Марсианин. Третья часть

Игорь Валентинович как раз раздумывал о подарке, когда сработал сигнал переговорника. Включив его, чуть было машинально не извинился перед гостями, как привык поступать в подобных случаях, за вынужденное отвлечение от общения, и тут увидел, как смотрят на него Даруэт и Коут. Включил громкую связь. Эффект был ошеломляющим. Однако насладиться изумлением дикарей ему не пришлось. Разговор был слишком серьезным. Звонили из второго секрета. Сообщили, что вооруженные люди, похоже, что "земляне", напали на патруль. Один человек убит, другому удалось бежать. Была слышна перестрелка на подступах к озерам. Да, видно предположение его оправдывалось. Кажется, Земля решила перейти к активным действиям. Но только странно как-то. Не силами же двух человек они пытаются это сделать.

Игорь Валентинович отключил связь и призадумался. Разоруженный пост был, конечно, незаконным, однако существовал уже долгое время. О нем было известно и армейскому начальству, и руководству рудника. Так что это? Одиночное действие военных, посчитавших для себя оскорбительным присутствие иных вооруженных людей в из зоне ответственности? Какая-то заранее запланированная операция? Если операция, то почему его, исполняющего обязанности мэра, о ней не уведомили? Впрочем, что тут удивляться. Игорь Валентинович знал расклад. Его охватило беспокойство и ему стало не до гостей. Странно только, что начали федералы свои действия не с его ареста. Что-то их всполошило, нарушило планы. И что теперь делать? Сил для противостояния явно недостаточно. Да и нужно ли это противостояние? Ведь как предусматривалось? Предложить землянам уникальную технологию взамен на автономию. И не всего марсианского сектора, а только общины "ветеранов Марса". Рудник и поселок никто отчуждать не думал. Да и на что они марсианам? Но, видно, Земля рассудила иначе, решив, что убрав двух-трех человек, решит все проблемы. То, что из этих двух-трех, первым будет он, Игорь Валентинович не сомневался.

Наскоро презентовав Даруэту и Коту по фонарику, Усольцев свернул прием. Велел Николаю проверить подходы, а сам начал собираться в дорогу. Вещмешок был уложен заранее. Порылся в сейфе, проверяя не оставил ли чего важного, но кроме красавца складного ножа ничего не нашел. А нож пригодится. Лучше бы если их было два. Но ничего. Позвонил Николай и сообщил, что все чисто. Игорь Валентинович вновь включил громкий звук, чтобы закрепить впечатление, произведенное электроникой на дикарей. Они и так уже "плыли", но нужно было их додавить. Услышав колин голос из маленькой коробочки, дикари совершенно обалдели. В таком подавленном состоянии Игорь Валентинович вывел их из кабинета. Вызвал старшего участка и начальника караула. Велел препятствий силовикам не чинить, лишнее оружие - то, что было у охраны сверх разрешенного - убрать в схроны. Никаких споров и не дай Бог перестрелок. Станут спрашивать про него, отвечать, что обнаружил обособленно живущую группу беглых вахтовиков и ушел к ним для ознакомления с ситуацией на месте.

Но как жаль, что не удалось! Как жаль! И ведь никакого умысла на восстание или что-то такое не было... Только переговоры. Условием их успешности стало то, что армия приняла на вооружение новые боевые машины десанта, приспособленные для монтажа бронестекла. А это емкий рынок для их "стеклянной" продукции. Большие средства и большие возможности. Индивидуальная "телега". А это тысячи тонн необходимых материалов и инструментов. Возможность найма специалистов. Это бытовое обустройство и расширение производственных площадей. Это возможности дальнейшей колонизации Марса. Но ТАМ, видно, рассудили иначе. ТАМ решили частное производство стекла национализировать. Наверное, местные вахтовики-менеджеры похлопотали. Начальник рудника имеет здесь свой финансовый интерес. Да и кое-кто еще. Денежки-то ожидаются от контракта немалые. А ему - Усольцеву - теперь куда? Ну, укроется он на нижних озерах, отсидится там месяц-другой, пока консервы не закончатся. А потом сдаваться? Впрочем, надо пересидеть, а там видно будет. Ведь кроме него с марсианами никто не сладит. Недели через две, максимум через месяц, они примутся его искать и звать назад. Главное пережить трудные времена. Хотя, может быть, все это и пустышка. Не в нем, и не в производстве дело. Какой-нибудь левый инцидент, не имеющий к его планам никакого отношения.

Однако в голове у Игоря Валентиновича прокручивался уже другой, авантюрный, но кажется, более надежный план. Они быстро прошли пяток коридоров, и вышли на площадку, где сплетались в узелок несколько ходов. И тут увидели двух человек, уходящих в зев противоположного туннеля. Они были в камуфляжах охраны внешнего периметра. Что им тут делать? Николай и Игорь Валентинович подумали об этом одновременно. Однако Игорь Валентинович не склонен был сейчас кого-то цеплять и обращать тем самым на себя внимание. У Николая же сработал командирский инстинкт, и он окликнул уходящих. Второй охранник, оттеснив Игоря Валентиновича, встал рядом с командиром.

Зря они это делали. Еще ничего не произошло, а его интуиция, не раз спасавшая в пылу академических схваток, шахтерских поножовщин оттолкнула его назад. И вовремя: через несколько мгновений и туннель наполнился шумом выстрелов. Оба охранника повалились наземь. Игорь Валентинович, расставив руки, стал теснить дикарей вглубь туннеля. Те не сопротивлялись. Они были ошарашены и потому послушны. Куда только девались их гонор и несговорчивость? Некоторое время шли быстрым шагом, но их никто не преследовал.

