близнеца. Мало ли, может, была, а о ней никто не знал. Может, ее в роддоме оставили при рождении? Или вообще выкрали?

На этих мыслях Василий едва не рассмеялся. Он скатывается до сюжетов любимых маминых мелодрам. Так редко бывает в жизни. Один случай на двадцать миллионов или даже тридцать. И нечасто такое случается – раз в тридцать лет! На его памяти это было лишь однажды – слушал по новостям. И все!

Мысль о том, что Аня – беглая преступница, завладевшая чужим паспортом, его и вовсе едва не рассмешила. Он ее отогнал, не дав ей укорениться в голове.

Нет, наверняка есть какое-то другое, более трезвое и разумное объяснение, почему Вера стала Аней. И как только закончится операция, ее переведут в палату и она очнется, Василий у нее об этом обязательно спросит.

Глава 2

Чтобы выглядеть так скверно в ее неполные сорок лет, имея отличные гены и здоровье, надо было постараться. Очень сильно постараться!

Маша стояла перед зеркалом в ванной и хмуро рассматривала свое заспанное лицо.

Светлые волосы средней длины торчали во все стороны, как стебли соломы. Голубые глаза были мутными, как у алкоголички со стажем. Смотрели зло. Толстогубый рот, который она ненавидела с детства, был вялым и изображал в данный момент коромысло. Кожа щек, лба, подбородка белая-белая. Словно она всю ночь голову держала в мешке с мукой. Вот шея – да. Шея пока не подводила. Красивая, без морщин. Маша любила при случае навесить на нее украшений в три ряда.

Ниже шеи острые ключицы. Грудь – так себе, давно утратила форму и упругость. После неудачной беременности. Живот, бедра, зад – все поджарое, мускулистое.

– Шлепнуть не по чему, – ворчал ее бывший муж, с которым они тихо, без скандала разбежались. – Не баба ты, Машка, а тренажер. Потому и ребенка не смогла родить.

Может, он был и прав. Она себя не берегла. Носилась по задержаниям. Не бросала спортзал и пробежки по утрам.

– Уровень ваших гормонов, – принимался ныть ее лечащий врач, – оставляет желать лучшего… Вы либо меняйтесь, либо смиритесь, что никогда не станете матерью. Вы вообще хотите ребенка, Мария Валентиновна? Или его хочет только ваш муж?

У нее никогда не находилось ответов. Она не знала, хочет ребенка или нет. У нее не было времени, чтобы сесть и подумать об этом. Муж хотел – да. Но при этом он не собирался лишать себя охоты, рыбалки, бани по выходным. И сверхурочных по будням.

С его сверхурочными Маша как-то попыталась разобраться. И за спиной супруга обратилась напрямую к его начальнику, чтобы того вразумить. Мол, совесть надо иметь и все такое. Уловила недоумение.

Он, конечно, не сдал своего подчиненного, но Маша поняла, что что-то не так. Проследила за благоверным, а он-то, оказывается, уже коляску на соседней улице катает. С собственным, между прочим, ребенком.

Вот ну ни капли не было сожалений, когда она ему все выложила и выкатила в прихожую чемоданы. Удивительное облегчение снизошло на Машу в тот момент, когда он швырнул на полочку ключи от квартиры и вышел вон.

– Все настолько прозаично и скучно, что даже не требует обсуждения, мам, – пояснила она родительнице, обеспокоившейся отсутствием зятя на ее юбилее.

Мать – умнейшая женщина – мгновенно все поняла, легонько кивнула и… пошла к гостям. На этом обсуждение неудавшегося замужества дочери закончилось. И они к нему более никогда не возвращались. На службе о ее личной жизни не знал никто ничего. Только в отдел кадров она принесла свидетельство о разводе и попросила внести изменения. Все!

Маша продолжила жить как жила. Что до развода, что после развода – вообще ничего у нее не поменялось. Только стирки стало меньше. Утром на службу, вечером, а иногда и ночью, со службы. В выходные за город к матери. Там отсыпалась. Ела вкусную и полезную еду. Висела в гамаке между старыми липами. И находила жизнь свою прекрасной. И продолжала ее таковой находить вот уже десять лет.

Десять лет она уже была одна.

– Что за рожа у тебя, Машка? – обратилась она к своему отражению с откровенной неприязнью. – Тебе сорок почти, а выглядишь как древняя старуха. У тебя мать в свои шестьдесят пять лучше выглядит. Ухаживает за собой. А ты что? Ты какого хрена себя запустила? Хоть бы в парикмахерскую сходила, что ли…

Парикмахерская с ее волосами мало что могла сделать. Романтические прически не приживались. Короткие стрижки ей не шли вовсе. То, что сейчас по недоразумению отросло, прекрасно сцеплялось резинками и не мешало.

– Правильно, Машка, нечего тебе там делать. – Она зачесала волосы наверх и перехватила резинкой. – И так сойдет…

Нет, она, конечно, лукавила. Зачесанные наверх волосы ее не портили, даже наоборот. У нее практически не было морщин на лбу и под глазами. Брылей не намечалось. Профиль просматривался четкий. Опять же шея выручала – красивая, без морщин.

Убрав волосы, Маша почистила зубы и пошла на кухню завтракать. Там уже все было готово. Всегда на утро варила кашу, яйца, делала блины или сырники. Вот невзирая на все холостяцкие упущения, завтракала она всегда отменно. Потому что почти не обедала и редко ужинала. Не получалось. Некогда.

Сегодня на завтрак у нее была пшенная каша с тыквой – готовила с вечера. Гренки с маслом и медом, облепиховый чай. Все в красивой посуде – ее принципиальная позиция. Скатерти не имелось, да. Но посуда была красивая. Приборы дорогие.

Запахнувшись в длинный бархатный халат мышиного цвета поглубже, Маша села к столу. Успела позавтракать, и позвонил ее начальник – подполковник Юрий Викторович Галкин.

– Трапезничаете, майор?

– Так точно, товарищ подполковник.

Маша на всякий случай глянула на часы. Вдруг опаздывает. Но нет. Было всего десять минут восьмого. Даже с учетом утренних пробок она успевала.

– Приятного аппетита, – недобрым голосом пожелал Галкин.

– Спасибо, – отозвалась она.

Хотя прекрасно понимала, что этот звонок не означал ничего хорошего. В очередной раз произошел какой-нибудь дерьмовый случай. С утра!