Глава двенадцатая

Ооста не беспокоился о Даруэте. Потому что и не собирался дожидаться его. У него и в мыслях не было организовывать поиски в случае долгого отсутствия попутчика или откладывать сроки возвращения. Впрочем, понятие 'сроки' здесь, в мире вечного синеватого полумрака, были весьма условны. Три дня он собирался пробыть в подземелье. Три раза организм должен был потребовать для себя сна. Для Даруэта сон был единственным ориентиром. У Ооста был еще один - число купаний. Новые куклы, как знал он из практики, должны были выкупаться двенадцать раз. Сначала они делали это охотно, даже неистово. Но после каждого вхождения в воду все больше насыщались и, в конце концов, наступал момент, когда они становились равнодушными к живительной влаге. Это и было сигналом к возвращению. Уйти не дождавшись Даруэта не означало поступить нечестно или предосудительно. Таков был закон: младший заботится о том, чтобы не отстать от отряда, он должен согласовывать свои действия и соизмерять свои планы с замыслом руководителя похода. Это его забота и его беспокойство быть в нужный момент на месте. Но был и еще один момент, который позволял Ооста уйти с чистой совестью, не дождавшись попутчиков - с ними был Коут-Я, который знал тайну возвращения. Ее Ооста открыл своему соратнику, научив в правильном порядке вдавливать в стену камешки. Мало ли что может произойти в этом мире.

Лиудау вышла из озера - она купалась чаще и больше других... Купалась в одежде, словно стыдясь ногаты. Это, наверное, происходит потому, что он, создавая ее, ярко представлял себе именно то, что его сильней всего пленило в Лиудау настоящей. Ооста закрыл глаза, стараясь вспомнить ее лицо и мысленно сравнивая его с лицом своего творения. Тогда он был моложе и предприимчивей, чем сейчас. Тогда он был еще полноправным грандом, а кукол - исключительно воинов - изготовлял по необходимости, чтобы пополнить сильно поредевший в стычках с соседями отряд. Это было время столкновений из-за женщин. Их уже не хватало на всех, но было еще достаточно, чтобы устраивать из-за них многочисленные стычки. Неуклюжие, медлительные бессмертные бессмертными по-настоящему не были. В бою убить их было невозможно, хотя и сами они из-за медлительности не всякого могли достать копьем или булавой. Они брали неутомимостью. Однако бессмертие их исчислялось несколькими днями - через неделю после появления на свет, они начинали слабеть и исчезали. По сравнению с настоящими бессмертными, оставленными Ушедшими, или изготовленными старыми мастерами, его бессмертные были неуклюжими тупыми болванами.

Сначала он решил, что надо изготовлять их как можно больше. И действительно, враги вязли в массе воинов, которые получали благодаря этому возможность разить, особо не выбирая цели, и потому убивали много эффективней, чем, если бы дрались в рассосредоточенном строю. Было у них еще одно преимущество - они не путали живых с фантомами и не отвлекались на пустые видения. Вскоре соседи поняли, что искать счастья во владениях Ооста Тариастн Барку бесполезное занятие, и оставили в покое его крепость, за стенами которой спокойно отсиделась его супруга. Но и Ооста сильно утомила необходимость еженедельно воспроизводить воинов в большом количестве.

Однажды он мрачно пошутил в разговоре с супругой, сказав в ответ на обычные женские сетования по поводу несчастной женской доли, выражавшейся во фразе: "попробовал бы вы, мужчины, хоть раз родить!":

– Ты рожала пять раз, а я рожаю каждую неделю.

Когда воинственные соседи оставили его в покое, он смог отдохнуть от необходимости производить воинов в таком количестве и задуматься над тем, как сделать их долговечными, более ловкими и умелыми. В те времена Ооста воспроизводил одного воина. Вернее, копировал тело и воинские навыки одного из самых искусных и мощных воинов пустыни. Копии с него были безлики: проявлялись лишь общее очертание передней части головы - те, что необходимы для придания схожести с человеком. Ооста тогда уже знал, что слух и зрение бессмертных не зависит от того, будут ли у них глаза и уши. А вот сила от величины и толщины тел зависела. Но был известный предел. Слишком крупные тела становились слишком медлительными и неспособными к бою. К тому времени он уже научился вызывать образы из тьмы. Вообще-то для этого подходила любое место, куда не попадал свет. Но он предпочел превратить в мастерскую подвал под донжоном фамильного замка.

Глава тринадцатая

Талант к сотворению он обнаружил еще в детстве. Причиной его первого проявления стала обида. Учитель фехтования при всех высмеял его неуклюжие выпады пикой, да еще позабавил соседскую мелкосню и приведших их на площадку для занятий слуг, передразнив телодвижения маленького Осы. Он не в силах был перенести жгучую обиду и, подхваченный вихрем эмоций, бросился прочь. Сначала бежал по утоптанной дорожке, которая должна была вывести его к дому. Но домой возвращаться было нельзя. Во-первых, там его ждала нахлобучка от матери за то, что ушел, не дождавшись братьев и без сопровождения слуги. Во-вторых, это не спасало от насмешек. Братья должны были вскоре вернуться с занятий, и укрыться от издевок в старом тесном замке, где у детей общая игровая и общая спальня, было невозможно.